Колен повел было его в спальню, но вдруг спохватился. – Только имейте в виду, она округлилась, будьте осторожны, – предупредил он. – Я к этому привык, – сказал д’Эрьмо. – Она беременна? – Да нет! – воскликнул Колен. – Что за глупость… Комната круглая! – Совсем круглая? – спросил профессор. – Вы что, ставили пластинку Эллинг тона? – Да, – сказал Колен. – У меня тоже есть его пластинки, – сказал д’Эрьмо. – Вы знаете «Slap Happy»[52]? – Я больше люблю… – начал было Колен, но, вспомнив, что Хлоя ждет, втолкнул профессора в комнату. – Здравствуйте, – сказал профессор. Он поднялся по лесенке к кровати. – Здравствуйте, – ответила Хлоя. – Как поживаете? – Не важно! – воскликнул профессор. – Вот печень часто пошаливает. Вы знаете, что это такое? – Нет. – Еще бы, откуда вам знать, у вас-то печень здоровая. – Он подошел к Хлое и взял ее за руку. – Горячая, не правда ли? – Я не чувствую, – ответила Хлоя. – Конечно, – сказал профессор. – Это меня и беспокоит. – Он присел на кровать. – Я вас послушаю, если не возражаете. – Пожалуйста. Профессор вынул из своего саквояжа стетоскоп с усилителем и приложил мембрану к спине Хлои. – Считайте, – попросил он. Хлоя стала считать. – Плохо считаете. После двадцати шести идет двадцать семь. – Да, – согласилась Хлоя. – Извините меня. – Впрочем, достаточно. Вы кашляете? – Да, – сказала Хлоя и закашлялась. – Что у нее, доктор? – спросил Колен. – Это серьезно? – М-м-м, – ответил профессор. – У нее что-то в правом легком. Но я не знаю, что это… – Как же быть? – спросил Колен. – Ей придется приехать ко мне, чтобы я мог ее всесторонне обследовать у себя в кабинете, – сказал профессор. – Мне не хотелось бы, чтобы она вставала, – сказал Колен. – Вдруг ей опять станет плохо, как сегодня? – Этого бояться нечего. Я дам вам назначение, но его надо выполнять. – Конечно, доктор, – сказала Хлоя. Она поднесла руку ко рту и закашлялась. – Не кашляйте, – сказал д’Эрьмо. – Не кашляй, дорогая, – сказал Колен. – Я не могу удержаться, – сказала Хлоя прерывающимся голосом. – Я слышу какую-то странную музыку в ее легком, – сказал профессор. Вид у него был расстроенный. – Так бывает, доктор? – спросил Колен. – Да как вам сказать… – ответил профессор. Он потянул себя за бородку, и она с сухим щелчком вернулась на свое место. – Когда к вам прийти, доктор? – спросил Колен. – Через три дня. Мне надо привести в порядок свою аппаратуру. – А обычно вы ею не пользуетесь? – удивилась Хлоя. – Нет, – сказал профессор. – Я предпочитаю заниматься авиамоделизмом. А ко мне без конца пристают с консультациями. Вот уже год, как я все вожусь с одной моделью, и у меня не хватает времени довести ее до конца. Я просто прихожу в отчаяние!.. – Конечно, – согласился Колен. – Это настоящие акулы! – воскликнул профессор. – Я всегда сравниваю себя с беднягой, потерпевшим кораблекрушение, которого со всех сторон окружили эти прожорливые хищники и ждут, когда он задремлет, чтобы опрокинуть его утлый челн. – Какой красивый образ, – сказала Хлоя и засмеялась, но тихонько, чтобы снова не закашляться. – Не будьте так доверчивы, милая, – сказал профессор д’Эрьмо и положил ей руку на плечо. – Это совершенно дурацкий образ, поскольку по справочнику, изданному пятнадцатого октября тысяча девятьсот сорок четвертого года, из тридцати пяти известных видов акул только три или четыре являются людоедами, но и они реже нападают на человека, чем человек на них… – Как интересно вы рассказываете, доктор! – сказала Хлоя с восхищением. Доктор ей явно нравился. – Это не я, это справочник. На этом я вас покину. – Он громко чмокнул Хлою в правую щеку, похлопал ее по плечу и стал спускаться с антресолей. Правой ногой он зацепил левую, а левая зацепилась за последнюю ступеньку лесенки, и он грохнулся на пол. – У вас тут весьма оригинальная конструкция, – заметил он Колену, энергично растирая себе поясницу. – Извините меня, – сказал Колен. – И кроме того, – добавил профессор, – эта сферическая комната действует угнетающе. Поставьте пластинку «Slap Happy», быть может, она примет прежний вид. А если нет, то вам придется ее обтесать. – Договорились, – сказал Колен. – Могу ли я предложить вам аперитив? – Вполне, – сказал профессор. И, прежде чем выйти из спальни, крикнул Хлое: – До свидания, детка! Хлоя все еще смеялась. Она сидела в своей широкой кровати на антресолях, подсвеченная сбоку лампочкой, а снизу казалось, что она находится на ярко освещенной эстраде. Свет лампы играл в ее волосах, как солнце в молодых травах, и после соприкосновения с ее кожей золотил все предметы во круг. – У вас красивая жена, – сказал профессор д’Эрьмо Колену, когда они вышли в прихожую. – Ага, – сказал Колен и вдруг заплакал, потому что знал, что Хлоя страдает. – Ну, полноте, – сказал профессор, – вы ставите меня в затруднительное положение… И мне придется вас утешать… Минуточку… Он пошарил во внутреннем кармане пиджака и вытащил оттуда маленькую записную книжечку в красном сафьяновом переплете. – А это моя… вот, поглядите. – Ваша? – спросил Колен, стараясь успокоиться. – Ну да, моя жена, – объяснил профессор д’Эрьмо. Колен машинально раскрыл книжечку и расхохотался. – Так и есть, – сказал профессор, – это действует безотказно. Все всегда смеются. Но скажите… что же в ней уж такого смешного? – Я… Я не знаю, – с трудом пробормотал Колен и рухнул в приступе неудержимого хохота. Профессор д’Эрьмо спрятал свою записную книжечку. – Ах, все вы одинаковы, – сказал он. – Вы все считаете, что женщина непременно должна быть красивой… Ну-с, так где же ваш аперитив?.. XXXV Колен и Шик толкнули входную дверь аптеки. Раздалось громкое «дзын-н-нь!», и дверное стекло упало на сложную композицию из колб и иных предметов лабораторного оборудования. Тут же вышел аптекарь, оповещенный этим шумом. Он был высокий, старый и худой, седые патлы султаном торчали на его голове. Он кинулся к своей конторке, схватил телефонную трубку и набрал номер с быстротой, свидетельствующей о многолетнем навыке.