– Возможно, – задумчиво протянул Игорь и, выйдя из «Читальни», быстро зашагал в сторону васильвасильичевских «Хозтоваров». На улице вовсю шпарило солнце, катилось яичным желтком по весенне-голубому небосводу. Сугробы на обочинах давно растаяли, только в тени под деревьями еще оставались островки грязного пористого снега. По дороге перед автовокзалом журчали быстрые ручьи, наполняли выбоины в асфальте, похожие на траншеи от танковых колес. Пыхтели старые автобусы, бесшумно катились электрические двухэтажные беспилотники до Москвы. У сувенирных лавок под стенами кремля бродила черная стайка туристов. «Хозтовары» и правда были закрыты. Располагались они в длинном торговом ряду, поделенном на ячейки-магазины. За зиму перед ними слеживался многослойный ледовый пирог, который не брала ни одна уборочная машина. Его бугры просто посыпали толченым камнем, остро хрустевшим под кроссовками, а пешеходы обходили это место по проезжей части, там, где было ровно и не грозило сломанной ногой. Сейчас же пирог растаял, обнажив тротуар с щербатой плиткой, и на нем уже обосновалась торговка – ветхая местная бабка с лицом, похожим на русло высохшей реки, – сплошь морщины. В дутой куртке цвета детской жвачки, она сидела на раскладной табуретке. На одной картонке у ее ног лежали семена и удобрения, на другой – вязаные носки огромных и очень маленьких размеров, бабка распродавала коллекцию осень-зима. – Вероника Ашотовна, утро доброе! – Игорь разлился соловьем, и бабка заулыбалась. – Как торговля идет у вас? – Да потихоньку, Игорюш. Всё потихоньку. – Как внучка ваша? В школу ходит? – Да что ты… – отмахнулась Вероника Ашотовна, и Игорь сразу понял: тема злободневная. – Дочка в том году решила ее не отправлять в первый класс, говорит, пущай в саду посидит еще, успеет выучиться, в армию-то ей не надо. А я говорю: Света, как же так, восемь лет уже девке, вовсю пиликает в планшете своем. Ей давно учиться пора, но что там… – Ашотовна снова махнула рукой. – Слышал, Васильвасилич съехал. – И не только он, – доверительно сообщила Вероника Ашотовна. – Тут всех повыселяли. Надя из обувного сказала, через месяц снесут палатки эти. Вот, значит, как. – А что строить будут? – Какой-то торговый центр. Большой. Глянь, булыжники навалили, черти. И правда, в конце рядов, у сквера, за флагами, гирляндой к майским праздникам и полосатой сеткой заграждений, лежали бетонные блоки. На щите было написано: «СК Аврора». – Это ж кому позволили вот так у кремля строить? Никогда не разрешали в старом городе, а тут нате. – Знать не знаю, Игорек. – Конечно же, она всё знала, просто кокетничала и хитро щурила глаза. – То ли из администрации, то ли бандит местный, разве разберешь их? Вероника Ашотовна проследила за взглядом Игоря вдоль торгового ряда, за которым кремовым пятном на фоне весенней слякоти выделялась «Читальня». – Ты тоже съедешь? У Игоря был тот же вопрос. Но из сомнений и тревог быстро выкристаллизовался ответ, который хорошо лег на душу. – Нет, никуда не съеду. Переезжайте ко мне носками торговать. Под ликование бабки Игорь двинулся к бэхе. Похоже, предстояло съездить в администрацию и кадастровую службу, разобраться в том, что же происходит. Вода просочилась-таки в кроссовки, ногам стало холодно. Руки тоже замерзли, и, нацепив очки, Игорь спрятал ладони в карманах. Поверх голубого неба легло пульсирующее изображение трубки: восемь пропущенных от Маршенкулова. Игорь сразу перезвонил: – Да, Виктор Михайлович, искали? – Игорь, тебя где носит? – Сегодня суббота. Спал я, – машинально соврал Игорь. И к чему столько шума? – А чё дышишь, как конь? Ладно, неважно. Китайцы хотят увидеть, что у нас есть. В понедельник припрется делегация, нужна презентация по чипам. Игорь прикрыл глаза, чувствуя, что со свистом летит куда-то в пропасть, в жадную тьму. И на дне той пропасти лежит дерьмо. – А что конкретно хотят увидеть? – Всё, что есть. Запряги Диану из маркетинга, пускай оформит визуалку, предоставь ей текст. В десять утра в понедельник начало. Маршенкулов отключился. Рядом кто-то оглушающе загудел, и, вздрогнув, Игорь уступил дорогу автобусу. Переваливаясь и расплескивая из траншеи грязь, тот поехал к остановке, где уже стояла очередь. Передняя дверь открылась, и люди, волнуясь и пихаясь, полезли внутрь. А Игорь решил оставить запрос в администрацию на будни, прыгнул в машину и заторопился домой, готовить материалы. 11 Павел понял, что разучился водить, лишь попробовав следить за тонированным внедорожником Краснова. Тот мог свернуть налево, проскочив между двумя авто на встречке, а Павел терялся, не успевал перестроиться и проезжал поворот. Или пытался тоже проскочить, но подрезал кого-нибудь, и ему гудели и взбешенно орали вслед. Один раз он даже попал в небольшую аварию. Пришлось стоять, перегородив две полосы, и ждать гаишников, а пунцовая от гнева тетка всё осматривала разбитую фару «мерседеса», будто не могла поверить собственным глазам. Но иначе было нельзя. Когда Краснов съезжал с шоссе и крупных дорог, он пропадал с камер наблюдения. Навигационной системы и автопилота в его машине не было. Вдруг у него на заднем сиденье пацан? Краснов мог заехать с ним в лес, мог остановиться прямо в поле, на обочине дороги. Павел это помнил: выцветшее небо с разводами перистых облаков и высокую траву, сухие метелки которой было видно, когда он лежал на спине. Запах кожзама. Шрам, бугрящийся на шее у Краснова. Раздобыв график посещений «Добродела», Павел караулил Краснова у детских домов, слушая бормотание радио и чувствуя, как в ботинках леденеют ноги. А стоило включить печку посильнее, как окна начинали запотевать и ни черта не было видно. Когда Краснов садился во внедорожник, Павел выжидал несколько минут и следовал за ним поодаль. Гнал по шоссе, толкался в пробках, трясся на ухабах, резко и сильно проваливаясь в выбоины в асфальте, грозя оставить в них колёса. А после дежурил у подъезда, как гребаная Хатико. Краснов жил в комплексе, сложенном из красного кирпича, на юге Новой Москвы. Машину он ставил на платную парковку на углу и скрывался во втором подъезде – всегда торопился, будто от кого-то убегал. Свет в его квартире к тому времени уже горел; должно быть, его ждала жена, которую Павел невольно представлял похожей на женщину из сна – всегда в ночнушке и босой. Ну а дальше начиналось ожидание, Павел сидел, смотря новости в арках или читая потрепанный «Путь». Поверх новостного видео вдруг выскочил очередной спам «контрас» – нарезка ролика «Премьера» о санитарной вырубке леса в природном заказнике Иркутской области. «Губернатору совместно с министром лесного комплекса удалось призвать на помощь китайских специалистов. Древесина из больного леса будет реализована, а выручка пущена на высадку молодняка», – бодро чирикала ведущая. На фоне краны перетаскивали брёвна в грузовики. А ВЫ ИМ ВЕРИТЕ? – было подписано внизу. Павел свернул все слои и выключил очки, оставив лишь радио в машине, которое бормотало, бормотало, что-то шептало об экономике, курсе юаня, который поднимался, а может, падал, как на американских горках, когда вагонетка тарахтит, переваливает через гребень и срывается, резко меняет направление… Павел распахнул глаза, резко и глубоко вздохнул. Опять уснул. Во рту пересохло, стёкла запотели, а часы показывали два ночи. Первым делом Павел проверил внедорожник, но тот, слава богу, всё еще был на парковке. Окна в квартире Краснова погасли, только в одном осталось голубоватое мерцание – похоже, планшет или проектор. Выждав еще минут двадцать, Павел завел машину. Еще один вечер насмарку. Краснов как будто знал, что за ним следят. Вздыхающий и заспанный народ набился в конференц-зал с утра пораньше. В первом ряду сидели представители главного офиса, прямо из Пекина, все как на подбор в синих костюмах, в очках, с зачесанными набок, как у генсека Лина, волосами. Среди них господин Ли и господин Фань, похожие, как близнецы. Собранные, слаженные, сразу видно: деловые люди, а не просто абы кто в памперсе и VR-очках. Пример многим в российском филиале. Еще в курилке Павел пожал им руки, осведомился, как идут дела, угостил «Пандой»[14]. Сам он не курил, но на встречи таскал в кармане пачку. Разговор был очень интересным, и Павлу вроде бы удалось произвести хорошее впечатление. Но стоило войти в зал, как его тут же оттерли коллеги. Лыков вышагивал под голограммой, рассказывал о том, что́ команда успела сделать со времени запуска проекта. Презентация состояла из общих фраз и толком основные фишки не затрагивала, поэтому Павел иногда нашептывал китайцам пояснения – он сел во втором ряду, прямо за проект-менеджером китайского офиса, готовый если что помочь. Китайцы кивали, пытаясь поспеть и за Лыковым, и за дополнениями Павла, пока Маршенкулов жестом не велел Павлу заткнуться. Почему о презентации не сообщили заранее? У Павла имелось несколько идей, которые стоило использовать, да и другие члены команды могли ее дополнить. И зачем так рано, еще не готово ничего. Чего показывать? По-любому всё это было инициативой Лыкова, захотел лишний раз покрасоваться перед китайцами, чтобы его точно взяли в главный офис. Хотя настроение Павлу испортила не внезапная презентация. Он был не в духе с самого утра. Уже которую ночь по возвращении домой, продрогший и голодный, он не мог уснуть. Бессильная злоба точила его, как короед деревья, и он чихал и кашлял, пытаясь ее выплюнуть. Всю машину завалил носовыми платками. Еще в конференц-зале было душно до тошноты. Даже с забитым носом Павел чуял чей-то одеколон, и табачный дым, и запах изо рта; они прилипали к коже. Павел выдавил в ладонь каплю антибактериального геля, жалея, что нельзя намазаться им целиком. Посмотрел наверх, на вентиляционную решетку. – Кондей работает вообще? – спросил он у сидящего рядом парня. Тот пожал плечами и вымученно улыбнулся: – Да вроде нормально, не жарко. Не жарко, ну конечно. От сухости в горле закололо, и Павел зашелся в приступе лающего кашля. Накрыл рот ладонью, стараясь сдержаться, затолкать кашель обратно, но проще было сдержать поезд. Павла словно разрывало изнутри. Лыков умолк, Маршенкулов нахмурился, обернулся, выискивая взглядом, кто там надрывается, и Павел выскочил из зала, давя всем ноги и пригибаясь, как будто это могло сделать кашель незаметней. Шатаясь, он забился в туалет и напился из-под крана. Стало полегче. Павел смыл слёзы с покрасневшего лица, оперся на раковину, сплюнул. Слюна была болотного цвета, в легких что-то булькало, мешало дышать. Будь у него сейчас вшит чип, тот сообщил бы об угрозе для здоровья и повышенном сердцебиении, посоветовал вызвать врача, а то бы уже и вызвал автоматически. Но чипа не было, а по врачам Павел принципиально не ходил. Обратно в центр ряда он не пробирался, встал у выхода. Лыков заканчивал речь, на слайде улыбались люди всех цветов кожи – такой же использовали несколько месяцев назад для презентации фитнес-приложения. Видно, у маркетологов закончились картинки. – Над проектом работают главные специалисты российского филиала, – сказал Лыков, улыбаясь так же белозубо и неестественно, как и люди на слайде. – Отдельно я хотел бы выделить лучшего разработчика нашей команды, Чжана Павла. Мы не успеваем записывать его идеи. Все посмотрели на Павла, и тот кивнул, чувствуя, как кашель снова царапает горло. – Надеюсь, в следующий раз Павел покажет нам свою презентацию. Уверен, ему есть о чем рассказать, – добавил Лыков, отчего в Павле с новой силой вспыхнула злость. Хочет подколоть? Не выйдет, Павел и сейчас бы сделал в сто раз лучше, если бы ему предложили и предупредили. Почему-то вспомнился выпускной год в школе, когда ему не дали золотую медаль, завалив на ОБЖ и технологии, хотя выпускные экзамены он сдал лучше всех, причем на год раньше. Она не имела большого значения при поступлении, эта медаль, но на душе скребли кошки. Хотелось выйти и крикнуть в лицо им всем: директору, завучу, училкам в гипюровых лоснящихся платьях – о несправедливости, о том, что он должен был получить на самом деле, и они все знали это. Но он промолчал, начало выпускного просидел в углу спортзала, глядя, как знакомая шпана притирается к девчонкам в танце, потом ушел, помня слова отца. Он все получит, что заслуживает, только позже. Господин Фань кивнул Павлу. – Нужно добавить еще одну функцию, – сказал он. – Мы бы хотели не только отслеживать исходящие сигналы чипов, а иметь возможность выборочно отправлять входящие сигналы. – Вы можете это делать, – с готовностью ответил Лыков. – Рассылать визуальные информационные сообщения отдельным пользователям. Господин Фань улыбнулся, не размыкая губ. – Мы знаем, вы проделали замечательную работу. Я говорю немного о другом. О возможности отдавать чипу команды. Скажем, менять настройки в целях общественной безопасности. Наши американские коллеги сказали, что это возможно. Все посмотрели на Маршенкулова, а тот замялся, не зная, как объяснить и вместе с этим обойти увесистый намек на конкурентов. – К сожалению, это трудновыполнимо. И будет не совсем этично с нашей стороны, противоречит законам САГ, понимаете? Вдруг доступ к этой функции попадет не в те руки? Миллионы людей окажутся в опасности. – Мы понимаем, – закивали господин Фань и господин Ли. Если они и были разочарованы отказом, то не подали вида.