Видит, как рядом корчится зверь. Лапы разбрасывают снег. Пальцы тянутся к отлетевшему пистолету. И не достают. Реакция не подвела Осу парализатор он включил раньше прыжка зверя. Подвело незнание некоторых особенностей конструкции прибора. Тот включался через трёхсекундную цепь задержки. Самый вероятный результат такой паузы убитый охотник и парализованный зверь. Просто и экономно. Информация о странной дичи никуда не просочится, и премиальные деньги останутся в кассе. Кроме того, одновременно включался вмонтированный в корпус радиомаяк. На тот случай, если неожиданно уцелевший охотник затеет сыграть какую-то свою игру РЭБовцы,[7] как и многие другие, использовались в этой операции втёмную. Но исправно выдали треугольник ошибок. Джип с тонированными стёклами, стоявший у обочины Киевского шоссе, рванул с места. Темнота. Отблеск далёких фонарей едва освещает лёд, покрытый ровным белым снегом. Настоящей, первозданной тьмы здесь, в окрестностях огромного города, не найти. По снегу скользит тень. Зверь уходит. Зверь, когда-то бывший человеком. Забывший всё. Уходит по льду реки от лощины, чуть не ставшей смертельной ловушкой. Сегодня ему не до охоты. Сегодня не его ночь. Мышцы не отошли от убийственного излучения. От загривка, оттуда, где шкуры коснулась серебряная пуля, расходится волнами болезненное жжение. Зверь не боится боли. Но сейчас ему нужно одно найти берлогу, нору, укрытие. Отлежаться, прийти в себя. А ещё ему нужно мясо, живое мясо, много мяса чудовищные мышцы пожирают чудовищное количество энергии. Но это не сейчас. Это следующей ночью. Тень замедляет бег. Впереди, достаточно далеко освещённые улицы городка, шум машин. Зверь останавливается, открывает и закрывает огромную. Туда он не пойдёт. Слева тишина и темнота. Зверь поворачивает и взбирается по высокому крутому склону тяжёлыми прыжками. Тяжёлыми для него. Любой сторонний наблюдатель был бы поражён быстротой и лёгкостью. Но сторонних наблюдателей, на их счастье, нет. Нападения они не боялись. Миопарализатор на груди Руслана излучал постоянно. В корпусе этого прибора радиомаяка не было Седой работал с портативным пеленгатором без помех. Шли молча, проваливаясь в свежий рыхлый снег. Стемнело, и Руслан подсвечивал дорогу фонарём, укреплённым над стволом укороченного дробовика-автомата. От машины пришлось пройти метров пятьсот, не больше. Пеленг был всё сильнее, и на краю крутого склона Седой уверенно показал вниз: здесь. Руслан посветил. Пятно света судорожно металось среди сплетения кустов и деревьев. Ничего. Ничего и никого не видно. Надо спускаться Руслан зябко поёжился, морозец после тепла машины начал чувствительно пощипывать сквозь тонкий камуфляж. Ему не верилось, что всё закончилось. Что им предстоит самое простое и лёгкое спуститься вниз и добить парализованную тварь. Слишком много трупов осталось на этом пути, чтобы всё завершилось так буднично. У страшных сказок не бывает хороших концов, и Руслан не расслаблялся, готовый к любому повороту событий. Спускайся, скомандовал он Седому. Я подсвечу и прикрою. Седой с сомнением глянул вниз. Достал пистолет. Стал спускаться. Окровавленный снег. Окровавленное тело в окровавленном комбинезоне. Оса. Впервые они видят последствия незаконченной атаки оборотня. Единственный укус, вскрывший яремную вену. Красный светодиод на панели парализатора издевательски подмигивает. Чуть поодаль торчит из снега пистолет мёртвая рука тянется к нему. И не дотягивается. Нет самого главного. Нет неподвижной, судорожно подёргивающейся косматой туши. Неподалёку от трупа снег разрыт до земли, разбросан в стороны. Словно тут кабаны пытались добыть жёлуди из-под сугробов. Эта взрытая полоса тянется в сторону по дну лощины. Подсвечивая двумя фонарями, они идут по странному следу готовые ко всему. Десять шагов, двадцать здесь зверь недавно попытался встать на лапы, упал и забился но всё равно, ползя и перекатываясь, неуклонно удалялся от источника излучения. Им уже всё понятно, и когда ещё дальше отпечатки неуверенных шагов сменяются широкими прыжками, уходящими вверх по склону, они не удивляются. Молча поворачивают обратно. Новогоднего подарка Генералу не будет. Казавшаяся беспроигрышной игра не удалась. Живец мёртв, а хищник ушёл невредимым пятен крови на следе нет. Первый блин комом, думает Руслан, придётся увеличивать мощность парализатора тварь куда устойчивее к излучению, чем её живущие в клетках собратья. Но это уже забота Деточкина. Руслана волнует другое кто будет работать с новой моделью аппарата. Оса хоть нажал кнопку Два дня назад Москит не успел и этого рухнул в снег после внезапной атаки сзади. Осе, понятное дело, про гибель коллеги ничего не сказали. И про то, что он последний уцелевший, тоже. Ирония судьбы первым завербовался и последним погиб. От набранной Капитаном группы «насекомых» не осталось никого. Чисто, как после дихлофоса Капитан тоже исчез, как в воду канул. Генерал информировал скупо: на задании. Понятно. Руслан хорошо знает, какие задания тот обычно выполняет Похоже, кто-то и где-то проявил интерес к их затянувшейся на полгода возне. И потребовалась зачистка концов. Всё бы хорошо, но в результате сегодняшней стычки осталось всего два посвящённых оперативника: он сам и Седой Пацаны из пополнения не в счёт, как продолжать охоту неизвестно. Они возвращаются. Окровавленный снег в свете фонарей кажется чёрным. Руслан подбирает пистолет, Седой достаёт сложенный мешок с застёжкой-молнией. Молча, буднично, без эмоций, пакуют тело. Кровавое пятно оставляют без внимания с неба сыплет всё гуще, к утру занесёт. Тащить груз вверх по склону неудобно, но им не привыкать. Ремесло сборщиков трупов освоено в совершенстве Молчание тяжёлое, неприятное. Опасное, как граната с выдернутой чекой. Нарушает его Седой после того, как они загрузили мешок в заднюю дверь внедорожника. Начинает снаружи, не садясь в машину: Тебе это не надоело? Руслан мгновенно насторожился: Что это? Всё это. Жмурики эти Как дрова ведь уже возим, привыкли Ко всему привыкли: объект жрёт, кого встретит; мы его ловим, теряем людей и след; придумывем что-то новенькое, снова ловим И никакой ведь суеты, как весной было Всё по плану, всё по графику. График облав, график прочесываний. План по сожранным Ты понимаешь? Мы привыкли! Это уже не ЧП, это уже рутина. «Насекомых» нет, кончились «насекомые» Что дальше? Набираем новых и опять по кругу? Нельзя долго дёргать смерть за усы. Один раз ошибёмся и Или засветимся так, что никто не отмажет. Вот оно что. Седой решил соскочить. Или провоцирует? Проверить недолго. Если говорит по заданию непременно сейчас пойдёт дальше. Сделает предложение, не отреагировать на которое нельзя так или иначе. Есть другие варианты? холодно спрашивает Руслан. Но Седой осторожен. Думать надо о вариантах. Вместе думать Хорошо, подумаем, легко соглашается Руслан и садится в машину. Ему тоскливо. Только что он остался один. Совсем один. У Седого с этой минуты никаких вариантов нет. Поехали, говорит Руслан живому трупу и вскрывает пачку сигарет. Надо спешить. Миллениум на подходе. Глава IV Гена не ошибся. За час до полуночи снегопад прекратился, ветер разогнал тучи. Когда «запорожец», светя единственной фарой, подкатил к Шведскому замку, ночь напоминала декорацию к рождественской сказке луна в россыпях подёрнутых лёгкой дымкой звёзд. Фонари разрывали мрак четырьмя лучами он отступал, сгущался у стен, в углах и нишах. Они неуверенно стояли в самом начале анфилады, ведущей к облюбованному залу, и почему-то не решались пройти дальше. Вроде бы ничего тревожного длинный ряд тускло-одинаковых пятен лунного света, падающего из оконных проёмов, перемежался с густыми полосами тени, но было в их правильной и мрачной последовательности что-то такое Не хотелось пересекать эти белёсые пятна и уж совсем не хотелось входить в эту угольно-чёрную тень. Незачем тут плутать в темноте, вполголоса сказал Гена. Пошли вдоль наружной стены, там есть пролом через него в зал и пролезем. Заплутать в крепости было трудно, но они тут же с облегчением согласились. Даже у Ирки при виде ночного замка поубавилось романтического энтузиазма, а Наташа хоть сейчас была готова развернуться и отправиться обратно к Генке по её мнению, Миллениум можно было прекрасно встретить и там Знакомый зал выглядел не так зловеще луна гораздо лучше освещала его обширное пространство, чем анфиладу тесных комнат. Когда добавился свет укреплённых в нишах и выемках фонарей, а из включённого телевизора понеслись бодрые припевки тревога и неуверенность ушли, отступили за стены, забились в дальние углы казематов и затаились между зубцов башен. Но не исчезли Парни разворачивали в дальнем углу целую батарею китайских боеприпасов ракеты, петарды, римские свечи. Девчонки накрывали импровизированный стол. Ирка вслух удивлялась: почему они здесь одни? Почему никто другой не пришёл встретить новое тысячелетие в таком экзотичном местечке? Даже в Саблинских пещерах, уже уходя, они наткнулись на две компании, выбиравшиеся из дальних залов тоже праздновали. Но аборигенам Павловска чужда романтика Наташа не отвечала, она не могла отделаться от прилипчивого наваждения в замке они не одни. Совсем не одни. Подошедший Игорь словно прочитал её мысли. Может, действительно прочитал по встревоженному взгляду и побледневшему лицу. Хотя в смешанном свете луны и фонарей мертвенно-бледные лица были у всех. Знаете, как использовали при императоре Павле здешнее подземелье? начал Игорек самым зловещим тоном. Туда временами запирали юных проштрафившихся камер-пажей. На ночь. И однажды Он выдержал паузу. Прозвучала она гнетуще, но на самом деле Игорь просто не успел придумать окончание импровизированной пугалки. И однажды дежурный по крепости офицер забыл сказать сменщику, что в каземате сидят трое парнишек. Вспомнили только через два дня. Открыли дверь и никого не нашли. Исчезли пажи, как в воздухе растаяли. Но с тех пор по ночам, в полнолуние Он замолчал. В Наташке закипала злость нашёл место и время для идиотских страшилок. Вот оно! Слушайте! Игорь поднял руку. Они вслушались. Ветер? Зимний ветер свистит в зубцах башен? Наташа передёрнулась. Не бывает такого ветра негромкое завывание становится всё жалобнее, звучит детским плачем, переливистым рыданием. И внезапно смолкает. Они молчали, затаив дыхание. А сверху снова поплыл стон невинно загубленных душ Закончивший с пиротехникой Генка грубо испортил Игорьку развлечение: Кончай сеять панику! Какие, к чёрту, замурованные пажи?! Обычные пивные бутылки с отбитыми донцами. А внутри кусок тонкой резины одним концом приклеен. От ветра подвывает замечательно. Мы сами пацанами эти пугалки и ставили лазали на башню и закрепляли в трещинах. Некоторые уцелели. Он задрал голову, оценил высоту башни, будто впервые её видел, и покачал головой: И как шеи-то не поломали? А то ещё порой с банкой краски и кистью лазали намалевать имя подружки. Кто выше напишет у того, значит, и любовь крепче. Сейчас смешно Наташа, как днём у провала, взяла его за руку. И сразу успокоилась. Почти успокоилась Шампанское шипит в пластиковых стаканах. На крохотном экране крохотный президент обращается к своей огромной стране. Куранты. Генка, быстро выпив, отбегает к стене и проводит огоньком зажигалки по запальным фитилям. Грохот, огненные цветы в небе. Замок и его гости с каждой вспышкой окрашиваются в новый цвет. Красный. Жёлтый. Синий. Зелёный. Красный. Опять красный. Красные стены. Красный снег. Красный отблеск глаз. Ирка подпрыгивает и кричит, размахивая руками: Мил-лениу-у-у-у-м!!! Эхо вторит. Игорь торопливо разливает по второй. Генка смотрит в глаза Наташки и говорит негромко и слегка удивлённо: «Миллениум » Она улыбается. Огромная квартира высокие потолки, гулкие комнаты. За столом женщина. Катя Колыванова. Она одна. Чёрное вечернее платье, макияж но она никуда не идёт. На лице не совсем естественное спокойствие. Перед ней бутылка шампанского и две фотографии. Улыбающийся мальчик лет десяти-одиннадцати в чёрной рамке. Мужчина с волевым лицом, с поперечной морщинкой на лбу вокруг его снимка никакой рамки нет. Телевизор выключен, кремлёвских курантов она не слышит. Вместо них зловещий бой старинных часов в углу. Двенадцать ударов. За окном крики, разноцветные ракеты чертят небо. Катя наливает шампанское. В три бокала. Рука не дрожит. Капитан встречает Миллениум в семейном кругу. Хотя теперь он не Капитан появилась семья, другая работа. Другая фамилия. Новая служба много времени не отнимает. А увлечение у него одно. Прежнее. У них с женой гостья, женщина с короткой стрижкой. Примерно его возраста и лет на шесть-семь старше жены. Празднично накрытый стол. Женщины оживлённо общаются он расслабился в кресле и не прислушивается к разговору. На вид не прислушивается. Улыбается благодушно. Без оружия и униформы вид у Капитана самый мирный, но глаза те же холодные и цепкие глаза убийцы. Но к его взгляду не присматриваются. Тьма. Холод. Зверь лежит неподвижно, любое напряжение мышц отдаётся болью. Он нашёл убежище и пробудет здесь до следующей ночи. О том, что сегодняшняя разделяет тысячелетия, зверь не знает. Он вообще давно ничего не знает, кроме самых простых вещей: голода, ещё раз голода и дикого голода. Умеет он тоже немногое: убивать и не быть убитым. Жизнь его проста и по-своему гармонична. Зверь счастлив. Непонятные звуки снаружи. Он поднимает голову. Офицерское общежитие. Весёлые голоса, выстрелы шампанского, девичий смех, разудалая песня под гитару. Сегодня можно всё, сегодня комендант отдыхает. Миллениум! Руслан попал сюда сразу после операции с корабля на бал. В той же униформе, на правом рукаве кровавое пятно. Никто не удивляется и не такое видали. Недавно вернувшиеся ребята говорят о перестрелках и зачистках. Руслан молчалив, о его войне никому не расскажешь. Много пьёт и присматривает себе девушку их сегодня здесь много. Руслану хочется забыть обо всём. Хотя бы на эту ночь. Старик в Тосно, встречает Миллениум с дочерью и зятем. Окружён заботой, отдающей лёгкой фальшью. Стол ломится от бутылок и закусок. Старику пить нельзя слегка пригубливает шампанское. Чтобы новое тысячелетие было лучше минувшего. Хочется верить, и он готов поверить. Поверить, что его мрачная эпопея закончилась сама собой больше месяца на снегу нет знакомых следов и не слышится в темноте проклятый вой. Он вспоминает серую июньскую ночь, лапы с острыми когтями, вцепившиеся в край настила Вспоминает убитого зверя поднимающегося и уходящего. И не верит ничему. Зал сверкает люстры, хрусталь, звёзды на груди и звёзды на погонах. Мундиры. Вечерние платья на дамах неопределимого возраста. Бомонд, военный бомонд. И не совсем военный.