– Может, и сама. Только опять же вопрос, откуда она их брала? А самое главное, – Станислав сделал загадочное лицо, – мы пробили телефонные разговоры Николь. И обнаружили следующее. Седьмого числа, за день до своей гибели, она звонила Селиванову. Восьмого ее банковский счет пополнился кругленькой суммой. – Ни фига себе, – присвистнул Торопов. – Похоже на шантаж. Сергей прошелся по офису. Выровнял календарь, висящий на стене, переставил часы, покрутил в руках рамку с портретом жены. – А мы не выдаем желаемое за действительное? Мол, Артем виноват, и точка. Видите ли, они с подругой ночью пьяные и возбужденные вваливаются к Михаилу. Говорят, что попали в аварию. Ну и что? У старшего Селиванова угнали машину. А почему бы и нет? Разве мы можем доказать обратное? – Пока не можем. Я что, приду в полицию и попрошу изучить интересующее дело? Чтобы завтра же об этом узнал лидер «Ориентации-Запад»? Нет, тут нужно действовать очень аккуратно. Я нашел выход на начальника отделения полиции. Нужно будет, чтобы он затребовал к себе все «глухари» за тот год, не привлекая особого внимания, и тогда можно будет пошуровать в нужной папке, – пояснил Возницкий. Сергей Ефимович очень нервничал. Такая тема скользкая… Там ли они копают? Он же прекрасно понимал, одно неверное движение, и они огребут такие неприятности, по сравнению с которыми теперешние проблемы покажутся цветочками. – Добраться бы до банковского счета Артема, может, там есть какая-нибудь зацепка по их с Николь бизнесу. Только на кой нам этот бизнес сдался? Даже если и нароем чего-нибудь. Пресса сразу раскричится про черный пиар, про заказ от политических оппонентов. Страшно подумать! – сказал Торопов. – Селиванов финансируется серьезными ребятами, тут как по минному полю. – Ты не дергайся, Ефимыч. Мы ж профессионалы. Нароем инфу и передадим ее начальству. Пусть оно решает. И знаешь, я вот еще о чем подумал, – задумчиво произнес Возницын, перегнувшись через стол. – Когда в последний раз видели Назиру? Кто присутствовал на этом эфире? С кем она разговаривала? Чью фотографию потом нашли у убитой девушки? А? И не дождавшись ответа от Сергея Ефимовича, сам себе ответил: «То-то же». – Ты совсем, что ли? Подумал он! Пусть Востриков с Похлебкиным думают. Мне бы разобраться с неприятностями из-за пакета с компроматом, – выкрикнул Торопов и надолго задумался. Ну и что он такое сказал? С его слов выходит, что «моя хата с краю». Мол, сами разбирайтесь с Селивановым, а меня волнует только злосчастный сверток, потому что это касается меня лично. А девчонки из вверенного ему коллектива: Аллочка, Глафира и Сологубова? Ведь ни одна из них не испугалась и не покинула партию. Может, конечно, и испугались, но не ушли же! А убитая Назира? А раненая Кира, такая трогательная и беззащитная? А охранник, погибший в его «Опеле», и второй, который до сих пор в реанимации. Взрывы, поджоги… Все это требовало отмщения. Одним словом, «пепел Клааса стучит в мое сердце». Конечно, страшно пойти в расследовании не по тому пути, но никуда не идти еще страшнее. Он должен, просто обязан внести свою лепту в это расследование. – Ладно, давай Стас. Ты сам Вострикову расскажешь? Или мне? – Сам, конечно. Сейчас он с «Сатисфакции» приедет, я и доложу. Ну бывай, – Возницкий приложился рукой к несуществующей фуражке. Глава 34 Сердце так билось о ребра, что, казалось, сейчас выскочит. Когда все стихло, Глаша, наконец, отмерла, и удивилась – ну надо же, даже телефон не зазвонил, не выдал ее. Радова пришла в «Искру» поздним вечером. Страшно, конечно, очень, но другого выхода не было. Сегодня она была у Киры в больнице. Около нее крутился обалденный мужик, судя по халату, врач. Хотя смотрел он на пациентку совсем не как доктор. Может, они были знакомы раньше? Ну не влюбился же он в нее, в самом деле. Нет, Кирка, конечно, баба хорошая и подруга замечательная. Она совсем другая, не такая, как Назира, а настоящая. Но как была Теткой, так Теткой и осталась. В другое время Глаша обязательно закадрила бы этого доктора, но в машине ее ждал Венька, неудобно перед ним, да и вообще… Может, врач – Киркин кадр. Кира была в сознании, слабо улыбнулась, одними губами попросила пить. Доктор ринулся к ней, вставил ей в рот коктейльную трубочку, опущенную в стакан с водой. Она немного попила и обессилено откинулась на подушки. – Все, девушка, прием окончен. Больная еще очень слаба, не утомляйте ее, – сказал врач. – Окей, – Глаша посмотрела на беджик, прикрепленный к его халату, – Эмил Михаевич… Надо же! Михаевич! А я думала, что правильно Михайлович. Чореску улыбнулся: – Да, по-русски Михайлович, по-молдавски – Михай, а значит, Михаевич, – пояснил он. – Понятно. А когда Кира поправится? Доктор взял девушку под локоть, вывел из палаты и рассказал о состоянии Киры какими-то медицинскими терминами. Глаша поняла только то, что Кирке нужен покой и валяться ей в больнице еще месяц точно. – Понятно. А этого гада не нашли, который ее так приложил? Не знаете? – расстроено спросила Глафира. – Не знаю, спросите у полиции, – улыбнулся эскулап. Он вообще производил впечатление очень счастливого человека. «Странно, – подумала Глаша, – с таким счастьем и на такой работе». Вениамин отвез Глафиру к ней домой. Она выскочила из машины, небрежно махнула рукой и моментально скрылась в подъезде. Матери не было, уехала с подругой на всю неделю на дачу. Отпуск все-таки. Глаша открыла холодильник, отрезала кусок колбасы и съела так, без хлеба, не сходя с места. Запила кефиром прямо из пачки, порыскала, что бы еще съесть, ничего не нашла и с досадой закрыла дверцу. Нужно было решать, что делать. Кира в больнице, Назиру убили, а она сидит и дурью мается. Глафира пометалась по дому, и наконец решилась. Абсолютно ясно, что надо ехать в приемную «Искры». Там с Кирой все произошло, значит, там и нужно искать. Что искать не понятно, но на месте можно попытаться разобраться. И Глаша поехала. Было темно и страшно. Едва она успела тихонько, не зажигая света, пройти в закуток, где была кухня, как раздались голоса, и в приемную вошел Торопов с каким-то мужчиной. Пока они разговаривали, Глаша, затаив дыхание, старалась не пропустить ни одного слова. И так все удачно получилось: ей не захотелось чихнуть, кашлянуть, у нее не зазвонил телефон… Как только Сергей Ефимович с собеседником ушли, Глаша быстро метнулась к столу и стала лихорадочно записывать все то, о чем узнала из их беседы. Получается, что главный фигурант этого дела Селиванов. Она, конечно, слова «фигурант» не знала, просто поняла, что Артем – главный подозреваемый. И решила действовать. Завтра она позвонит Селиванову и скажет, что все про него знает. Нужно, наверное, рассказать, что она видела, как он убивал Нику или Назиру. А еще лучше притвориться, что она была свидетельницей той аварии. Дату она записала. Или сказать, что ей все рассказала Николь. В общем, нужно вынудить его признаться. Он наверняка попытается ее убить, а для этого случая ее должен кто-то подстраховать. Конечно, лучше попросить Веньку, но он может не согласиться. И у него нет пистолета. Нет, тут нужен кто-то более серьезный. Полицию она отмела сразу, Торопову тоже сказать нельзя – не пустит. Нужно придумать что-то такое, чтобы и самой не пропасть, и всем своим помочь. За Назиру отомстить, а главное, за Киру. Но ничего, она, Глафира Радова, умная и хваткая, поэтому обязательно что-нибудь придумает. А пока немножко полежит. Глаша легла на Кирину разломанную раскладушку, скрутилась калачиком, стала размышлять и не заметила, как уснула. А когда утром проснулась, то точно знала, что будет делать. Даже не умываясь, полная решимости, она ринулась к компьютеру и в поисковике нашла телефон центрального офиса партии «Ориентация-Запад». – Добрый день. Я хотела бы поговорить с господином Селивановым, – важно сказала она, едва ей ответили. – Кто его спрашивает? Представьтесь, пожалуйста, – раздался в трубке молодой женский голос. – Его знакомая. Мне нужно срочно с ним поговорить. Это в его же интересах, – напустила интриги Глаша. – Если знакомая, звоните, пожалуйста, на его мобильный, – тоном, способным превратить человека в сосульку, сказала Глашина собеседница. – А если я, может, хочу в партию вступить? – не сдавалась Глафира Радова. – В таком случае, вам не нужен Селиванов, я вас соединю с… – секретарь попыталась отделаться от навязчивой девицы, но та ее оборвала. – Я сама знаю, кто мне нужен. А Селиванову передайте, что звонила Петрова Ника, по мужу Орефьева. Пускай мне срочно перезвонит по этому номеру, – Глаша быстро продиктовала цифры и, не дожидаясь ответа, положила трубку. Сердце учащенно билось. Чтобы немного успокоиться, девушка решила сварить кофе. Джезвы, правда, не нашла, на кухне еще остался разгром. Насыпала ложку молотой арабики прямо в кружку и залила ее кипятком. По приемной поплыл божественный аромат. Вообще-то кофе Глафира не очень жаловала, она предпочитала колу, спрайт, ну, в крайнем случае, растворимый напиток, но в «Искре» девчонки приучили ее к натуральному. Правда, без сахара, как они, Глаша пить не могла, всегда делала кофе сладким и немного комплексовала по этому поводу. Представляла, вот придет она на прием, устроенный, например, по поводу победы «Народной власти». Подадут кофе, и что же она при всех три ложки сахара туда навалит? Как говорила когда-то Назира, это будет не комильфо. Но Кира, увидев, как Глаша кривится от горького напитка, шепнула ей на ухо: «Не переживай. Настоящий кофе должен быть «черный как ночь, сладкий как грех, горячий как поцелуй, крепкий как проклятие». Это Шарль де Талейран сказал». Кто такой этот Талейран Глаша не знала, но изречение запомнила. Можно будет при случае блеснуть. Что-что, а аромат напитка, конечно, волшебный. Да и вкус ничего. Но насладиться им она не успела. Едва поднесла чашку к губам, как раздался телефонный звонок. Глаша вздрогнула и плеснула кофе на джинсы. – Добрый день, девушка. Артем Селиванов беспокоит. Мне секретарь передала, что вы меня искали, хотели в партию вступить? – голос его был делано равнодушным. – Искала, только не по поводу партии, а по поводу вашей знакомой Николь. Я имею кое-какую информацию, которую хотела бы вам продать. За деньги. – Девушка, вы что, с ума сошли? – возмутился Селиванов. – Вы соображаете, с кем говорите? У меня нет знакомых с таким именем. Какую информацию вы хотите продать? Вы что, шантажируете меня? – Именно, – спокойно сказала Глаша, хотя сердце колотилось, как бешеное. – Да кто вы вообще такая? Как вас зовут? – завелся Селиванов. – А меня не зовут, я сама прихожу, – выдала Глаша когда-то услышанную фразу. – Вы вообще знаете, что я с вами могу сделать за это? Во-первых, я немедленно звоню в полицию… – Не думаю, что это в ваших интересах, – перебила его Глафира. – Но если хотите, звоните на здоровье. Я знаю, что им сказать. Она поспешила положить трубку, пока не дрогнул голос и не выдал ее ужаса. Пить кофе уже не хотелось. Она выплеснула его в раковину, и в ту же минуту телефон зазвонил снова. – Это опять Селиванов. Я так понимаю, девушка, что вы попали в сложную финансовую ситуацию, и только поэтому я готов вам помочь. В разумных пределах, конечно, – уточнил он. Глафира молчала. – Давайте в таком случае с вами встретимся, вы мне расскажете о своих проблемах… – Давайте встретимся, – возликовала Глафира. Ведь права же она оказалась! – Только проблемы не мои, а ваши. Я вас жду завтра в двенадцать часов дня в доме под снос, что на Красноармейской 25. Приходите один, и не вздумайте выкинуть какую-нибудь фигню. Рассчитаетесь и гуляйте лесом. Больше я вас трогать не буду.