— Макангус. — Да именно. Что ж, уже хоть что-то! Ладно, — добавил капитан, — пора и мне на боковую. Выпил сегодня лишнего. И все же она потрясающая женщина! Доброй ночи. — Спокойной ночи, сэр. Капитан было отошел, затем вернулся. — Получил сигнал из компании, — сообщил он. — Они категорически не желают никакой огласки, и лично я считаю, это правильно. В этом целиком полагаются на меня. Не хотят, чтобы пассажиры огорчались из-за каких-то пустяков. И я с ними согласен. Так что постарайтесь запомнить. — Постараюсь. — В море… капитан главный. — Вас понял, сэр. — Вот и хорошо. — Капитан взмахнул рукой и стал осторожно подниматься по трапу на мостик. Аллейн прошел на корму, где все еще, опираясь на поручни, стоял отец Джордан и смотрел куда-то вдаль, в ночь. — Я тут подумал, — начал Аллейн, — что если вам сейчас сыграть роль Горацио? — Я? Горацио? — Наблюдать и слушать, что подсказывает вам душа. — Ах, это! Что ж, такая роль мне подходит. Постараюсь не спускать глаз с этих людей. — Я тоже этим займусь. Какие будут соображения? — Пока никаких. Абсолютно ничего. Ну разве если не считать того, что мистер Мэрримен норовит прикрыть лицо шляпой и очень вспыльчив. — А мистер Кадди явно перевозбужден. — А мистер странноватый Макангус только и знает, что пританцовывать, то в одну сторону, то в другую. Нет! — выразительно воскликнул отец Джордан. — Нет! Не могу поверить, что кто-то из них… И однако же… — Все равно улавливаете запах зла? — Уже начал спрашивать себя, не является ли это лишь плодом воображения. — Возможно, — согласился Аллейн. — А вот я постоянно спрашиваю себя, уж не нагородили ли мы целый ворох фантазий вокруг обрывка бумаги, зажатого в руке убитой девушки. Но с другой стороны… Понимаете, у всех вас были посадочные талоны перед посадкой на борт. Ну, по крайней мере, должны были быть. Могло ли один из потерянных — ваш, к примеру — сдуть ветром через иллюминатор и унести на причал, где бы он попал в ее руку? Нет. Потому что все иллюминаторы задраены, так бывает всегда, до тех пор, пока судно не отплывет. Давайте немного прогуляемся, согласны? И они двинулись по палубе вдоль левого борта. Дошли до небольшого выступа перед моторным отсеком и остановились, пока Аллейн раскуривал трубку. Ночь выдалась очень теплая, но затем потянуло ветерком, и корабль словно ожил. Откуда-то доносился высокий бренчащий звук. — Кто-то поет, — произнес Аллейн. — Нет, думаю, просто ветер свистит в оснастке. Кажется, так называют эти веревки? Интересно знать, почему. — Да нет, вы послушайте. Теперь звучит четче. — Да, так и есть. Кто-то поет. То был высокий довольно нежный голос, и исходил он, судя по всему, откуда-то из пассажирского отсека. — «Сломанная кукла», — пробормотал Аллейн. — Странный выбор, старомодная песенка. Настанет день, и еще пожалеешь, Что бросила сломанную куклу… А затем мелодия словно испарилась. — Замолчали, — сказал Аллейн. — Да. Послушайте, может, все же стоит предупредить женщин? — спросил отец Джордан, когда они двинулись дальше. — До наступления крайнего срока? — Пароходная компания против, и капитан тоже. А мое начальство просило по возможности уважать их желания. Считают, что женщин надо защищать так, чтобы они этого не заподозрили. Для них же будет лучше. А этот Мэйкпис, похоже, толковый и надежный парень. Так что, думаю, ему рассказать можно. Он с радостью станет защищать мисс Кармишель. Словно подражая капитану, отец Джордан заметил: — Значит, у нас остаются Дейл, Мэрримен, Кадди и Макангус. — Но затем, в отличие от капитана, он добавил: — Полагаю, это возможно. Наверное. — Священник опустил руку на плечо Аллейна. — Вы наверняка сочтете, что я до смешного непоследователен… вот стоит только начать вспоминать, — тут он умолк ненадолго, а его пальцы так и впились в рукав Аллейна. — Да? — спросил инспектор. — Понимаете, я священник, англо-католический священник. Я слушаю исповеди. Это мой скромный и в то же время удивительный долг. И всякий раз просто испытываешь потрясение, столкнувшись с неожиданным грехом. После паузы Аллейн заметил: — Полагаю, то же самое можно отнести и к моей работе. Какое-то время они шли в полном молчании, дошли до конца кормы, повернули назад, снова двинулись вдоль левого борта. Свет в салоне был выключен, под окнами на палубе залегли густые темные тени. — Ужасно так говорить, — резко произнес отец Джордан. — Но знаете, в какой-то момент мне вдруг захотелось вместо того, чтобы пребывать в столь мучительной неуверенности, точно знать: этот убийца здесь, на борту. — Он шагнул в сторону и присел на краешек кнехта под верхней палубой. Палуба эта отбрасывала глубокую тень. Казалось, он провалился в темноту, словно в люк. — Ма-ма! Голосок пискнул прямо у него под ногами. Священник так весь и сжался, и застыл. — Боже милостивый! — воскликнул отец Джордан. — Что же я наделал! — Судя по звуку, — сказал Аллейн, — вы вроде бы наступили на Эсмеральду. Он наклонился. Пальцы нащупали кружево, твердую поверхность под ним и что-то еще. — Не двигайтесь, — велел Аллейн. — Одну секунду. И он достал из кармана тоненький, словно карандаш, фонарик. Посветил. То была миниатюрная копия карманного фонаря, которым пользовался капрал полиции Мойр. — Я что, ее сломал? — с тревогой спросил отец Джордан. — Она уже была сломана. Вот, смотрите. И действительно. Шею свернули с такой силой и яростью, что Эсмеральда улыбалась теперь над левым плечом под каким-то невероятным углом. Черная кружевная мантилья была изодрана в клочья, обвязана вокруг шеи, на груди лежала россыпь оторванных изумрудных блесток и одинокий смятый цветок гиацинта. — Ну вот, ваше желание сбылось, — пробормотал Аллейн. — Убийца точно на борту. IV Капитан Баннерман провел пальцами по светлым выгоревшим волосам и поднялся из-за стола. — Сейчас половина третьего, — сказал он. — И, несмотря на то, что выпил я за ужином достаточно, хотя лучше бы не пил вовсе, мне просто необходимо глотнуть спиртного. Чего и вам советую, джентльмены. Он выставил на стол бутылку виски и четыре стакана, стараясь при этом не прикасаться к большому предмету, который лежал у него на столе, прикрытый газетой. — Чистый? — спросил он. — С водой или содовой? Аллейн и отец Джордан попросили с содовой, а Тим Мэйкпис — с водой. Капитан предпочел неразбавленный виски. — Знаете, — сказал Тим, — как-то до сих пор не могу оценить ситуацию. Слишком невероятна, чтобы в нее поверить. — Я тоже не верю, — подхватил капитан. — Кукла — это чья-то шутка. Мерзкая, злая и дурацкая шутка, это так. Но всего лишь шутка. И я, разрази меня гром, и в мыслях не могу допустить, что я везу на своем судне Джека Потрошителя! Нет уж, увольте! — Нет, нет, — пробормотал отец Джордан. — Боюсь, не могу с вами согласиться. Аллейн? — Полагаю, что вариант с шуткой возможен. При наличии человека, который мог такое выкинуть, а также с учетом всех этих разговоров об убийствах и прочих параллельных обстоятельств. — Ну, вот вам, пожалуйста! — торжествующе воскликнул капитан. — И если хотите знать мое мнение, долго искать этого шутника не придется. Дейл большой любитель всяких дурацких шуточек. Только этим и занимается. Сам в том признался. Готов поспорить на что угодно…