— Мистер Мэрримен, — вмешалась Джемайма, — прекратите травить мисс Эббот. — И обернулась к Обину Дейлу. — По крайней мере, у вас, похоже, есть алиби. — О да! — выпалил он. Допил двойной бренди и взял миссис Диллингтон-Блик под руку. — Господи, да! От Берилл Коэн меня отделяют все зрители коммерческого телевидения. Двенадцать миллионов зрителей не могут ошибаться! Вопреки всем уверениям мистера Мэрримена. Аллейн как бы невзначай заметил: — Но вроде бы ваша программа идет до девяти тридцати? А как насчет следующего получаса? — Сотрите вашу боевую раскраску, мой дорогой, здесь собрались только старые добрые друзья. Все согласились, что алиби Обина Дейла установлено. Как вдруг мистер Макангус осторожно заметил: — Тут вот что… Я, конечно, могу и ошибаться, но вроде бы кто-то говорил, что именно этот выпуск состоялся в другое время. То есть я хочу сказать, если это вообще та самая программа. — Что? — взвизгнул мистер Мэрримен и ткнул в него пальцем. — А ну-ка, объясните толком. Была снята заранее? Шла в записи? — Да. Но, конечно, я могу и оши… Но мистер Мэрримен уже торжествующе обернулся к Обину Дейлу: — Ну, что скажете, сэр? Эта программа шла в записи? Глаза всех присутствующих обратились к Обину Дейлу, точно он приглашал их разделить торжество с мистером Мэррименом. Тот развел руками, улыбнулся еще шире и похлопал мистера Макангуса по голове. — Умница мальчик, — сказал он. — А я-то думал, что выкрутился. Просто не мог преодолеть искушения заморочить вам голову, мистер Мэрримен. Но вы, конечно, простите меня за это? Мистер Мэрримен грозно уставился на Обина Дейла, и, как заметила Джемайма Тиму, еле сдерживался, чтобы не выдать расхожую фразу: «Встретимся у меня в кабинете после занятий». А Дейл меж тем не унимался и нервно добавил с мальчишеской бравадой: — Нет, клянусь, был просто уверен, что выкрутился. Что вполне естественно. — Стало быть, — уточнил Аллейн, — то был не прямой эфир? — В данном случае нет. Обычно прямой, но как раз тогда я собирался лететь в Штаты, а потому мы отсняли это программу заранее. — Вот как? — сказал мистер Мэрримен. — А вы, насколько я понял, сэр, летели на момент убийства в Соединенные Штаты? — Вообще-то нет. Тут такая штука произошла. Ну, перепутали даты. Я полетел три дня спустя. Чертовски неудобно вышло. Короче, прилетел я оттуда лишь накануне нашего отплытия. — И ваше алиби?.. — многозначительно начал мистер Мэрримен. — Ну да, в общем… Да не смотрите вы так на меня, падре. Вечер я провел со своей дамой сердца. Только не просите вдаваться в подробности, хорошо? Имени называть не буду, хотя, возможно, вы знаете, кого я имею в виду. — И никакого вам алиби, — строго заметил мистер Мэрримен. Настала неловкая пауза, все избегали смотреть друг на друга, и тут вдруг неожиданно снова вступил мистер Макангус: — А вот я прекрасно все вспомнил. — Тем вечером, прежде чем начались боли в животе, я смотрел телевизор! — Ту самую программу? — рявкнул мистер Мэрримен. Мистер Макангус смущенно улыбнулся Обину Дейлу. — О, — пробормотал он. — Я, знаете ли, самый преданный ваш поклонник. Выяснилось, что он действительно смотрел программу «Упакуй свои беды в старый мешок». И когда его спросили, помнит ли он, о чем там шла речь, тут же ответил: — Как же, прекрасно помню. — Аллейн заметил, что мисс Эббот на секунду закрыла глаза и побледнела, точно у нее закружилась голова. — Там была одна леди, — продолжил мистер Макангус, — и она, насколько мне помнится, спрашивала, стоит ли ей выходить замуж. — Но они почти в каждой программе задают этот вопрос, — простонал Дейл и шутливо изобразил крайнее отчаяние. — Но там было все как-то сложно. Потому как бедняжке казалось, что тем самым она предает свою ближайшую подругу и что подруга ничего об этом не знает и очень расстроится. Да, точно! — воскликнул Макангус. — Я вспомнил! Вот только не помню, в какой то было день. Вроде бы двадцать пятого? Да нет, пятнадцатого, точно. — Я тоже не помню, в какой именно день показывали эту программу, но зато хорошо запомнил бедняжку. Думаю, что помог ей. Во всяком случае, надеюсь на это. — Возможно, — вмешался капитан Баннерман, — теперь после вашего рассказа и мисс Эббот вспомнит. И у нее будет отличное алиби. — Вы помните, мисс Эббот? — взволнованно спросил мистер Макангус. Все устремили на нее свои взгляды и все, кроме мистера Макангуса, тотчас поняли, что она очень расстроена. Губы у нее дрожали. Мисс Эббот прикрыла лицо ладонью, получилась некая нелепая пародия на задумчивость. А потом покачала головой, и из ее глаз хлынули слезы. — Что, не помните? — воскликнул мистер Макангус, растерянно моргая и не понимая, что происходит. — Вы все же попытайтесь, мисс Эббот. Такая темноволосая довольно полная дама. Ну, во всяком случае, такое произвела впечатление. Потому как лица не было видно, и затылок находился не в фокусе, верно, мистер Дейл? Но она все твердила (думаю, они и голос ее тоже немножко исказили), будто точно знает, что ее подруга страшно расстроится. Потому как, кроме самой гостьи передачи, у нее просто нет человека ближе. — Он кивком указал на Обина Дейла. — Вы были просто гениальны, — заметил он. — Так тактичны. Особенно когда говорили об одиночестве. Уверен, если бы вы видели эту программу, мисс Эббот, то наверняка бы запомнили. Мистер Дейл дал столько полезных практических советов. Не помню точно, к чему они сводились, но… Мисс Эббот посмотрела на него и выкрикнула с какой-то яростью: — Ради бога, прекратите эту болтовню! «Полезные советы!» Да какие «советы» могут помочь в таком аду! — Она оглядела присутствующих, в глазах ее светилось отчаяние. — Для некоторых из нас, — добавила она, — выхода просто нет. Мы рабы самих себя. И от этого не убежать и не скрыться. — Ерунда! — резко заметил мистер Мэрримен. — Выход всегда есть. Надо только набраться мужества и решимости. Мисс Эббот всхлипнула. — Простите, — пробормотала она. — Я просто сама не своя. Наверное, не стоило пить так много шампанского. — И она резко отвернулась. Отец Джордан поспешил заметить: — Знаете что, мистер Макангус, боюсь, вы нас не совсем убедили. — И это последнее алиби, которое можно выбросить за борт, — сказал капитан. — Победа присуждается мистеру Мэрримену. С этими словами он передал ему свои пять шиллингов. Аллейн, Тим Мэйкпис и Обин Дейл последовали его примеру. Тут все заговорили разом, избегая смотреть на мисс Эббот, — все, за исключением супругов Кадди. Джемайма встала перед ней, заслоняя собой от остальных. Сделала она это столь тактично, что Аллейн лишь утвердился в своем первоначальном мнении — Джемайма очень славная девушка. К ней присоединилась миссис Диллингтон-Блик, за ней автоматически потянулись и некоторые из присутствующих. И вот между мисс Эббот и всем остальным миром образовался надежный барьер, находясь за которым, она громко сморкалась в носовой платок. И вот она взяла себя в руки, поднялась, поблагодарила Аллейна за вечеринку и вышла. Тут же ожили супруги Кадди, возбужденные, переполненные впечатлениями, сгорающие от любопытства, и принялись обсуждать причину такой реакции мисс Эббот. Но никто их не поддержал. Мистер Макангус был растерян до крайности. Тим говорил с Джемаймой, капитан Баннерман и Обин Дейл беседовали о чем-то с миссис Диллингтон-Блик. Мистер Мэрримен бросил один взгляд на Кадди поверх очков, взъерошил волосы и громким голосом выдал очередную сентенцию в адрес Аллейна и отца Джордана: — Hoc morbido cupiditatis[20]. Аллейна внезапно посетило ощущение, несколько нехарактерное для офицера полиции, занимающегося расследованием. Он ощутил любовь и теплоту ко всем этим людям. Он уважал их за то, что отказались сплетничать с Кадди о жизненных неурядицах мисс Эббот, за то, что проявили такую деликатность и сочувствие, когда она сломалась. Он увидел, что Джемайма и миссис Дилингтон-Блик говорили о чем-то, а затем выскользнули из салона, и догадался, что они пошли предложить свою помощь мисс Эббот. И его это очень растрогало. Подошел отец Джордан и сказал: — Нельзя ли уединиться с вами на минутку? — И отвел его в дальний конец помещения. — Как-то некрасиво получилось, — заметил священник. — Мне страшно жаль. — Но ведь вы не могли предвидеть, что все обернется таким вот образом. Она очень несчастная женщина. По ней сразу видно. — А всему виной этот чертов духовный или душевный стриптиз под руководством Дейла, — сказал Аллейн. — Лично мне кажется, ее чем-то расстроила именно эта программа. — Несомненно, — с улыбкой согласился отец Джордан. — И вы дали ей прекрасное определение — именно «духовный стриптиз». Наверное, вы сочтете, что я совсем некстати приплетаю тут мое облачение и род занятий, но я твердо убежден: исповедоваться надо перед профессионалами. — Но Дейл называет себя профессионалом. — То, чем он занимается, — строго заметил отец Джордан, — вульгарно, опасно и абсолютно одиозно. Но в целом он, разумеется, неплохой парень. По крайней мере, так мне кажется. Совсем даже неплохой человек. — Наверное, вы хотели сказать мне что-то еще, да? — спросил Аллейн. — Хотел, но как-то не решаюсь. Не уверен, стоит ли. Вы будете смеяться надо мной, если я скажу, что в силу своего опыта или же, возможно, благодаря некоему инстинкту я особенно чувствителен к… духовной атмосфере. — Не совсем понимаю, почему я… Отец Джордан перебил его: — Хотел сказать, что чувствую: здесь что-то явно неладно в плане чисто духовном. Я использую именно это слово, потому как являюсь священником. Общаюсь со многими людьми и научился чувствовать это. — Чувствуете и сейчас? — Да, и очень отчетливо. За всем этим кроется некое невыразимое несчастье, — ответил отец Джордан. — Вот только никак не могу определить, от кого оно исходит. — От мисс Эббот? — Не знаю, не знаю. — Пусть так, — заметил Аллейн. — Но ведь вы не это собирались сказать. — Вы тоже очень чувствительны, — отец Джордан не сводил с него пристального взгляда. — Останетесь ненадолго, когда вечеринка закончится?