– Я знаю, зачем он собирает все эти вещи, – прошептала она. – Это написано черным по белому передо мной. «Прочтите, но быстро!» – «Из культуры народа рождается его идентичность, из идентичности рождается свобода. Свобода – это преграда на нашем пути, поэтому начнем с культуры, остальное рухнет само…» Несколько секунд Гэбриел молчал, а когда заговорил, его голос был строгим: «Он высасывает из нашей цивилизации ее память, чтобы легче было покорять народы. – И добавил: – „Разрушающий культуру сокращает пути, ведущие к рабству“». – Альбер Камю, – проронила Грейс, узнавшая фразу. Она также отметила заинтересованный тон Гэбриела, который прежде не испытывал угрызений совести, служа транснациональной организации, занимающейся отуплением народов. «Уверен, что мы могли бы быть друзьями, инспектор Кемпбелл. В другой жизни…» – Так значит, это и есть План? – спросила она, игнорируя его последнюю реплику. «Наверняка лишь маленькая его часть. Сомневаюсь, чтобы он афишировал свою глобальную стратегию с таким бахвальством. Продолжайте, возможно, в других вагонах узнаете больше. И поторапливайтесь!» Она добежала до двери, где новая цитата подтвердила их предположение. Грейс прочитала вслух, прежде чем шагнуть в тамбур: – «Народ без культуры – это народ без памяти, а народ без памяти больше не народ, это стадо, которое предпочитает сражаться за телевизор, а не за идею». Наконец, в последнем вагоне над дверью красовалась формула, запечатленная золотыми буквами. Читая ее, Грейс снова видела проплывающие перед ней набитые в эти контейнеры на колесах тысячи предметов, само существование которых скоро сотрется из памяти сотен и сотен миллионов женщин, мужчин и детей: – «Все народы говорят, что любят свободу. Пригрозите им отнять ее, и они взбунтуются, как один человек. Но уничтожьте их культуру, и они в конце концов забудут, кто они, включая тот народ, который так любил свою свободу». «Я всегда подозревал, что План – это война, – заявил Гэбриел. – Но я даже не представлял, до какой степени они продумали мощь своего оружия… Я даже не решаюсь думать о том, что еще он придумал и как далеко собирается зайти. Но не это цель нашей миссии». – Я готова, – перебила его Грейс, более чем когда-либо полная решимости свалить Пассажира и всех его союзников. «Отлично, момент настал, Грейс. Сейчас вы войдете в личные покои Пассажира, где находятся его кабинет и сейф, в котором хранится флешка». – Как я смогу туда войти? «У меня есть электронный ключ. Когда будете на месте, приложите наушник к бронированной двери. Я дистанционно взломаю систему». – Вы сможете это сделать? «Да, наушник подключится к центральной системе сейфа, а мощный дешифратор, которым я располагаю на своем наблюдательном пункте, в несколько мгновений протестирует и выявит необходимую комбинацию». – А чтобы войти в кабинет? «Тот же принцип: там стоит электронный замок. Вы готовы?» – Готова. Раздался металлический щелчок, и две двери, более толстые, чем прочие, открылись. Грейс различила узкий коридор, идущий вдоль левого бока вагона, тогда как правую сторону занимало то, что издалека походило на апартаменты. «Удачи, инспектор, но… что… подож… есть проб… наза…» Только когда двойная дверь закрылась за ней, Грейс поняла, что Гэбриел говорил ей не входить. Она бросилась к дверям, которые едва не сломали ей руки, смыкаясь с громким щелчком замка. – Вы меня слышите? – прошептала она. – Гэбриел? Никакого ответа, только потрескивание в эфире. Апартаменты Пассажира наверняка были оборудованы системой глушения, о чем чистильщик, несмотря на свой статус в «Олимпе», не знал. И что же ей делать? Вернуться невозможно, и нет никакого способа проникнуть в кабинет и открыть сейф. Глава 39 Несмотря на побежавшие по коже мурашки и заколотившееся сильнее сердце, Грейс пыталась рассуждать спокойно. Ты больше не можешь рассчитывать на то, что Гэбриел тебе откроет двери. У тебя единственный выход: как можно скорее обнаружить Пассажира и найти способ заставить его выдать тебе комбинацию его сейфа. Готовая к тому, что в любой момент сюда может кто-то войти, она осторожно пошла по коридору. Густой темно-зеленый ковер на полу приятно ласкал ступни ног. В окнах слева быстро пролетал ночной альпийский пейзаж. Справа, в стене из лакированного черешневого дерева, было две двери. Она послушала возле первой. Тишина. Открыла ее и оказалась на пороге роскошных апартаментов. На полу толстый коричневый ковер, сочетающийся по цвету с деревянными панелями на стенах, украшенными геометрическими фигурами, инкрустированными перламутром. Рядом с кремовой кушеткой, украшенной резным лебедем, огромное окно с панорамным видом, а напротив бар с несколькими этажами полок, на которых выстроились хрустальные графины и бутылки со спиртным с роскошными этикетками. У окна притулился маленький столик на позолоченной ножке, а в глубине просторной комнаты расположилась комфортабельная спальня со средневековыми гобеленами на стенах и с широкой кроватью, застланной простынями с изящной вышивкой. Грейс уже собралась выйти, но в конце коридора послышался шум. Она тут же вошла в апартаменты, ища взглядом выход. И тут увидела рядом с кроватью дверь. Она вела в ванную комнату, оборудованную медной ванной и фаянсовым душем. В ней она и спряталась. Затаив дыхание, внимательно прислушивалась, не зная, что будет делать, если кто-нибудь ее обнаружит. Так Грейс прождала целую минуту, но никто не вошел. Она немного расслабилась и осмотрела расставленные на мраморной полочке над роскошным умывальником кремы, средства для макияжа и зубную щетку. Априори здесь жила женщина. Кроме того, выйдя из своего укрытия, Грейс заметила возле кровати туфли на каблуках, а на ночном столике иллюстрированные журналы и книги, поверх которых лежало зеркальце. Не задерживаясь на этих деталях, она вернулась к входной двери и приоткрыла ее. Коридор был пуст. Грейс быстро добралась до следующей раздвижной двери, за которой царила полная тишина, медленно сдвинула ее и осмотрела вторые апартаменты, такие же роскошные, как первые. Декор, напоминавший колониальный стиль, имел явный маскулинный подтекст, если полагаться на две львиные шкуры, висящие над кроватью, а также многочисленные женские статуэтки в эротических позах. Первая комната казалась пустой, и Грейс решила удостовериться, что точно так же обстоят дела с ванной комнатой, тоже с фаянсовым оборудованием. Когда она вошла в спальню, ее заинтриговал один момент: журналы и книги на ночном столике были точно такими же, как в первых апартаментах. Она присмотрелась к ним внимательнее. Во всех глубоко анализировалась или упоминалась одна и та же тема: гендер-флюид. Грейс уже слышала этот термин, которым обозначаются люди, не ощущающие свою полную принадлежность ни к женскому, ни к мужскому полу, у которых чувство принадлежности к тому или другому полу меняется на протяжении времени. Человек в один день может ощущать желание одеваться и жить как женщина, а в другой чувствовать себя больше мужчиной и вести себя соответствующим образом. Это изменение может происходить даже по несколько раз в сутки. Однако его личность при этом не меняется. Заметив брошюру, озаглавленную: «Гендерфлюид, мода или реальность?», Грейс поняла, почему личность Пассажира описывают так расплывчато. Это не была пара, а один и тот же человек, в какой-то момент мужчина, в другой – женщина. Грейс положила книжку на то же самое место, с которого взяла, в момент, когда ей показалось, что она слышит аплодисменты. Она вышла из апартаментов и действительно уловила шум овации, как будто доносившийся из следующего вагона. Она поспешила в соединительный тамбур и по пути увидела в глубине коридора третью дверь, которую поначалу не заметила. Грейс попыталась открыть ее, но та была заперта на ключ. С большой долей вероятности можно было предположить, что это кабинет Пассажира. Раздались новые овации. Еще более бурные. Грейс прошла в тамбур, который, естественно, открылся, и оказалась на площадке, ведущей к красивой двустворчатой двери, из-за которой доносился шум возбужденного собрания. Голос, усиленный микрофоном, объявил: – А теперь, дамы и господа, имею честь уступить место нашему общему господину и госпоже: Пассажиру! Грейс поняла, что ей остается делать: прослушать выступление Пассажира и неожиданно напасть на него, когда он вернется в свои апартаменты. Глава 40 – Дамы и господа акционеры Плана, члены 1 %. Когда Грейс впервые услышала голос Пассажира, по ее спине пробежала дрожь. Голос был горловым, глубоким, привыкшим повелевать, никогда не повышаясь. Тон принадлежал опытному дипломату, привыкшему произносить речи, от которых зависело, начнется ли война или сохранится мир. Она представила себе Талейрана с его горделивой аристократической осанкой и взглядом, непроницаемым для других и видящим собеседников насквозь. – Хочу напомнить пророчество одного из наших собратьев, Уоренна Баффетта, который в 2005 году сказал: «Классовая борьба идет, это факт. Мой класс, класс богатых, ведет эту войну и выиграет ее». Пятнадцать лет спустя мы должны были бы заявить: «Мы выиграли». Но это не так. Прижавшись ухом к двери, Грейс услышала, что присутствующие недовольно зашумели. – Но прежде, чем раскрыть вам фазу номер 2 Плана, которая, наконец, позволит нам объявить о нашей победе, я хотел бы поздравить вас с тем, что уже сделано. Мы владеем СМИ, страховыми компаниями, судами, парламентами, банками, лабораториями и образовательными системами по всему западному миру, наше объединение блестяще сработало, чтобы создать условия, увековечивающие нашу власть и наше ультрабогатство. Так будет до тех пор, пока мы сохраним способность опережать и душить возражения тех, на кого мы становимся, чтобы подняться еще выше. Грейс услышала несколько одобрительных хлопков. – Первая часть нашего Плана, нацеленная на сохранение нами господствующего положения, успешно завершена. Мы великолепно поработали над высыханием мысли. Благодаря широкому распространению и пустоте соцсетей, наркотика, доступного теперь с самого юного возраста, благодаря снижению требований школьной программы, благодаря коммерциализации телевидения и тиражированию им глупости, благодаря инфантилизации политического слова, благодаря наплыву информации чисто развлекательного характера, лишенной глубины, мы одержали великую победу: за неполных двадцать лет сумели снизить средний QI западных народов минимум на три пункта. Это значительное достижение! Браво всем тем, кто над этим работал! Наше стадо все меньше и меньше способно понимать, что мы с ним делаем. К тому же снижение интеллекта идет рука об руку с увеличивающимся равнодушием к тому, что во все времена было нашим врагом: к идентичности. Подсев на наркотик немедленного вознаграждения, лайки и селфи, на легкий дофамин и пустую информацию, они потеряли вкус к тому, чтобы совершать усилия, которые могли бы подвигнуть их на бунт. Это превосходно! Грейс поняла, насколько то, что она в прошлом году узнала об «Олимпе», представляет собой лишь верхушку айсберга. – Попутно хочу отметить, что я внес свою маленькую лепту в дело подрыва идентичности народов, потихоньку скупая через подставные фирмы различные предметы искусства и реликвии, на которых основывается их культура, чтобы перерубить пресловутые корни, способные вызвать в них дурную идею любить свою историю, свою страну. Всю эту рухлядь, создающую связи. Новый взрыв аплодисментов, быстро прерванный. – Вторая фаза, – продолжил оратор авторитетным голосом, – о чем вы знаете не хуже меня, должна была окончательно передать власть в наши руки в наших, и только в наших интересах. Я говорю «должна была», потому что, к сожалению, мы еще не выиграли, хотя это должно было произойти уже давно! Голос Пассажира поднялся до истерической тональности, и Грейс вдруг представила его себе: со сжатым кулаком, с суровым взглядом. – Чего вы ждете, чтобы закрутить народам гайки? Чтобы стало слишком поздно? Должен ли я вам напоминать, что мы ведем войну? Время поджимает, дамы и господа! Возможно, кто-то решит, что я держу некоторых из вас за наивных простаков или идиотов, но, учитывая серьезность момента и ваши колебания в отношении решительных действий, мне кажется назревшей необходимость напомнить вам чрезвычайность ситуации и цель, которую мы преследуем! Пассажир выдержал паузу. – Экономическая модель, внедренная нашими предками во время промышленной революции, исчерпала себя. Запасов нефти и возможностей продолжать практически неограниченную эксплуатацию ресурсов Земли хватит ненадолго. Продовольствие, вода, сырье иссякнут, породят дефицит, нехватку и смерти. Если мы, 1 %, наши дети, наши внуки и наши правнуки хотим продолжать жить так же, как жили всегда, то есть не считая расходов и лучше остальных, мы должны радикально уменьшить долю, приходящуюся на остальные 99 %! Наш класс ультрабогатых за последнее десятилетие численно вырос. Так что нам с сегодняшнего дня следует начать дрессировать народы, чтобы они учились жить много меньшим, дабы мы имели по-прежнему столько же, если не больше! Грейс различала в словах главы «Олимпа» подлинную страсть, смешанную с раздражением. – Невозможно внедрять дрессировку по странам. Такой подход требует слишком большого риска, уступок, тонкости и, в конце, размывает наш проект. Нет, нам необходимо, и мы знали это всегда, мировое правительство, чтобы восемь миллиардов землян шагали в едином строю, покорно исполняя правила, которые установим мы! За этим словесным откровением последовало несколько хлопков в ладоши.