«Когда вас нет рядом, я вижу вас в том платье с серебряными пуговицами, но когда же это вы в нем были? Не в первую ли встречу? Нет, в день нашего свидания оно облегало ваше тело под тяжелым и мягким пальто». Он толкнул дверь и вошел в лавку. – Мне нужны цветы для Хлои, – сказал он. – Когда их доставить? – спросила цветочница. Она была молодая, хрупкая, с красивыми руками. И очень любила цветы. – Завтра утром. Ко мне домой тоже надо отправить побольше цветов, чтобы вся наша комната была ими завалена, – лилиями, белыми розами и гладиолусами и еще другими белыми цветами. Но главное, не забудьте большой букет красных роз… XVII Братья Демарэ, близнецы, одевались, чтобы отправиться на свадьбу. Их очень часто приглашали в качестве свадебных педералов, потому что они выглядели на редкость представительно. Старшего звали Кориолан[37]. У него были черные вьющиеся волосы, белая нежная кожа, невинный взгляд, прямой нос и голубые глаза, опушенные желтыми ресницами. Младший по имени Пегас выглядел точно так же, с той лишь разницей, что ресницы его были зелеными, и этого обычно оказывалось достаточным, чтобы отличить их друг от друга. Они выбрали карьеру педиков по необходимости и по склонности, но так как они хорошо зарабатывали, выступая в качестве свадебных педералов, им уже почти не приходилось работать, и, увы, это пагубное безделье толкало их время от времени в объятия порока. Вот накануне, например, Кориолан побаловался с одной девицей, и теперь Пегас, стоя перед трельяжем и натирая себе чресла спермацетовым кремом «В мужских объятиях», весьма сурово его отчитывал. – Нет, ты скажи мне, в котором часу ты вчера пришел домой? – допытывался Пегас. – Не помню, – отмахнулся Кориолан. – Оставь меня в покое, занимайся своим делом. Кориолан выщипывал себе брови с помощью медицинского пинцета. – Ты ведешь себя непристойно! – сказал Пегас. – Девочка! Если бы только твоя тетя это видела!.. – Подумаешь!.. А ты что, никогда этим не занимался? Нет? – грозно наступал на него Кориолан. – Скажи, когда? – с некоторой тревогой в голосе спросил Пегас. Он прекратил себя массировать и сделал несколько приседаний перед зеркалом. – Ладно, не будем уточнять, – сказал Кориолан. – А то сквозь землю провалишься от стыда. Застегни-ка мне лучше ширинку. У них были брюки особого покроя, с ширинками сзади, которые трудно застегнуть самому. – А, вот видишь! – ухмыльнулся Пегас. – Тебе нечего сказать!.. – Ну ладно, хватит! – повторил Кориолан. – Чья свадьба сегодня? – Колен женится на Хлое, – сказал брат с гримасой отвращения. – Чего это ты? – удивился Кориолан. – Парень что надо. – Да, он-то парень что надо, – подхватил Пегас, не скрывая своего вожделения. – Но она!.. У нее такие круглые груди, что просто невозможно вообразить ее мальчишкой!.. Кориолан покраснел. – А мне она кажется красивой, – пробормотал он. – И мне хочется дотронуться до ее груди… А тебе нет?.. Брат посмотрел на него с недоумением. – Ну и сволочь же ты! – крикнул он в сердцах. – Нет второго такого развратника!.. Кончится тем, что ты женишься на женщине!.. XVIII Надстоятель вышел из тризницы в сопровождении Пьяномаря и Священка. У всех троих в руках были картонки с украшениями для храма. – Когда придет грузовик с краскомазами, – сказал он, обернувшись к Священку, – распорядитесь, Жозеф[38], чтобы заехал прямо в алтарь. Странное дело, но почти всех Священков на свете зовут почему-то Жозефами. – Будем красить в желтый? – спросил Жозеф. – В лиловую полоску, – уточнил Пьяномарь по имени Эмманюэль Жюдо[39], симпатичный верзила в парчовом облачении с золотой цепью, сиянием своим напоминавшем северное. – Да, – подтвердил Надстоятель, – ведь на благословение прибудет сам Архиписк. Пошли, нам надо обрядить хоры. – А сколько будет музыкантов? – спросил Священок. – Семь на десять да три, – ответил Пьяномарь. – И четырнадцать певунчиков, – с гордостью добавил Надстоятель. Священок аж свистнул: «Фью!» – А венчаются только двое! – сказал он и причмокнул с восхищением. – Да, – сказал Надстоятель. – Вот что значит быть богатым. – Народу будет много? – спросил Пьяномарь. – Очень много, – сказал Священок. – Я возьму красную алебарду и красную трость с набалдашником. – Нет, – сказал Надстоятель. – На этот случай нужна желтая алебарда и лиловая трость, это будет изысканней. Они остановились под хорами. Надстоятель отыскал в одном из столпов, подпирающих свод, едва заметную дверцу и отворил ее. Они гуськом стали подниматься по узкой винтовой лестнице. Сверху сочился слабый свет. – Тяжело! – сказал Надстоятель. Священок, подымавшийся последним, поддакнул ему. Пьяномарю, который шел между ними, деться было некуда, ему пришлось согласиться. – Еще два с половиной витка, – сказал Надстоятель. Наконец они вышли на хоры, расположенные против алтаря на высоте ста метров над церковным полом, который трудно было разглядеть сквозь туман: облака беспрепятственно вплывали в храм и огромными хлопьями проносились по среднему нефу. – Погода будет отличная, – сказал Пьяномарь, принюхиваясь к облакам. – Пахнет тимьяном. – Немного отдает и лакрицей, – добавил Священок. – Надеюсь, церемония удастся на славу, – сказал Надстоятель. Поставив картонки на пол, они принялись украшать стулья музыкантов. Священок разворачивал праздничные покрышки, сдувая с них пыль, и передавал Пьяномарю и Надстоятелю. Вздымавшиеся над их головами каменные столпы соединялись где-то там, в едва различимой вышине. Матовый бело-кремовый известняк, обласканный нежным сиянием дня, отражал ровный и мягкий свет. А под самой кровлей густела бирюзовая синева. – Надо надраить микрофоны, – сказал Надстоятель Священку. – Вот сейчас разверну последнюю покрышку и займусь этим, – ответил Священок. Он вынул из сумки красную суконку и принялся энергично тереть подставку ближайшего микрофона. Всего их было четыре штуки, расположенные в ряд перед стульями музыкантов. Микрофоны эти были подключены к особому механизму для того, чтобы каждая мелодия включала соответствующий колокольный звон. Внутри же храма звучала только музыка. – Скорей, Жозеф, – сказал Пьяномарь, – мы с Эмманюэлем уже все закончили. – Подождите меня, – попросил Священок. – Чуточку терпения! Мне осталось работы на пять минут, не больше. Пьяномарь и Надстоятель прикрыли картонки крышками и аккуратно составили их в угол хоров, чтобы по окончании церемонии снова все убрать. – Готово! – воскликнул Священок. Они пристегнули лямки парашютов и грациозно прыгнули в пустоту. Зашелестел шелк, распустились три пестрых цветка, и безо всяких осложнений ноги всех троих одновременно коснулись отполированных плит каменного пола.