«Мыс Фаруэлл» отплывал в два часа ночи, и к половине второго пассажиры поднялись на борт. Аллейн с отцом Джорданом вернулись в полночь. Аллейн сразу же пошел к себе в каюту посмотреть, нет ли почты. И нашел подробный отчет из Скотленд-Ярда о нападении на мисс Бижу Брауни, имевшем место пятого января, а также письмо от своего начальника, сообщавшего, что никаких подвижек в деле цветочницы на набережной нет и что он должен придерживаться намеченного ранее плана. Аллейн позвонил в Ярд из управления полиции Лас-Пальмаса и поговорил с инспектором Фоксом. Следуя указаниям Аллейна в радиограмме, Ярд занялся проверкой алиби пассажиров. Отец Джордан, по словам Фокса, был просто чистое золото, а не священник. В кинотеатре, который посетил мистер Мэрримен, в ночь убийства действительно показывали фильм «Жилец», в первой половине сдвоенного сеанса. Личности возлюбленной Обина Дейла полиции пока установить не удалось, но Фокс надеялся, что в самом скором времени они все узнают, ну и придумают какой-нибудь предлог, позволяющий расспросить ее о том, чем они с Дейлом занимались в ночь на пятнадцатое января. Все остальные показания Дейла подтвердились. Фокс также связался с отделом профсоюзов, собрания которых посещал мистер Кадди, — под предлогом, что там были похищены какие-то очень дорогие часы и они проводят расследование. Что они якобы получили информацию о том, что часы украли у мистера Кадди неподалеку от этого места вечером пятнадцатого января. После ряда расспросов выяснилось, что мистер Кадди действительно посещал собрание, о чем осталась его запись в журнале, но затем секретарша вспомнила, что ушел он рано, сославшись на плохое самочувствие. Что же касается мистера Макангуса, операцию по удалению аппендикса ему сделали через четыре дня после указанной даты. Поэтому, сухо заметил Фокс, проверить подлинность его путаных воспоминаний пока не представляется возможным. Но они постараются разузнать, там видно будет, может, что и всплывет. Ответ на запрос в больницу, где работал доктор Мэйкпис, свидетельствует о том, что в тот день он до полуночи был на дежурстве. Капитан Баннерман, как выяснилось, действительно находился в Ливерпуле вечером пятнадцатого, в ходе рутинной проверки это подтвердили и все остальные находившиеся с ним офицеры. И, само собой разумелось, что командир корабля не станет выхватывать из рук пассажиров посадочные талоны. Второй обрывок посадочного талона так и не был найден. Сыщики проконсультировались с рядом авторитетных психиатров, и все они пришли к выводу, что десятидневные интервалы у убийцы, скорее всего, продолжатся, а потому четырнадцатое февраля — это конечный срок. Впрочем, один из ученых мужей высказал мнение, что тяга к убийству у такого маньяка вполне может обостриться из-за неблагоприятного стечения обстоятельств. А потому, предположил Фокс, неприятности могут произойти и до четырнадцатого февраля, в том случае, если вдруг что-то раздражит или подстегнет убийцу. В заключение телефонного разговора Фокс поинтересовался, какая там сейчас погода, и заметил, что субтропический климат всегда шел людям на пользу. Аллейн склонялся к тому же мнению, однако заметил, что если Фокс собирается предпринять долгое морское путешествие в компании с убийцей-маньяком (личность которого не установлена, а намерения самые серьезные), а также с двумя наиболее вероятными его жертвами, то вряд ли от путешествия он получит большое удовольствие, и что сам инспектор с радостью поменялся бы с ним местами. На том они и распрощались. Аллейн также получил телеграмму от жены. Там говорилось следующее: «Отправляю петицию за то что бросил если нужно что-то послать сообщи куда люблю дорогой Троя». Он отложил бумаги и спустился на кокпит. Было уже двадцать минут первого, но никто из пассажиров спать еще не ложился. Кадди сидели в салоне и рассказывали Денису, с которым успели подружиться, о своих приключениях в городе. Мистер Мэрримен расположился на палубе в шезлонге: полулежал в нем, скрестив руки на груди и сдвинув шляпу на нос. Мистер Макангус и отец Джордан, опираясь на поручни, смотрели вниз, на причал. Ахтерлюк был открыт, и лебедка работала. Ночь выдалась теплая и душная. Аллейн прошел по палубе, заглянул в черноту ахтерлюка, где мелькали драматично высвеченные лампами фигуры работавших там людей. Аккомпанементом к операции по укладыванию гигантских количеств рыбы в трюм служили скрип лебедки, невнятные голоса внизу да пульсирование двигателей. Инспектор смотрел и слушал несколько минут, затем вдруг понял, что слышит еще один какой-то необычный звук. Где-то поблизости кто-то пел на латинском: то было строгое, размеренное и какое-то совершенно бесполое песнопение: Procul recedant somnia Et noctium phantasmata Hostemque nostrum comprime Ne polluantur corpora.[21] Аллейн прошел до конца палубы. В крохотной нише, еле видная в отраженном свете, сидела мисс Эббот и пела. И, увидев его, тотчас умолкла. В руках она держала несколько листков бумаги — очевидно, какое-то очень пространное письмо. — Это было прекрасно, — заметил Аллейн. — Жаль, что вы остановились. Такая необычная, умиротворяющая, что ли, мелодия. Она сказала, скорее себе, чем ему: — Да. Умиротворяющая и набожная. Эта музыка призвана отгонять дьяволов. — Но что именно вы пели? Тут мисс Эббот резко поднялась и вся словно ощетинилась. И голос ее прозвучал по контрасту как-то особенно грубо: — Ватиканский кантус[22]. — Я свалял глупость. Заявился сюда и помешал вам петь. Век седьмой, наверное? — Шестьсот пятьдесят пятый год. Перепечатана из манускрипта в «Либер Градуалис» за 1883 год, — отрывисто сообщила она и повернулась, чтобы уйти. — Не стоит, — возразил Аллейн. — Я уже ухожу. — Мне тоже пора, — мисс Эббот прошла мимо него. Глаза расширились и потемнели от возбуждения. Она прошагала по палубе к освещенному месту, где собрались все остальные, уселась в шезлонг чуть в стороне и принялась читать письмо. Через минуту-другую Аллейн тоже развернулся и подошел к мистеру Макангусу. — Широкий жест вы сделали сегодня вечером, — заметил он. Мистер Макангус прищелкнул языком. — Мне невероятно повезло! — воскликнул он. — Такое счастливое совпадение, не правда ли? И сходство, знаете ли, просто поразительное. Я искал как раз нечто в этом роде и нашел. И, как понимаю, подарок понравился. — Он колебался секунду-другую, потом мечтательно добавил: — Меня пригласили к ним за столик, но я, разумеется, отказался. Подумал, что не стоит. А она, похоже, была в полном восторге. То есть я хотел сказать, от этой куклы. Не переставала ею восхищаться. — Уверен, так и было. — Да, — сказал мистер Макангус. — Да. — А потом забормотал что-то еле слышным шепотом. Он уже не обращал внимания на Аллейна, смотрел мимо него на причал. Было уже двадцать минут второго. На причале появилось такси. Из машины, оживленно переговариваясь, вышли Джемайма Кармишель и Тим Мэйкпис. Похоже, они пребывали в наилучших отношениях друг с другом, да и со всем остальным миром тоже. Подошли к трапу с веселыми улыбками на лицах. — О! — воскликнула Джемайма, увидев Аллейна. — Ну скажите, разве Лас-Пальмас — это не рай небесный? Мы так повеселились, просто чудесно провели время! Однако не на Джемайму так пристально смотрел мистер Макангус. Следом за такси на пирс выехала машина с открытым верхом, в которой сидели миссис Диллингтон-Блик, капитан и Обин Дейл. Они тоже вроде бы неплохо провели время, но вели себя более серьезны, чем Тим и Джемайма. Лица мужчин были омрачены, переговаривались они тихими голосами. Миссис Диллингтон-Блик по-прежнему выглядела потрясающе. Ее улыбка, пусть и не столь широкая, как обычно, была полна какого-то тайного смысла, глаза уже не стреляли по сторонам, но все равно казались чрезвычайно выразительны, а то, что под ними залегли тени, было еле заметно. Мужчины помогли ей подняться по трапу. Капитан шел первым. Он нес куклу и поддерживал миссис Диллингтон-Блик за локоток, а Обин Дейл обхватил ее обеими руками за талию и поддерживал сзади. Сыпались шутки, они сопровождались сдержанным смехом. Поднявшись на палубу, капитан сразу ушел на мостик, а миссис Диллингтон-Блик тотчас же обступили со всех сторон. Мистер Макангус выступал гордо, отец Джордан высказывал свое мнение, на Аллейна устремились косые взгляды. Кукла демонстрировалась всем желающим, даже Кадди вышли из салона, чтобы посмотреть. Миссис Кадди заметила, что сотворить такую куклу требовало немалого труда. А мистер Кадди не сводил глаз с миссис Диллингтон-Блик и прозрачно намекнул, что далеко не все на этом свете можно скопировать. Аллейна заставили пройтись с куклой, сама миссис Диллингтон-Блик шла следом, имитируя ее походку, вертела головой и пищала: — Ма-ма! Мисс Эббот отложила письмо и неодобрительно и изумленно уставилась на миссис Диллингтон-Блик. — Мистер Мэрримен! — воскликнула миссис Диллингтон-Блик. — Проснитесь! Позвольте познакомить вас с моей сестрой-близняшкой по имени донна Эсмеральда. Мистер Мэрримен снял шляпу и с отвращением взглянул на куклу. Затем — на ее владелицу. — Сходство, — заметил он, — просто поразительное, так что не вызывает никаких эмоций. Кроме разве что глубочайшего сожаления. — Ма-ма! — снова пропищала миссис Диллингтон-Блик. На палубу, сияя улыбкой, выскочил Денис, подошел к ней. — А вам телеграмма, миссис Диллингтон-Блик. Поступила сразу же, как только вы сошли на берег. Я вас где только не искал… — О боже! — воскликнул он, не сводя с куклы глаз. — Какая прелесть! Мистер Мэрримен с ужасом взглянул на Дениса и снова надвинул шляпу на нос. Миссис Диллингтон-Блик ахнула и принялась распечатывать телеграмму. — Боже мой милостивый! — вскрикнула она. — Нет, вы просто не представляете! Как это все ужасно. Просто пугающе! О!.. — Дорогая! — бросился к ней Обин Дейл. — Что такое, что случилось? — Это от мужчины, одного моего друга. Нет, в это трудно поверить! Вот, послушайте! «Послал целое море гиацинтов на корабль но магазин сообщил мне что молодая женщина посыльная стала последней жертвой цветочного убийцы точка карточку вернула полиция точка что за ужас точка желаю приятного путешествия Тони»! III Всех пассажиров так расстроили новости от миссис Диллингтон-Блик, что они почти не заметили отплытия корабля. «Мыс Фаруэлл» неслышно отделился от причала в Лас-Пальмасе и двинулся прочь, в темноту, постепенно набирая скорость. Миссис Диллингтон-Блик продолжала оставаться в центре внимания. Все столпились вокруг нее, мистер Кадди умудрился подойти поближе, чтобы хотя бы искоса взглянуть на телеграмму. Мистер Мэрримен, под предлогом размять ноги, поднялся из шезлонга и, откинув голову, что помогало ему тайно наблюдать из-под полей шляпы, не сводил глаз с миссис Диллингтон-Блик. Даже мисс Эббот, сидя в кресле, всем телом подалась вперед, сжимая в пальцах скомканное письмо. Ее крупные руки беспомощно свисали между колен. Капитан Баннерман, спустившийся с мостика, смотрел, по мнению Аллейна, слишком многозначительно и понимающе, и то и дело пытался поймать его взгляд. Аллейн, избегая глядеть на него, смешался с толпой и громко комментировал случившееся. Начались рассуждения на тему того, где именно и когда убили девушку, которая должна была доставить цветы. На фоне всего этого шума вдруг выделился визгливый голос миссис Кадди: — И снова эти гиацинты! Нет, представляете? Вот совпадение! — Но, моя дорогая, — язвительно заметил мистер Мэйкпис, — сейчас как раз сезон этих цветов. И, несомненно, их полным-полно во всех магазинах и лавках. Так что я не стал бы придавать этому обстоятельству особого значения. — Мистеру Кадди они никогда не нравились, — огрызнулась миссис Кадди. — Правда, дорогой? Мистер Мэрримен всплеснул руками, резко развернулся и лицом к лицу столкнулся с мистером Макангусом. Звон упавших очков, громкий возглас проклятия от мистера Мэрримена. Эти двое повели себя, точно комедианты. Они наклонились одновременно, снова стукнулись головами, сердито вскрикнули и выпрямились, подобрав две пары очков, шляпу и цветок гиацинта. — Страшно извиняюсь, — пробормотал мистер Макангус, держась за голову. — Надеюсь, вы не сильно ушиблись. Не пострадали? — Еще как пострадал. Это моя шляпа, сэр, и мои очки. И теперь они сломаны. — Надеюсь, у вас есть запасная пара? — Наличие второй пары не компенсирует значимость потери первой. С первого взгляда ясно, эти очки уже не починить, — сказал мистер Мэрримен. Он отбросил в сторону гиацинт мистера Макангуса и вернулся к шезлонгу. Остальные пассажиры все еще толпились вокруг миссис Диллингтон-Блик. Они стояли так тесно, что запах винного перегара смешивался с тяжелым ароматом духов миссис Диллингтон-Блик. Вот вам классический пример ужасающей близости, подумал Аллейн, если, конечно, среди этих людей, столь пылко обсуждающих происшествие, затесался настоящий убийца. Но вот, наконец, от группы отошли Тим с Джемаймой, а потом и отец Джордан. Двинулся к кормовой части, остановился, облокотился о поручни. Миссис Кадди объявила, что идет спать, и взяла мужа под руку. Эта история, добавила она, испортила ей все настроение. Муж нехотя последовал за ней, а после того как с палубы ушла миссис Диллингтон-Блик в сопровождении Обина Дейла, компания окончательно распалась, и все пассажиры или разошлись по своим каютам, или просто исчезли где-то в тени. К Аллейну подошел капитан Баннерман. — Ну, как вам это понравилось? — спросил он. — Немного подпортило вашу игру, верно? — Тут он громко рыгнул. — Прошу прощенья, — добавил он. — Всему виной это дерьмо, которое мы ели за ужином. — Восемь из них не знают, где это случилось, и не знают точно, когда именно, — заметил Аллейн. — А вот девятый знает все. Так что особого значения это не имеет. — Имеет, черт побери. Потому как вся ваша затея просто бред. — Капитан развел руками. — Да вы только посмотрите на этих господ. Я вас умоляю! Взгляните, как они себя ведут, ну и так далее. — А как еще, по-вашему, они должны себя вести? Расхаживать в черных сомбреро и издавать звериные крики? Манеры у многих просто безупречные. И все же, возможно, вы и правы. Да, кстати, отец Джордан и Мэйкпис, судя по всему, отпадают. Ну и вы тоже, сэр. Думаю, вам это понравится. Ярд проверял алиби. — Угу, — мрачно буркнул капитан и принялся загибать пальцы. — Стало быть, у нас остаются Кадди, Мэрримен, Дейл и этот старый клоун, как его там…