Хойский отряд (самый близкий к Турции) был сведен из отдельных батальонов 3-го и 7-го Кавказских стрелковых полков, саперной полуроты и батареи из восьми орудий. Все эти силы дополняли семь казачьих полков из Кубанского и Терского казачьих войск. На северо-востоке Туркестанский военный округ ввел два отряда – Мешхедский и Кучанский. Таким образом, весь север Ирана, признанный англичанами зоной российских интересов, был фактически оккупирован. Казачьи пикеты рассыпались по главным дорогам, воюя с разбойниками и конвоируя караваны. Также они прикрывали русских сборщиков дорожных пошлин на шоссе Тавриз – Джульфа. Появление чужих солдат не обрадовало местных жителей. Антирусские настроения поползли вверх. Осерчали и кочевники: их лишили привычных доходов от грабежей. Началась партизанская война… Глава 11 Первые шаги поручика Лыкова-Нефедьева в Персии Николай уже час ждал в приемной начальника штаба Кавказского военного округа, когда генерал-лейтенант Юденич вернется из дворца наместника. Граф Воронцов-Дашков был не только главой гражданской администрации на Кавказе, но и командующим войсками округа. И что-то долго задерживал штабиста. Наконец генерал вошел в приемную, поздоровался и сразу шмыгнул в кабинет. За ним сунулся адъютант. Гость осмотрелся: среди ожидающих он был самым младшим по чину. Эх-ма… Подождем… Однако уже через пять минут поручика пригласили к начальнику штаба. Юденич, моложавый, с неприлично длинными усами и умными холодными глазами, стоял у карты и внимательно всматривался в офицера. Лыков-Нефедьев представился, получил приглашение сесть. Генерал тоже уселся за необъятных размеров стол и спросил через секунду: – За что у вас аннинский темляк? – За неоднократные, связанные с опасностью секретные экспедиции в Тянь-Шань, Тибет и Гималаи, ваше превосходительство. Так сказано в Высочайшем приказе. – То есть не за японскую кампанию? – уточнил на всякий случай Юденич. – Нет, за разведочную деятельность. В атаки я не ходил. Начальник штаба дернул себя за ус: – Не о вас ли мне говорил полковник Снесарев? Будто есть у него в Джаркенте человек, знающий полдюжины языков, и мастер перевоплощаться? – Я служил под командой Снесарева и считаю его своим учителем. Юденич с ходу принял какое-то важное решение, но не спешил его озвучить. Он подробно расспросил поручика о его предыдущих делах, упирая на опыт самостоятельных действий. Лыков-Нефедьев подтвердил: опыт имеется, в том числе и неудачный. – Так это самое ценное, – обрадовался генерал и вцепился уже всерьез. Николаю пришлось рассказать о двух своих провалах: в Индии и в Тибете, когда он чудом избежал в первом случае тюрьмы, а во втором – смерти. Далее речь зашла об агентурной сети, которую разведчик создал в приграничных районах. Через четверть часа начальник штаба подвел итог: – Значит, уже битый, опытный. И отрадно, что не скрываете своих ошибок. Это нормально. Не ошибаются только бездельники. Теперь насчет вашего назначения… Вам не привыкать действовать самостоятельно, вдалеке от начальства. Это то, что мне нужно. А вот посадить вас в Тегеране, в штабе Персидской казачьей бригады, – мне не нужно. Я отменяю ваше назначение. Поедете служить в другое место. – Но моя командировка утверждена военным министром. – Он отменит приказ и выпустит новый. Вы, поручик, нужны мне в Ардебиле. Генерал встал, подошел к карте Персии и ткнул пальцем в точку: – Вот здесь. Совсем близко от нашей границы, но место неспокойное. Шахсевены разбойничают как хотят. А отряд генерала Фидарова там слабый, и усилить его нечем. Без разведки он пропадет. Вы, поручик, должны стать его глазами и ушами. В одиночку, учтите! Могу дать вам казаков для связи и пару армян-переводчиков; вот и все. Сейчас ступайте в разведывательное отделение штаба округа, ознакомьтесь с донесениями отряда, с общей обстановкой. Как только придет приказ министра о вашей перекомандировке, сразу отправитесь туда. Нет времени ждать, там горячо. Все поняли? – Так точно, ваше превосходительство. Лыков-Нефедьев подивился, как уверенно генерал-лейтенант говорит об изменении приказа Сухомлинова. Видимо, имеет право. Секретная экспедиция в Персии сейчас была источником беспокойств: русские войска несли боевые потери, торговля трещала по швам. Опытный офицер требовался не в столице, а в диких горах. Ну, к этому Николаю было не привыкать… Действительно, уже через два дня военный министр во изменение собственного приказа командировал поручика Лыкова-Нефедьева в распоряжение начальника Ардебильского отряда генерал-майора Фидарова. Новичок едва успел ознакомиться с рапортами оттуда; осмотреть Тифлис времени не хватило. Его порадовал четкий слог донесений, точность выражений, оперативное мышление писавшего. Неужели генерал, осетин по национальности, так владеет пером? Под его подписью стояла вторая – Генерального штаба капитан Масловский. Возможно, он автор депеш? Ну, на месте это быстро выяснится. Ясно лишь, что в голове у руководства отряда полный порядок. 15 июля поручик Лыков-Нефедьев поездом убыл из Тифлиса в Баку. Он вез с собой секретную корреспонденцию для Ардебильского отряда. Нигде не задерживаясь, разведчик сел на пароход «Гуниб» до персидского порта Энзели. И отдался воле волн. Оба совладельца майората Нефедьевка с детства не страдали морской болезнью. Вот и теперь Николка спокойно уснул, перекатываясь с бока на бок, когда корабль раскачивало с сильным бортовым креном. Ночь прошла бурно, однако поручик этого даже не заметил. Утром он умылся, вышел на палубу и увидел вдалеке пригоршню белых облаков. Что такое? Остальное небо чистое, а тут будто кто-то насыпал пуха… Стоявший у леера бородатый купец пояснил: – Это не облака, а вершина горы Демавенд. Самая высокая не только в гряде Эльбруса, но и на всем Ближнем Востоке! Вулкан огромадных размеров. Высота восемнадцать с половиной тысяч футов[85]. Наверху, говорят, кратер и в нем озеро… Красиво, правда? До персидского берега сто семьдесят морских миль, землю мы еще долго не увидим. А Демавенд нас уже встречает… Попутчики познакомились и за знакомство выпили в буфете водки. Купец назвался Ильей Иезекииловичем Тюфякиным. Он служил в Торговом доме «Кокушкин и Маракушев», заведовал торговлей с Персией и Афганистаном. Деловик хорошо знал страну, куда направлялся разведчик, и тот пристал к нему с расспросами. Илья Иезекиилович отвечал охотно и подробно. Его хлопчатобумажная фабрика находилась в Иванове. Владелец был один, купец первой гильдии Маракушев; второй умер и остался лишь в названии предприятия. Ивановец сразу стал жаловаться на трудности, которые возникают, когда имеешь дело с Востоком. К удивлению Николая, трудности эти создавали свои же, православные. В конкурентной борьбе с земляками некоторые рвачи не стеснялись в средствах. Особенно ругал Тюфякин фирму «Продаткань», которая, по его словам, разбойничала хуже шахсевенов. Настоящих складов в Персии остро не хватает. Так эта фирма перекупила складочные площади и забила их… лесом. Притом что на севере Персии леса достаточно, и стоит он копейки. А дорогие материи других экспортеров лежали под открытым небом и портились. Еще продатканцы замучили придирками и судебными исками Персидское страховое и транспортное общество, которое строило дорогу Энзели – Казвин. Русские «топили» русских в чужой стране. Общество было фактически казенным, управляло им через представителей Министерство промышленности и торговли. Но почему-то эти представители пасовали перед нахальством частного капитала. Видимо, у «Продаткани» в России имелась сильная протекция. Ее заказы выполняли в ущерб остальным – чем же это не разбой? Самое интересное Лыков-Нефедьев услышал в конце. В осторожных выражениях его собеседник сообщил, что нечестные конкуренты водят тесную дружбу с местными илатами. Причем извлекают из этого большую выгоду. Их товары на дорогах никогда не трогают, а вот караваны с материями других фабрик грабят регулярно. Более того, доверенные из «Продаткани» предлагают остальным экспортерам свою защиту! За деньги, разумеется. На этих словах поручик удивленно посмотрел на купца: шутит он или говорит серьезно? Негоцианты из Петербурга дают гарантии сохранности мануфактуры, и где – в Персии! От кого? От разбойников! Чушь. Тюфякин понял его взгляд и начал горячиться: – Думаете, я вру, Николай Алексеевич? Вот святой истинный крест! У самого в голове не укладывается, но дело обстоит именно так. Мы все тут фирамжи, то есть иностранцы. И местные относятся к нам неприязненно и даже враждебно. Особенно ежели ты не магометанского исповедания. Потому персы стараются иметь дело с русскими татарами или, на худой конец, с армянами. Но в «Продаткани» служат такие же, как мы с вами, славянцы. А их илаты держат за своих, дружатся. Как так? Я уж и консулу жаловался: разберитесь, откудова такая любовь между ними? Ведь разбой покрывают. Но толку никакого не добился. Два каравана у меня с весны растащили. Опять эти приходили и предлагали: заплати нам, и мытарства твои кончатся. Я телеграфировал хозяину, Константину Иванычу Маракушеву. Как, мол, быть? Несем убытки. Может, откупиться? – И что хозяин? – Запретил. А я так думаю, что зря. Чудные дела творятся в этой Персии, чудные… Вот завтра опять поставка придет, а я опасаюсь. В порту-то мануфактуру выгрузим, там сторожа. А как везти в Решт, уже не знаю. Ограбят, сволочи! – Но дороги сейчас охраняют наши казаки, – напомнил Николай. – И что? За всеми не усмотришь. Опять же, станичники – тот еще народец, сами лихоимцы будь здоров. Под такие разговоры, перемежающиеся с выпивкой, спутники плыли к чужому берегу. Через несколько часов по правую руку показалась сначала еще одна огромная гора – Кифт-хан, а затем и вся зубчатая цепь Талышских гор. К обеду «Гуниб» приблизился к берегу и шел вдоль него. Николай отчетливо видел пирамидальные тополя, песчаные пляжи, пустое шоссе вдоль хребта. Затем среди деревьев появились строения. Илья Иезекиилович сообщил: – Это Казьян, предместье Энзели. Теперь уж скоро… Открылась большая заводь, густо забитая маленькими судами – киржимами. Купец и здесь дал пояснение: – Лиман Мурд-аб, что в переводе с ихнего… – Мертвая вода, – опередил его поручик. – Верно, – удивился Тюфякин. – Владеете языками? – Балакаю немного, – уклончиво ответил Николай. – Отчего же залив так жутко назвали? – А он мелкий очень, что мешает судоходству. Видите землечерпалки? Третий год власти пытаются углубить фарватер. А река Сефид-Руд тащит и тащит все новые пески. Даже рыба дохнет в гнилостном лимане! Пароход сбавил скорость и вошел в тесно заставленный кораблями залив. Порт был слева, а город – справа. Торговец указывал на значительные дома и пояснял: – Самый высокий – это Лианозова. У него главные рыбные концессии. Левее – особняк губернатора Гиляна, ближе – таможня и портовое управление. А вам надо к коменданту? Тогда сворачивайте в Казьян, на выезде увидите дом с зеленой крышей, и конный пикет завсегда рядом стоит. Сами в одиночку в Ардебиль не суйтесь, избави Бог! Шахсевены по пути голову срежут. Пускай комендант даст вам конвой. Или присоединит к какому каравану, там охрана с ружьями. Ну, прощевайте, Николай Алексеевич. Будете в Реште – заходите в гости, там меня всякий знает. Вооруженный уже некоторыми сведениями поручик нанял расхлябанную персидскую пролетку и поехал в комендатуру русского гарнизона Энзели. Там его принял сотник Терского казачьего войска: рослый, в синей черкеске, кинжал отделан серебром с чернью. Первое, что он спросил, – есть ли у путника винтовка? Лыков-Нефедьев только развел руками: – Не тащить же ее из Петербурга… – А вот стоило бы, – в сердцах упрекнул казак. – Устал я уже из своих запасов вас, командированных, вооружать! А без винтовки тут никуда, даже до ветру не советую. – Я везу секретные пакеты в отряд. Сотник покосился на аннинский темляк поручика – у него и такого не было – и вздохнул: – Эх… Ладно. Так и быть. Туда едет мой урядник, Евмений Ахваткин. Он справный казак, надежный, вам будет спокойнее. И мосинку[86] дам с патронами. Вы, когда прибудете в Ардебиль, вернете мне ее через Евмения. Чай, генерал Фидаров другую подберет. – Спасибо! Скоро явился младший урядник, крепкий плечистый парень веселой наружности. Комендант дал ему необходимые распоряжения и убежал. А Лыков-Нефедьев стал собираться в дорогу. Сразу встал вопрос, как добираться до Ардебиля. Верхом? Урядник не одобрил: – Здесь лошадь вам больно дорого обойдется. На месте вдвое дешевле, а то и вообще задарма можно словчить! Николай благоразумно промолчал, что богат, и согласился с аргументацией. Ахваткин предложил: – Давайте экипаж искать. Штатские, кто туда путь держит, охотно подсадят двух военных. Мы им заместо охраны будем. У вас багажу много? – Гантеровский чемодан и седельные сумы. Походный чемодан-кровать конструкции Гантера уже тридцать с лишним лет сопровождал в походах русских офицеров. Вес – всего восемь фунтов, размеры – двенадцать на восемь и на пятнадцать вершков, удобный и вместительный. Нехитрое имущество поручика целиком там поместилось. В седельных сумах находились более интересные вещи: гримерное депо, костюм с принадлежностями армянского торговца и пять тысяч рублей на агентурные расходы. Деньги золотыми пятерками Николаю выдали под расписку в штабе округа. – Айда, ваше благородие! Расторопный урядник за четверть часа отыскал возле почтовой станции попутчика. Им оказался тучный перс с красной бородой, в высокой мерлушковой шапке. Он ехал через Ардебиль в Тавриз и, видимо, вез большую сумму наличными. Поэтому охотно согласился посадить в свой тарантас русского офицера. Возница, черный неумытый туземец, сидел на козлах с винтовкой Маузера образца 1898 года. Реалии взбаламученной страны… Поручик успел даже перекусить в европейском ресторане напротив таможни и прихватил в дорогу хлеб и холодную баранину. В полдень тарантас пустился в путь; Ахваткин скакал сбоку.