Определённо, он улыбался. *** Выяснилось, что насчёт апфелькухена он как в воду глядел. Лаборатория «Абендштерн» уже не казалась необитаемой. В ярко освещённом холле сновали люди: белохалатные женщины со строгими причёсками; возбуждённые, без конца окликающие друг друга техники из разных подразделений: об этом говорили вензельные нашивки на униформе; солидные дамы-безопасницы; шушукающиеся санитарочки; наконец, какой-то всклокоченный господин в малиновой рубашке — с ним Кальт поздоровался особо, хотя и без рукопожатий: они отвесили друг другу корректные поклоны и сразу вполголоса заговорили о своём, не обращая внимания на суету вокруг. Была здесь и сестра Кленце. Под всеобщие аплодисменты она вынесла знаменитый пирог на серебряном подносе. «Хох», «хох» — зазвенели голоса, кто-то сунул Хагену бокал с рубиновой жидкостью, густой и ароматной как райские яблочки. Он машинально отхлебнул и не разобрал вкуса: в просвете смыкающихся и размыкающихся тел мелькнул изумрудный треугольник и глаза с медовой радужкой. Он подался вперёд, расплескав напиток. «Осторожнее!» — укорил бархатный мужской голос. «Возьмите», — Хаген всучил его обладателю тяжёлый бокал и шагнул вперёд, вытягивая шею. Тоте помахала ему планшеткой. — Я рад, — звучный голос Кальта без труда перекрыл всеобщий гомон. — Счастлив поздравить доктора Шефера с очередной победой. Вы знаете следующую цель, и, я не сомневаюсь, скоро предложите Райху что-то ещё более впечатляющее. А теперь попрошу разойтись по секциям, сегодня у нас довольно напряженный график. Но прежде позвольте представить вам нового сотрудника. Юрген Хаген, прошу любить и жаловать! Затянутый в людскую карусель, Хаген потерял Тоте из виду. Его толкали, извинялись, передавали из рук в руки и, когда он всё-таки выпутался, то обнаружил себя прижатым к стойке, а сестра Кленце уже тянулась с платочком, свёрнутым куколем — убрать соринку. Она была всё в том же халатике, на сей раз перепоясанном, и в праздничной блузке с воланами под самый подбородок. — Герр Хаген! Что же с вашим лицом! Какой кошмар! Да как же это вы? Ах, какая жалость! — Да-да, — нетерпеливо согласился он. — Тоте. Вы заметили, здесь была фрау Тоте? Что она здесь делает? — Ах, но герр Хаген! — сестра Кленце округлила глаза. — Фрау Тоте работает у нас. — Не у вас — на Фабрике! Я видел её там. — А чему удивляться? Фрау Тоте — ценный сотрудник. Правая рука доктора Кальта. — Сколько же у него правых рук? — Достаточно, — подсказал Кальт, приобнимая и фиксируя его за плечи. — Фрау Кленце, доверяю вам моё приобретение. Видеоконференция через двадцать минут, будьте любезны, сделайте всё возможное, чтобы обеспечить фотогеничность. Не переодевать, просто привести в порядок. Сделать что-нибудь с волосами. На ваше усмотрение. Встретимся в главной переговорной. — Пойдёмте со мной, мой бедный герр Хаген, — задыхаясь и немного в нос произнесла сестра Кленце. — Пойдёмте со мной, мой бедный, усталый путник! Когда она повернулась, готовая показывать путь, Хаген понял, что висит у неё на поясе — изящные вещицы в штучном, дизайнерском исполнении. Магнитный ключ, наручники и электрошокер. *** — Говорить буду я, — напомнил Кальт. — С вас — парадное приветствие, по всей форме, уж будьте любезны, потом шаг назад, шаг в сторону… Что такое, Клаус? Вихрастый паренёк-оператор уже давно вился перед ним, пытаясь привлечь внимание. — Райхканцелярия запросила параллельное подключение. Лидер одобрил. Через семь минут. Просто, чтобы вы знали. — А, — сказал Кальт. — Хорошо. По его лицу пробежала тень недовольства. — Осложнения? — с робкой мстительностью осведомился Хаген. Сейчас он ощущал себя уже не цирковым животным, а ребёнком, для чего-то приведённым на взрослый праздник. Чистый воротничок, отмытая шея, тесная парадная одежда. Обработанную спиртовыми салфетками кожу сводило и зверски щипало. Хотелось почесаться, но нельзя — смажется грим. Он всё же почесался и нетерпеливо отмахнулся от оператора, что докучливо сопел над ухом, лез холодными неловкими пальцами, толкался, поправляя микрофон. — Никаких осложнений. Всё готово? Начинаем. Дверь откатилась в сторону, явив просторный кабинет, в центре которого во главе прямоугольного стола уже расположился самый влиятельный человек — Лидер, райхcканцлер, основатель партии «Единство», верховный главнокомандующий вооружёнными силами Райха, Алоиз Райс. Ходили слухи, что в последнее время его здоровье несколько ухудшилось. Такие разговоры не приветствовались, но очевидно, в них содержалось зерно истины: вблизи лидер выглядел ещё более бледным и истощённым, чем на портретах и фотографиях. Он был одет в простой серенький китель, окантованный по воротнику и обшлагам белым шнуром. Сочетание цветов убивало даже намёк на живость, узкий лоб со сдвинутой набок чёлочкой принадлежал чахоточному. Химический румянец на впалых щеках лишь усугублял впечатление: лидер страдал от тяжёлой болезни и не слишком пытался это скрывать. Засмотревшись, Хаген едва не упустил момент и вскинул руку, лишь получив чувствительный толчок сбоку. Приветствие тоже прозвучало как-то скомкано. Хаген совсем стушевался. Искусно сконструированная улыбка тераписта предвещала скорый приход антициклона с резким понижением температур. — Добрый день! Ну проходите же, проходите, доктор, — у Райса оказался низкий, приятный баритон, слегка разбавленный дребезжащими нотками. — Давно вас не видел. Кто это с вами, Айзек? Обычно вы являетесь один. Телохранитель или помощник? — Ну что вы! Я бы не позволил себе явиться на встречу с телохранителем, — заверил Кальт. — Это мой новый ассистент. Вы всегда проявляли интерес к исследованиям, и мне показалось, что вам захочется взглянуть на того, кто будет помогать в реализации ваших проектов. — Конечно-конечно, мне интересно, — тщедушный человечек в сером кителе так и подался вперёд, выставив подбородок и мучительно сощурившись. — Ну-ка, ну-ка, и кого же вы мне… — Мой сотрудник прибыл прямо с Территории, — извиняющимся тоном предупредил Кальт. — Шаг вперёд, Хаген! — Только что с передовой, даже не успел переодеться. Сегодня утром принял участие в боевых действиях. Говорят, что научникам спокойно живётся, сами видите, что это не так. — Про вас говорят и не такое, но не стану же я всему верить, — пошутил Райс. Маленькие глазки доброжелательно осмотрели, ощупали Хагена с головы до ног и обратно. — Значит, ассистент? — Так точно, — отчеканил Хаген, физически ощущая эманации недовольства, исходящие от тераписта. — Так точно. — И вытянулся во фрунт, залихватски стукнув каблуками. Раскалённая игла прострелила позвоночник, а вторая — наискось проткнула плечо. Лишь усилием воли удалось сохранить бравое, туповатое выражение с примесью восторга и готовности к рывку. Наверное, он слегка переборщил: тонкие губы Райса не сдержали улыбку. — Вольно-вольно. Вы бы хоть подлечили его, Айзек. Такое располагающее лицо. Сразу видно, умница, интеллектуал, типичный норд без этих новомодных завихрений. Ведь без завихрений, Айзек? Никому не верю — вам поверю. — О да, — серьёзно подтвердил Кальт. — Типичен как гвоздь. Прозрачен как стекло и так же чист, и предан своему лидеру и отечеству. — Отрадно слышать. Что же, хороших работников следует поощрять. — Прочу его в мастера, — интимно подсказал Кальт, жестом приказывая Хагену отступить обратно в угол. — Ничего не имею против. Садитесь, Айзек. Откуда ваш протеже? Конечно же, из Хель? — Вы удивитесь, но нет. Университет в кои-то веки смог подарить нам нечто полезное. — В самом деле, удивили, я как раз принял решение его закрыть. Обсуждали вчера во время обеда и, знаете, Фелькер со мной согласился. «Болезненно, но нужно, — выразился он. — Стране нужны воины, а не теоретики». Пафосно, он всегда надувает щёки так, что даже смешно, но ведь главное — суть. А суть верна. Но это, конечно, не про вас и не про вашего помощника. Он ведь без завихрений? Ценно вдвойне. Но где вы собираетесь его использовать? «Как вещь, — подумал Хаген. — „Использовать“ — в этом весь Райх. Ну-ну, так где?» Он напряжённо ждал ответа, который запаздывал. — Он возглавит исследовательскую группу на Территории, — Кальт ронял слова с осторожностью, скупо, нехотя, то ли пытаясь уничтожить интерес к своим планам, то ли наоборот, рассчитывая его подогреть. — Я полагаю… проект «Ложная память». В рамках вашего… особого задания. — Насчёт особого задания… — Райс нахмурился, затрещал пальцами. — Я рад, что вы заговорили о нём, Айзек… Этот проект, я им действительно увлечён, вы знаете, но встал вопрос о приоритетах. — Мы это обсуждали. — Времена меняются, Айзек. Иногда они требуют новых решений. — Мне казалось, я дал вам достаточно новых решений. Не далее как вчера… — Вот вы и расстроились, — заметил лидер, омрачаясь сам и начиная раздражаться. — Конечно же, я должен вас поздравить. Я собирался. Вы меня отвлекли. Вы… О, — прервал он сам себя. — Вот и они. Я попросил Улле присутствовать при нашем разговоре. И ещё министр здравоохранения… *** Голографические изображения возникли так внезапно, что Хаген не успел приготовиться и его реакция вновь слегка запоздала. Полный человек, появившийся по левую руку лидера, кивнул присутствующим и поднял ладонь в малом партийном приветствии. Его сосед отрекомендовался по всей форме, лидеру пришлось прервать его многословные излияния. Кройцер извинился. Ноздри его раздувались, а выпуклая грудь, усеянная значками, вздымалась и опадала, как будто её распирали невысказанные слова. Взбитая шевелюра и жидковатые усики смотрелись довольно глупо, хоть и не без претензии на оригинальность. «Болтун и скандалист», — квалифицировал его Хаген, переводя взгляд на первого, молчаливого. Министр финансов интересовал его куда больше. Состав райхканцелярии подвергался бесчисленным кадровым перестановкам. Лидер требовал свежей крови, подразделения создавались и уничтожались, их руководители менялись со скоростью света, а оплошавшие — пополняли население трудовых бригад и лагерей. И только ведомство Улле стоически выстаивало в этих бушующих водах. Сотрудники Улле не болели и не уходили в отпуска. Их количество не прирастало, но и не уменьшалось: создавалось впечатление, что они готовы жить и работать вечно. Наслышанный о порядках в Отделе финансового контроля, Хаген желал взглянуть воочию на легендарного человека, уподобившего Райх «стальной машине, нуждающейся в техосмотре». Судя по всему, техосмотр шёл полным ходом. Да так, что пух и перья летели. — Кто это? — сразу же спросил Улле, как только с формальностями было покончено. — Почему посторонние? — Не дёргайтесь, Мартин, этот солдат — новый помощник доктора, — добродушно сказал лидер. — Вместе они согнут земную ось. Правда, Айзек? — Несомненно, — подтвердил Кальт. — Если мне не станут мешать. А мне уже мешают. — У вас странное понимание задач финансовой службы, — брюзгливо ответствовал Улле. — И это при том, что в обсуждении плана развития вы принимали самое деятельное участие. Но то, что творится теперь, я могу расценивать как саботаж. Да, как саботаж! Я посылаю запросы — мне не отвечают. Я пытаюсь связаться лично — меня игнорируют. Моих людей разворачивают на пороге, вместо отчётности приходят отписки, вместо заполненных сводных таблиц — фантастические цифры, взятые, очевидно, с потолка. С таким же приёмом, насколько мне известно, столкнулся Кройцер. Монотонный голос противоречил возмущению, которое он тщетно пытался передать. Низенький и коренастый, Улле походил на старшего бухгалтера, слабо сознающего торжественность момента. Он распекал Кальта так, как распекал бы своего заместителя, и адресовался к лидеру, как к начальнику банка — угодливо, но прохладно, без излишнего подобострастия. Кройцер вёл себя более экспрессивно. — Вы забываетесь! — захлёбываясь, объявил он, как только ему дали слово. — Такое чувство, что вы ни во что не ставите мои указания! Почему я узнаю о завершении испытаний от посторонних людей? Мне смеются в лицо! — Это прискорбно, — прокомментировал Кальт. — Я должен вас поздравить? — Было бы желательно. — Но вы действовали совершенно самостоятельно! Самовольно! Я не давал разрешения на испытание новой партии «Тайфуна-С»! — Виноват, — сказал Кальт, в совершенстве имитируя интонации Франца. — Я виноват, мой лидер… И министр, конечно. — Он надо мной смеётся, — горестно заключил Кройцер, обращаясь к лидеру, словно ища у него защиты. — Этот человек. Мне сложно с ним работать. На этом он не остановился. Повторяясь, сбиваясь и путаясь в деталях, он перечислил десятки прегрешений, каждое — страшнее предыдущего. Кальт лишь задумчиво кивал. На словах «государственная измена» он сказал: «А!» и вновь замолчал, ввергнув присутствующих в некоторое недоумение. — Всё это ерунда, — сказал Улле. — Давайте не будем отвлекаться. Мне нужен полный отчёт, Айзек. — Зачем?