А однажды Кира увидела Эмила. Он смотрел с нежностью, еле касаясь ее лица рукой. – Какая ты все-таки красивая, – прошептали его губы. Он был окружен бледно-зеленым сиянием, его черные, как смоль, волосы тоже были укутаны зеленоватым маревом. И Кира его безумно любила. «По-видимому, я умерла, – подумала она, – и Эмил умер. Как хорошо…» Эмил снова зашевелил губами, его лицо стало терять очертания и превратилось в дым. Кира снова погрузилась в обморок. * * * Доктор подошел к капельнице, покрутил колесико, отрегулировав скорость поступления лекарства, внимательно посмотрел на монитор мерно гудящего прибора, склонился над Кирой и слегка дотронулся до ее лица тыльной стороной ладони. – Эмил Михайлович, там к Кораблевой родители пришли. Поговорить с вами хотят, – приоткрыла дверь пожилая медсестра. – Ну хотят, значит, поговорим, – и врач вышел из палаты. В коридоре с непроницаемым выражением лица стояла эффектная и моложавая дама. Эмил ее такой и представлял. Красивой, ухоженной, холодной, жестокой. Рядом с ней стоял седовласый красавец, самый настоящий богатырь. Увидев Эмила, женщина сделала порывистый шаг ему навстречу. Вроде нужно было бы ее ненавидеть… – Доктор, как она? Ее голос выдавал беспокойство и тревогу. Странно, Эмил думал, что эта женщина лишена эмоций. – Сведения о больных даем только близким родственникам, – не удержался он от мелкой мести. – А мы родственники, – схватила его за руку несостоявшаяся теща. – Я мать, а это ее отец. Она взглянула на мужчину, и вдруг с ней произошла метаморфоза. Лицо разгладилось, глаза потеплели, залучились, засветились. Неужели Эмил ничего не понял об этой женщине? Может, это кто-то другой два года назад устроил ему невыносимую жизнь? И перед ним не та, которая сделала все, чтобы разлучить его с Кирой? Не та, которая кидала ему в трубку тяжелые слова, словно забивала молот? Не та, которая с презрением называла его «чертовым мигрантом»? Не та, которая ненавидела всех лиц «нерусской» национальности? А этот южанин – отец Киры? Бред. – Как вас по имени-отчеству? – Эмил решил все-таки уточнить, не ошибся ли он. – Алиса Витальевна Кораблева, а это Карен Суренович Миликян. Карен Суренович? Нет, Эмил определенно бредит, он что-то перепутал… Хотя нет, не перепутал. Кира так похожа на этого крупного смуглого мужчину, что не поверить в их родство просто невозможно, они одной крови, это точно. – А я лечащий врач вашей дочери, Эмил Михаевич Чореску. Он намеренно сказал не Михайлович, на русский лад, как его называли в больнице, а Михаевич, кем являлся на самом деле. Кораблева вздрогнула и медленно подняла на него глаза. – Очень приятно, – растерянно пробормотала она. – А у вас, случайно, никто из родственников на нашем центральном рынке не работает? Не работал? – поправилась она. В ее глазах была мольба: «Ну пощади, скажи, что работает, что ты – это другой Эмил, не тот «чертов мигрант», которого два года назад вынудили бежать из города». – Нет, никто, я в единственном экземпляре, – сказал он с мстительным удовлетворением. Они скрестились взглядами и все поняли друг о друге. Пауза затягивалась. – Послушайте, что здесь происходит? О чем вы говорите? Какой единственный экземпляр? Что с моей дочерью?! – взревел Карен Суренович с характерным акцентом. – Господин Миликян, пройдемте в мой кабинет. Я вам все расскажу, – и Эмил двинулся по коридору. – А мне можно с вами? – неожиданно робко спросила Алиса Витальевна, семеня рядом и пытаясь заглянуть Эмилу в глаза. – Пожалуйста, Эмил Михаевич, я вас умоляю. Тут Эмил понял, что победил. Только радости это не доставило. Он равнодушно пожал плечами. Доктор первым зашел в свой кабинет. Сел за стол, указал посетителям на диванчик, стоящий под окном: «присаживайтесь» и сложил перед собой руки. – Какое «присаживайтесь»? – снова вспылил Миликян. – Что с моей дочерью?! – У вашей дочери ушиб головного мозга средней тяжести, осложненный внутримозговыми гематомами. Основная опасность миновала, и больная находится в стабильно-тяжелом состоянии. При благоприятном течении болезни период восстановления недель шесть. Эмил говорил ровным, почти бесстрастным голосом, но внутри него все дрожало от страха за Киру. Он хорошо понимал, что скрывается за каждым из названных медицинских терминов. – В чем будет заключаться лечение? Может, лекарства какие-нибудь надо достать? – с отчаянием спросил Карен Суренович. – Ничего не нужно. Самое главное – соблюдение строгого постельного режима. А что касается антигипоксических и ноотропных препаратов, то у нас все есть. – Скажите, пожалуйста, а можно Кирочку увидеть? Ну хоть на минутку? – Эмилу показалось, что в глазах Кириной мамы блеснула слеза. Чореску отрицательно покачал головой. – Понимаешь, док, я только вчера дочь нашел. Тут такое дело… Не знал я, что у меня дочка имеется. А вчера она меня сама разыскала, потом к матери поехала сказать, что я не подлец, что были обстоятельства, – путано начал объяснять Миликян. – Дай посмотреть на нее хоть одним глазом. Эмил кинул взгляд на Кораблеву. Та сидела неподвижно, смотря прямо перед собой, теребя в руках бумажную салфетку. – Ну ладно, – наконец решился он, – пойдемте. Они зашли в палату к больной. Кира лежала, не шевелясь. Аппараты, к которым она была подключена, умиротворяюще гудели, создавая атмосферу покоя и торжественности. Миликян взялся за спинку кровати и так сжал ее руками, что у него побелели костяшки пальцев. Алиса Витальевна всем телом подалась к дочери, но доктор остановил этот порыв, крепко сжав ее локоть. Он понимал, что ведет себя недостойно, мелочно, и что сейчас не время для сведения счетов, но ничего с собой поделать не мог. – У вас пять минут. Только прошу больную не беспокоить, не плакать около нее, громко не разговаривать, – Эмил подошел к двери, постоял немного и, наконец, решился. – Все будет хорошо. Аппаратура у нас одна из лучших в городе, специалисты высококвалифицированные, у больной организм молодой, сильный. Видите, даже без операции обошлись. – Спасибо, доктор, – еле слышно прошептала Алиса Витальевна. – Спасибо, док, – у Карена Суреновича дрогнул голос. Эмил кивнул, не глядя на них, немного поколебался и вышел, плотно прикрыв за собой дверь. Вернувшись в свой кабинет, он почувствовал себя совершенно обессиленным. Сел за стол, залпом выпил остывший кофе. Воспоминания, наслаиваясь одно на другое, стали погружать его в то время, когда он был счастлив. Он познакомился с Кирой в самый непростой момент своей жизни. Заканчивал ординатуру, стал работать на скорой помощи. Денег катастрофически не хватало, только за съемную квартиру приходилось отдавать половину зарплаты. И он устроился на центральный рынок водителем-экспедитором. Ну и грузчиком, по совместительству. Сил не оставалось ни на что. После дежурства на скорой прибегал на базар. Заехать домой времени не было, жилье находилось на окраине, поэтому о том, чтобы отдохнуть, а тем более выспаться, можно было только мечтать. Благо с питанием вопросов не возникало – красивые, разбитные торговки-украинки закармливали его разносолами. И это еще при том, что никто из них не знал, что перед ними будущий доктор. Тогда бы ему вообще проходу не дали. Поклонниц Эмила всегда интересовали или статус, или деньги, или то и другое вместе. Если во время знакомства с очередной пассией он говорил, что работает грузчиком, девушку как ветром сдувало. Интересно, а остались еще на свете бескорыстные отношения? Да, «все это было бы смешно, когда бы не было так грустно». Кира работала на рынке бухгалтером. Эмил не сразу обратил на нее внимание, а когда заметил, удивился, как он вообще раньше мог без нее существовать. Она никогда ничего от него не требовала: ни его времени, ни внимания. Не пилила, что они никуда не ходят, что во время их встреч он частенько засыпает посередине разговора. Не возмущалась, с чего это грузчик, который и работает-то не каждый день, так утомляется. Кира вообще была удивительным человеком, такой женщины он никогда не встречал, да и не встретит больше. Была в ней какая-то жертвенность, что-то такое, что выделяло ее среди всех. Счастье продолжалось долго, но закончилось в один миг. Ему позвонила женщина, назвавшаяся Кириной матерью. Сказала, что если он не оставит ее дочь в покое, у него будут проблемы с миграционной службой и с бандитами. Он не испугался – виза в порядке, на работе он на хорошем счету, а с бандитами никогда дел не имел, да и что у него взять-то? Но все оказалось куда серьезней. Поговорить с Кирой он не смог – та не вышла на службу. Девчонки из бухгалтерии сказали, что она заболела. Буквально в течение недели его уволили со всех работ без объяснения причин. Приехали сотрудники Федеральной миграционной службы, забрали его документы, объяснив это тем, что они якобы поддельные. Ну а вечером того же дня к нему нагрянули молодчики, разгромили квартиру, в которой он жил, и пригрозили изуродовать, если он в три дня не уберется из города. Кирин телефон был отключен, и Эмил поехал к ней домой. Дверь ему не открыли, а когда он вышел из подъезда, то заметил слегка колыхнувшуюся занавеску. Вечером к нему снова наведались братки. Пришлось вернуться в Кишинев. Он двигался, ел, работал, смотрел телевизор, он вполне терпимо существовал, но не жил. Незавершенность отношений с Кирой сводила его с ума. Может, он чем-то ее обидел, она пожаловалась маме и та попыталась защитить дочь, как умеет? Да нет, это просто чушь. Не обижал он ее никогда, да и Кира не стала бы никому жаловаться. Прошло около полугода, как вдруг ему позвонил Павел Егорович Потемкин, преподававший у него в институте травматологию. Позвонил и предложил работу в новой медицинской клинике Москвы. Эмил не раздумывал ни минуты, ведь в этом городе жила Кира. Он прекрасно осознавал, что у них не может быть будущего, но у него появился шанс увидеть ее. А там, чем черт не шутит… Он быстро продал жилье в Кишиневе. Средств от продажи хватило на приобретение пусть и небольшой квартирки, зато в центре города. Поработал недолго врачом-травматологом. Вскоре ему предложили должность заведующего отделением. Жизнь наладилась, у него даже случился короткий роман с медсестрой Танечкой. Но рядом не было Киры. Он звонил ей, молчал, иногда наблюдал за ней из салона своего авто. Она очень изменилась, похудела, стала словно бестелесной. Совсем перестала краситься, носить яркую одежду. Она стала блеклой и незаметной, и от этого еще более желанной. Но он смирился, что Киры для него больше нет. Есть Танечка, есть Оленька… Так было до того момента, пока к ним не поступила женщина с серьезной черепно-мозговой травмой. Он ее еще не видел, но уже знал, что это Кира. Эмил тряхнул головой, отгоняя воспоминания, и, резко встав, вышел из кабинета. Глава 32 – Господа, минутная готовность, – в гримерную заглянула помощница Владлена Сомова, ведущего «Сатисфакции».