– Разрешите пройти! Меня зовут Борис Львович Голдберг. Я адвокат господина Селиванова, – завопил он. Микрофоны, как по команде, повернулись к нему. – Борис Львович, считаете ли вы, что арест господина Селиванова инспирирован конкурентами? – выкрикнула девица, которая минуту назад интервьюировала Похлебкина. – Господин Голдберг! Каковы шансы на освобождение Артема Игоревича под залог? Возможен ли домашний арест? – поинтересовался высокий красавец с федерального канала. – Обвинения против господина Селиванова абсурдны. Мы будем ходатайствовать о полном освобождении без всяких условий, – сказал Борис Львович, пробившись к своему подзащитному. Полицейские растолкали толпу и сделали для подозреваемого «коридор», по которому тот прошел к уазику. Борис Львович семенил рядом, что-то нашептывая Селиванову на ухо. Тот слушал советы адвоката с отрешенным видом, около машины на секунду задержался, окинул зевак пустым взглядом, посмотрел вверх, тяжело вздохнул и полез в автомобиль. «Рой» журналистов развернулся и «полетел» собирать информацию дальше. Интервью раздавали все: коммунисты и справедливороссы, единороссы и либералы, национал-патриоты и демократы. Востриков выбрался из толпы и направился к кучкующимся «искровцам». – Вот смотри, Сергей Ефимыч, ни «Возрождение», ни «Светлый путь», ни «Молодая гвардия», ни еще какой-нибудь другой наш офис здесь не присутствует. А ваши все тут как тут, только Сологубовой не хватает. Вы что, не работаете нигде? И прием не ведете? – Мы все в «Искре» были, когда это произошло, – стал оправдываться Торопов. – Мы с Аллой сразу сюда, Глаша с Веней с вами приехали, а Татьяна Митрофановна в «Искре» осталась. – У вас на все есть объяснение, как я погляжу, – сбавил тон Востриков. – Ладно. Проехали. Рассказывайте, откуда узнали, что произошло. Аллочка провела руками по плотно облегающей блузке, пожала плечами: – Дело в том, что я Мишу Клепикова очень хорошо знаю. Еще по молодости. И на днях была у него в гостях. Поэтому когда все случилось, он мне сразу позвонил. – Ой, что-то ты мутишь, Кучинская. Вы у Торопова совсем от рук отбились. Рассказывай лучше все. Зачем ты поперлась к этому другу молодости? – Востриков снова разгорячился, но заметив, что на него стали обращать внимание зеваки, в конце предложения голос приглушил. – Вы не волнуйтесь так. Я рассказываю. Несколько лет назад я встречалась с Селивановым, – продолжила Алла. – О господи! Я от вас с ума сойду! – Востриков схватился за голову. – Куда смотрела служба безопасности? Ведь говорили же, под лупой нужно рассматривать анкеты кандидатов в партию. Под лупой! Все их амуры! Внезапно он сник и устало махнул рукой. – Года четыре назад мы расстались, и он стал встречаться с Николь, – медленно продолжила Алла, – которую убили. Востриков застонал. – Антон Семенович, не нервничайте. В принципе ничего страшного не произошло. Ну встречались, так давно расстались, – Торопов постарался говорить нарочито беспечным тоном. – Да, конечно, не произошло, – ернически согласился с ним Востриков. – Просто одна дама взяла фото убитой модели и выцарапала той глаза, а другая попыталась поймать убийцу с помощью шприца с витаминами, самодельного бронежилета и подсолнечного масла! И он глянул на притихшую Глафиру. – Как это? Кого поймать, какого убийцу? Какой еще шприц? – не понял Торопов. – А это нам всем потом расскажет Радова, – вкрадчиво сказал Востриков. – Продолжай, Кучинская. – Ну вот. Когда я встречалась с Селивановым, мы часто проводили время вместе с Михаилом, – начала было Аллочка, но ее прервал телефонный звонок. Она поднесла трубку к уху, сказала в нее: – Я не одна, – через секунду добавила, – поняла. И обернулась к однопартийцам. – Звонил Михаил Клепиков. Сказал, чтобы мы поднимались к нему. Нужно только, чтобы журналисты за нами не увязались. – Мы им Похлебкина оставим, – сказал Востриков. – А сами тихонечко по одному прошмыгнем в подъезд. – Давайте, – заговорщически прошептала Аллочка. – Второй этаж. Около открытых дверей квартиры их ждала Дора Исаевна. – Ой, деточка, – узнала она Аллу, – у нас тут такие дела происходят! Павлин этот хвостоперый, дружок Мишин, чуть моего мальчика на тот свет не отправил! – Да почему павлин-то? Да еще и хвостоперый, – вышел к гостям Михаил. – А кто же еще? Все такой важный ходил, футы-нуты, ноги гнуты! Хвост свой распускал. А как наша Фанечка Раневская говорила, даже под самым красивым хвостом павлина, всегда скрывается самая обыкновенная ж… попа. – Давайте, проходите за стол, – не выдержал Михаил. И обратился к сестре: – Ты долго гостей будешь в прихожей держать-то? Та всплеснула руками и засеменила вглубь квартиры, приговаривая: – Да что ж это я? У меня же печенье готово. «Земелах» называется. Давайте скорее, я вас кормить буду. А то Мишенька уже ругается на меня, что в брюки не влазит. Поправился. А что это, скажите, пожалуйста, за мужчина, если у него живота нет? Правду я говорю? Она обратилась за поддержкой к Вострикову. То ли безошибочно определив в нем главного, то ли потому, что он единственный из пришедших был с животом. – Какая вкуснятина, – восторженно протянула Глаша, надкусывая печенье и жмурясь от удовольствия. Дора Исаевна польщено зарделась. – Да какая там вкуснятина, деточка. Все что в холодильнике есть, все тудой. Вот и весь секрет. Это ж не ругелах и не хоменташен, вот там постараться надо. Несмотря на то, что «это не ругелах», печенье смели с блюда в мгновение ока. – Да что ты сладостями гостей кормишь. Тут такие события! – Миша выставил на стол бутылку водки. Дора Исаевна моментально достала из шкафчика рюмки. И хотя пить никто не собирался, нервная обстановка, в которую все волей-неволей были погружены в последнее время, дала о себе знать. Михаил наполнил стопки, на столе появилась квашеная капустка, огурчики, соленые грузди и форшмак. – Я пас, – поднял руки Вениамин. – За рулем. Остальные выпили, даже Глаша пригубила. – Водочка – слеза! – крякнул Востриков. – И закусочка мировая. Он пальцами ухватил пястку капусты, запрокинул голову и закинул еду в рот. – А я и говорю, что закусочка самая та, прямо к водочке. Я-то Мишеньке особо выпивать не разрешаю, а вот когда нервы, то даже заставляю. Ну не таблетки же всякие пить, там химия одна, – хлопотала вокруг гостей Дора Исаевна. – Да, уж, повезло Михаилу. Хозяйка вы отменная, – прицокнул языком Торопов. – И заботливая. Просто не женщина, а мечта. Клепикова кокетливо стрельнула глазом в сторону Сергея Ефимовича, и оправила халат, проведя руками по необъятной груди. – Между первой и второй, как говорится… – сказал Клепиков, разливая водку по рюмкам. – Ну, вздрогнули. И он лихо опрокинул шкалик. – Все, хватит, сняли стресс, и будет, – Дора Исаевна одной рукой подхватила бутылку с остатками горячительного, а другой стала разливать по чашкам чай. – Ты бы лучше, Мишенька, рассказал товарищам, как тебя ирод этот, дружок твой, порешить хотел. – С Артемом мы с молодости вместе, можно сказать, с детства. Сначала не разлей вода были. Но в последнее время наши дорожки разошлись, мы пару-тройку лет вообще не виделись, – сказал Клепиков. – Не виделись, не виделись, а сегодня встретились так встретились? – поторопил рассказ Востриков. – Я на теплостанции работаю, сутки через трое. Сегодня в ночь был. Только домой пришел, спать хочу, сил нет. А тут звонок в дверь. Открываю и думаю, кого там принесла нелегкая. А на пороге – я прямо обомлел! – Селиванов собственной персоной. Я и сообразить ничего не успел, он сразу бац мне в морду. Я, конечно, с копыт долой, лежу в непонятках. А он на меня сверху прыгнул и давай душить. Я уж было подумал, что смерть моя пришла. И тут чувствую, руки его разжались и воздух, воздух, ребята! Я-то думал, у меня легкие лопнут. – А чего руки-то разжались? – заинтересованно спросил Вениамин. – Так сестра моя помогла. Спасительница! – Михаил привстал со стула и звонко чмокнул Дору Исаевну в щеку. – Да ну тебя, – она весело шлепнула его полотенцем. – Тоже мне, спасительницу нашел. Я всего лишь подошла и ударила душителя по кумполу. – Ага, – засмеялся Клепиков, – ударила! Она пришла из магазина, увидела, как я хриплю под Артемом, ну и опустила тому на башку сумку с продуктами. А та, знаете, сколько весит?! Чуть шейные позвонки ему не переломала. Вот были бы новости! Короче, – он покрутил чашку и с шумом втянул в себя остатки чая, – Селиванов потерял сознание, она его скрутила бельевой веревкой, вызвала полицию, а мне неотложку. – Ничего не понял. Так за что душил-то? – спросил Торопов. – Да пес его знает, – в сердцах бросил Михаил. – Он не сказал. Востриков поднялся со стула. – Ну что ж! Спасибо за угощение. Пора и честь знать. Давайте, давайте, – поторопил он своих однопартийцев. И те нестройными рядами с сожалением покинули гостеприимный дом.