Оставив у тропы велосипед, Игорь прыжком спускается к воде, к янтарному речному чаю с сахарной крупой песка на дне. Футболку прочь, прочь шорты и трусы, которые прилипли к телу. Песок жжет ступни, Игорь бежит к воде и радостно рычит, по грудь забравшись в цепкий холод. Он плещет на плечи – хорошо! Зачерпнуть горстью и на затылок, взъерошить волосы. Поток речной скользит по телу, гладит студеными руками, и искры в нем горят, как будто звезд насыпали под ноги. Вдруг колет под лопатку черная игла, и Игорь видит черный силуэт на берегу. Он невысок и строен, в черном пальто и черной медицинской маске на лице, босые ноги черны от грязи и крови, руки в карманах (что прячет он в карманах?), и с подозрением он смотрит на стрекоз. – Павлуха! – Игорь узнаёт и машет Павлу. Тот нехотя кивает, в обычной скованной манере. Ему же жарко, догадывается Игорь. В пальто в жару – не шутка! – Иди сюда! – он снова машет. – Водица – класс! Павел мотает головой, смотрит на воду с подозрением. На воду и стрекоз. – Давай, не бойся! – Я не боюсь, – вещает Павел хмуро через маску, руки в карманы глубже, сощурены глаза. – Раз не боишься, что стоишь? Снимай пальто. Тот медлит, но снимает, скидывает к измазанным изрезанным ногам. Туда же офисный пиджак, рубашку и штаны. Маску не снял, он в ней ступает в воду и ежится, трет жилистые плечи и плоский смуглый живот. Он словно высушен на солнце, свит из жгутов, залит смолой, и Игорь рассматривает тело с интересом, как иероглиф на шелку. – Ну как? – Игорь орет, с отмаха брызжет водой. Но Павел хохотать не хочет, отрывисто вздохнув, он закрывается рукой, срывает маску. На шее мелко бьется жилка, и рот искривлен болью, будто плеснули кислотой. Поток вокруг него темнеет, тяжелеет, закручивает спираль, сбивает Павла с ног. Это не весело уже. Игорь идет вперед, протягивает руку, он хочет выдернуть, поймать, но тихий всплеск, и Павел исчезает под водой. Вот был он здесь, а вот и нет его. Стрекочет лето безмятежно. Журчит чернеющий поток. Круги расходятся в воде, Игорь ныряет в них, как тигр в рыжее от пламени кольцо. Внизу, во тьме, находит Павлово запястье, тянет, но тщетно – вдвоем они идут на дно, которое всё дальше. Скользит по телу тело, то ли рука, то ли нога, а после ледяная чешуя. Кругом черно и хлопья сажи, они плывут мимо огромных кольчатых червей без глаз и без мозгов, мимо треножников с ногами-щупами, мимо экранов, на которых топает парад, реет красно-синий флаг, едет кабриолет. За мутной толщей чудятся огни, котлы, спины лживых жен, убийц, коррупционеров. Павла с Игорем несет туда, тихонько прибивает теплым адовым потоком, но после тот меняет направление, выносит в море. Хочется наверх, вздохнуть, увидеть солнца искры, но острохвостые ночные тени сужают круг в воде. Нет выхода нигде. 11 Павел очнулся в семь. Его настойчиво трясли за плечо. – Вставай, Павлух, пора на работу. – Н-на… – Павел хотел сказать «нафиг», но не смог закончить слово. – Надо, да. – Игорь продолжал его трясти. – Давай, сегодня общий сбор в офисе. И мне в больничку ехать. – Меня тоже туда подбрось, – простонал Павел, попытался перевернуться и чуть не ухнул в пустоту: диван закончился. В затылке словно высверлили дыру, через которую вбивали гвозди. Глаза болели от утреннего света – как назло, утро выдалось ясным, солнце лезло в окно настырной мухой. Когда Павел чистил зубы в душе – пальцем с зубной пастой, лишних щеток у Игоря не было, – он вспомнил прошлый вечер, неясный, как температурный сон. Снова наполз ужас, подминая Павла черным брюхом. Что, если он что-то не предусмотрел, забыл стереть? Что, если его видели? Капли из лейки душа стали холоднее, и Павел обернулся, отдернул шторку, набрызгав на пол. Но в ванной комнате он был один. В восемь они уже вышли. Игорь ускакал вниз по лестнице, Павел остался ждать лифт. Себя он ощущал с трудом, как будто тело нашпиговали заморозкой и кто-то тащил его на нитках, как марионетку из кукольного театра. Глаза сами закрывались, и сердце билось невпопад. «Интоксикация», – подумал Павел, выходя на первом этаже. Так это называла Соня. Нужно купить в аптеке гель и выпить, может быть, отпустит. Игорь еще предлагал опохмелиться, псих. От одной мысли об алкоголе становилось только хуже. Сперва Павел подумал, что матерые мужики в черных кожанках перед подъездом – друзья Игоря. Но когда один из них заломил Игорю руки за спину, а другой врезал по животу, всё встало на свои места. Похмельную дрему мигом сдуло. Шваль никогда не мучилась похмельем. Она перемахнула оставшиеся ступени и отоварила того, кто держал. Мужик отпустил Игоря, ответил так, что перед глазами вспыхнуло. Шваль мотнула головой, второй удар не пропустила и сразу дала с локтя по уху, добавила в дыхалку. Когда мужик согнулся, взяла его за башку и двинула по соплям коленом. Раз, два, сильнее, пока не очухался. Кто-то навалился сзади, стал душить. Плотный, тяжелый, зараза, Шваль никак не могла его сбросить. Ударила его затылком. Державший охнул, но не выпустил, и они продолжили покачиваться, как в интимном танце. Что-то острое впилось в шею, какая- то железка, молния на рукаве куртки. Шваль дернулась, молния содрала кожу. Рядом ругнулся Игорь, слышны были сопение, возня, затем глухой удар, и хватка ослабла. Вдвоем они со Швалью завалили мужика в кожанке на асфальт. Мужик заорал, но Шваль заткнула его ногой в лицо – ай хорошо! Еще бы припечатала, но ей не дали. – Помогите! Полиция! – взвыл бабский голос из какого-то окна. Крик заметался по двору. – Убивают! Игорь ухватил Шваль за рукав и потащил прочь, за детскую площадку, к уже знакомой бэхе. Кожанки тоже смылись, ковыляя. За углом взревел мотор, звук быстро удалился. – Это чё за депутация была? – поинтересовалась Шваль, когда они прыгнули в машину. Еще хотелось помахаться, аж скулы сводило. Догнать бы тех козлов, подрезать и мордой об руль или там пальчики сломать… – Да один урод хочет бизнес отжать, – ответил Игорь, тяжело дыша. – Решил, что ему всё можно. Вчера окна побили, я на них в ментовку заявление написал, но без толку, по ходу. Они скорее нас с тобой закроют за нанесение побоев. – Занятное у тебя кино. – Так и живем. То окна разобьют, то башку. – Игорь закурил и восхищенно выдохнул с дымом. – Нормально ты кулаками машешь! Где научился? – Понемногу тут и там… – уклончиво протянула Шваль и растворилась. На смену ей пришла боль в челюсти, на шее и под ребром. Вопило чувство самосохранения: что, если после драки на него заявят? Что, если проследят до пустыря с прудом? Он не должен был светиться лишний раз, не стоило. Надо было постоять в подъезде, переждать, а теперь что будет, что, что? – Ты сам в порядке? Весь воротник в кровище. Павел кивнул. – Да-а, – протянул Игорь, изучая в зеркале разбитую губу, затем расхохотался. – Не, ну ты глянь на нас! Цвет и гордость «Диюя», куратор проекта и начальник группы данных. Явимся на важное субботнее совещание, Михалыч офигеть как рад будет. Представив лицо Маршенкулова, Павел забрал у Игоря из губ сигарету с измазанным кровью фильтром, сделал пару глубоких тяжек и вернул. Игорь вскинул брови, но прикуривать новую не стал. Зажав сигарету зубами, он завел машину. – Чжан, слышал про тихий омут с чертями? – сказал, выруливая на улицу. – Вот это про тебя. Павел молча отвел взгляд. За окном замелькали пыльные, вдавленные в землю избы и новые высотки. Они возникали и улетали прочь, в прошлое, на этот раз навечно. 12 Август выдался суматошным. Готовое ПО нужно было представить в начале сентября, делегация из Пекина практически поселилась в офисе, как и Павел, который включился в работу на полную. Дома и у Сони он почти не появлялся. Игорь часто уезжал пораньше. Его бабку то увозили в больницу посреди ночи, то привозили, с кофейней опять возникли какие-то проблемы. Он тряс ментов насчет разбитых стекол и угроз, в итоге зачастую работал из Коломны и просил Павла подменить его в офисе. Павел не возмущался. В конце концов, ему это играло на руку. Когда Игорь все-таки появлялся, они странно синхронизировались: заканчивали друг за другом фразы, хвосты которых, казалось, можно было ухватить из воздуха во время разговора. Даже идеи им приходили в головы одновременно, одни и те же. «Я понял, – бубнил Игорь из наушников в полпервого ночи, пока Павел загружал редактор, лежа на кровати. – Я понял, что́ мы упустили, есть момент…», и Павел уже знал, что услышит дальше. В курилку и на обед они тоже ходили вместе. Правда, он больше с Игорем не пил: помнил, как плохо было и чем всё закончилось. Поэтому Игорь бухал в одиночестве, иногда прямо в офисе, когда приезжал особенно серым, а Павел пробавлялся чаем. Фичу для чипа он сделал быстро, припрятав козырь в рукаве: уязвимость в коде, небольшую лазейку, при должном умении и доступе способную наделать дел. Решил: пусть только попробуют кинуть с повышением, о котором так долго пел Фань, сразу огребут. Порой в сумерках под окнами коммуналки подолгу стоял высокий некто, делал вид, будто кого-то ждет, а затем просто уходил. Павел пытался снимать его на арки, но изображение получалось нечетким – одиннадцатый этаж, темно, лица не различить. А спускаться и снимать ближе он боялся. Наутро выходил из дома и считал рыжие бычки в траве под тополем. Всегда три, размазанных ботинком, все – «Хунхэ». Чтобы не забыть, он их фотографировал и сохранял в облаке. Кто этот человек? Может, из Коломны? А может, за ним наблюдали люди Краснова, как наблюдал он сам весной? Из-за них Павел чаще ночевал в отеле рядом с офисом, дистанционно переводил режим в коммуналке на «дома, ночь», и комната сама опускала штору, включала-выключала свет. Простой трюк, но вдруг сработает и отвлечет преследователей на время? Хотя за отелем, кажется, тоже следили, Павел замечал подозрительных женщин и мужчин у входа в башню. Они притворялись журналистами, но Павел-то всё понимал и видел. Так, в суете и паранойе, подошел день сдачи. Перебежав дорогу от отеля к башне офиса, Павел первым делом пошел в курилку. Как он и ожидал, Игорь смолил, сидя в одном из пластиковых кресел, расставленных вокруг стойки-пепельницы. Он был в белой рубашке, правда, без галстука и пиджака, щетину подровнял, в общем, выглядел вполне прилично, если не считать мешка под каждым глазом. – Здорово, дружище! – Он махнул рукой. – Готов? – Всегда, – ответил Павел. Курить не стал: в который раз пытался бросить. – Короче, я дополнил последнюю часть презентации, про медпомощь и вызов скорой. Мы же сможем сейчас показать вживую? Кивнув, Павел сел напротив: – Легко. К службе наше облако уже подключено, дадим сигнал о, скажем, инфаркте. – Главное, не забыть отменить вызов, замучаемся объяснять. И я еще чего хотел тебе сказать. Бабка совсем плохая стала, а Михалыч говорит, что китайцам вотпрямщас нужен наш спец, чтобы довести ПО на месте, в главном офисе. Они хотят еще до Нового года начать у себя замену старых чипов на новые. Я рекомендовал тебя. – Не надо. Ты вел проект, а не я. – Я уже предупредил Михалыча, поздняк метаться. Радуйся, чё, – ухмыльнулся Игорь. Вздрогнув, он тронул дужку очков, и его взгляд расфокусировался. – Да, Виктор Михайлович. Сейчас? Уже иду.