— Конечно. И тут отец Джордан произнес так тихо, что Аллейн едва его расслышал: — Вы ведь Родерик Аллейн, я прав? III В опустевшем салоне пахло окурками и недопитым спиртным. Аллейн отворил дверь на палубу: на небе блистали звезды, среди них покачивалась корабельная мачта, и ночное море билось о борта судна. — Простите, что задерживаю вас, — произнес за его спиной отец Джордан. Аллейн затворил дверь, и они уселись. — Позвольте сразу же заверить, — начал отец Джордан, — что уважаю вашу анонимность… хотя нет, анонимность, наверное, не то слово. Ваше инкогнито, так будет лучше? — Я не слишком придирчив к выбору слов, — сухо ответил Аллейн. — Можете не беспокоиться, что я вас узнал. Это страннейшее из совпадений. Так могла бы сказать ваша жена при встрече. — Неужели? — Нет, я с ней не знаком, но большой поклонник ее живописи. Относительно недавно посетил ее персональную выставку, и один маленький портрет произвел на меня неизгладимое впечатление. Картина была без названия, но мой брат-священник, отец Коупленд из церкви Святого Эгидия, что в Уинтоне, знакомый с вами обоими, сказал, что это портрет мужа художницы, знаменитого инспектора Аллейна. Я очень хорошо запоминаю лица, и сходство неоспоримое. Уверен, что не ошибся. — Трой, — заметил Аллейн, — была бы очень благодарна за такую оценку. — Ну и еще одно. Это пари мистера Мэрримена было не спонтанным, а организованым специально, не так ли? — Боже ты мой! Похоже, я просто осрамился! — Нет, нет. Не вы. Вы были крайне убедительны. Это капитан. — Да, пожалуй, он немного перестарался. — Вот именно. — Отец Джордан подался вперед и спросил: — Скажите, Аллейн, ради чего вы завели разговор об этом Цветочном Убийце? — Ради забавы. Чего ж еще? — Значит, не хотите мне говорить. — По крайней мере, — небрежно произнес Аллейн, — у вас имеется алиби на пятнадцатое января. — Но вы мне, конечно, не доверяете. — Не стоит затрагивать этот вопрос. Вы ведь уже выяснили, я полицейский. — Очень вас прошу, доверьтесь мне. Вы не пожалеете. Вы ведь можете проверить мое алиби, верно? Ну а другой случай, с этим несчастным дитя, которое ходило в церковь, с ним что прикажете делать? Это было двадцать пятого января. Тогда я был на конференции в Париже. Вы можете это выяснить, не составит труда. Вы, несомненно, поддерживаете связь с коллегами. Так что можете узнать через них. — Думаю, это можно будет сделать. — Так сделайте! Я вас умоляю. Если вы здесь инкогнито, как я подозреваю, вам нужен человек, которому можно довериться. — Это не всегда оправдывает ожидания. — Наших женщин нельзя оставлять одних. — Отец Джордан поднялся и смотрел на палубу через стеклянную дверь. — Вот, пожалуйста, полюбуйтесь. Миссис Диллингтон-Блик решила прогуляться по палубе. Проходила мимо освещенных иллюминаторов над моторным отсеком и вдруг остановилась. Ее серьги и ожерелье мерцали, алый шарф, накинутый на голову, трепетал от ночного бриза. Тут из тени под мостиком вышел мужчина и направился к ней. Взял ее под руку. Они развернулись и скрылись из вида. То был Обин Дейл. — Вот видите, — заметил отец Джордан. — И если я прав, таких вещей допускать нельзя. — Сегодня у нас седьмое февраля, — сказал Аллейн. — А преступления совершаются с десятидневными интервалами. — Но пока их было всего два. — Была еще одна попытка пятого января. В прессе о ней умолчали. — Вот как! Значит, пятого, пятнадцатого и двадцать пятого. Получается, что со дня последнего убийства прошло уже больше десяти дней. Если вы правы (и интервалы в конечном счете могут оказаться всего лишь совпадением), тогда опасность велика. — Напротив. Если версия о десятидневных интервалах верна, то миссис Диллингтон-Блик в данный момент не грозит никакой опасности. — Но… — Отец Джордан уставился на него широко раскрытыми глазами. — Вы хотите сказать, были еще преступления? Со времени нашего отплытия? Почему же тогда… — Примерно за полчаса до отплытия этого судна и в двухстах ярдах от него. В ночь с четвертого на пятое. Убийца удивительно пунктуален, рассчитывает все до минуты. — Боже милостивый! — воскликнул отец Джордан. — На данный момент никто из пассажиров и команды, за исключением капитана, не знает об этом. И если только кто-либо не озаботится сообщить эту новость по телеграфу в Лас-Пальмас, так ничего и не узнают. — Четырнадцатое… — пробормотал отец Джордан. — Так вы считаете, до четырнадцатого февраля мы в безопасности? — Остается лишь надеяться. Может, выйдем немного подышать свежим воздухом перед сном? Думаю, стоит. — Аллейн распахнул двери. Отец Джордан последовал за ним. — Я тут подумал, — заметил он, — вы, наверное, считаете, я люблю вмешиваться в чужие дела. Это не так. Просто у меня особое чутье на зло в любых его проявлениях. И еще я всегда считал своим долгом по мере сил предотвратить его, не допустить греха. Я, своего рода, духовный полицейский. Разумеется, с вашей профессиональной точки зрения, все это полная чушь. — Почему же, я уважаю вашу позицию, — сказал Аллейн. Секунду-другую они молча смотрели друг на друга. — И вот еще что, сэр. Я очень бы хотел вам доверять. — Ну, хоть какой-то шаг вперед, — произнес отец Джордан. — Оставим все как есть, пока не проверите мое алиби? — Если вы не против, конечно. — Разве у меня есть выбор? — спросил отец Джордан. И через секунду добавил: — В любом случае получается, у нас сейчас перерыв. До четырнадцатого февраля, так? — Если эта наша версия о временных интервалах верна. Но она может оказаться неверной. — Полагаю, психиатр… — Да, доктор Мэйкпис, к примеру. Я уже подумываю проконсультироваться с ним. — Но… — Да? — У него нет алиби. Он сам так сказал. — Нас всегда учили, — заметил Аллейн, — что виновный в такого рода преступлениях человек никогда не признается, что у него нет алиби. У него оно всегда найдется. Ну, хоть какое-то. Так выйдем на палубу? Они вышли. Легкий бриз все еще дул, но холодно не было. Корабль пробирался сквозь тьму, слегка подрагивая и раскачиваясь, жил собственной жизнью, издавал все положенные при этом звуки, но в целом на нем царили тишина и спокойствие. Аллейн и отец Джордан прошли по правому борту до кокпита, и тут пробили склянки. — Полночь, — произнес Аллейн. Мимо них бесшумно проходили матросы. В дальнем конце палубы на миг возникли миссис Диллингтон-Блик и Обин Дейл, они направлялись к пассажирскому отсеку. Пожелали всем доброй ночи и скрылись из вида. Отец Джордан, щурясь, всмотрелся в циферблат своих часов. — Уже сегодня прибываем в Лас-Пальмас, — проговорил он. Глава 6 Сломанная кукла I Лас-Пальмас славится среди туристов своими умеющими ходить и говорить куклами. Они смотрят на вас почти из каждой магазинной витрины, сидят рядами на уличных базарах близ пристани. Они различаются по размеру, цене и качеству. У одних одежды цинично прибиты прямо к телам мелкими гвоздиками, другие наряжены в роскошные платья ручной работы самых изысканных фасонов. У одних под шляпками лысина, на других красуются высокие испанские парики из натуральных волос, прикрытые кружевными мантильями. Самые дорогие куклы носили ожерелья, браслеты и даже колечки, почти у всех под цветастыми и вышитыми юбками были одеты нижние пышные юбки. Они могли быть ростом с ребенка или же размером с женскую ладонь.