«…Так что теперь понимаешь, — писал он, — в какой переплет я попал. От того момента, когда можно думать об аресте, меня по-прежнему отделяют долгие мили. И все, чем я способен заняться на данный момент, — это сократить возможные варианты. Ты согласна? Может, ты сумела прийти к какой-то хотя бы мало-мальски толковой предварительной версии? Уверен, что так. А я тут развожу тайны на пустом месте, что прямо противопоказано полицейскому складу ума». «Тем временем мы разработали план действий, но он вряд ли даст положительный результат. Капитан посвятил в суть дела своего первого и второго помощников, а также главного инженера. Все они, в том числе и капитан, считают мысль о том, что убийца на борту корабля, полным бредом. Но с разработанным планом согласны, и в настоящий момент с удовольствием присматривают за дамами, которых, кстати, предупредили, что на корабле случались кражи, а потому двери следует держать запертыми днем и ночью. Денису, ленивому и толстому стюарду, дали понять, что он вне подозрений». «Почти все считают, — продолжил Аллейн после паузы, что подобные дела самые сложные. Почти каждый человек твердо убежден, что представители закона не способны адекватно справиться с ними. Как можно угадать в человеке заурядной внешности маньяка, неожиданно совершающего самые ужасные преступления? Реально ли это? У нас на борту имеются психиатр, священник, а также полицейский — все необходимые ингредиенты для того, чтобы сыграть пьесу Пиранделло, налицо, согласна? Джордан и Мэйкпис тоже мобилизованы; уверен, я получу от них два ровно противоположных профессиональных мнения. Фактически…» В дверь постучали. Аллейн торопливо дописал: «Ну вот и они, пожаловали. Au revoir, дорогая». И крикнул: — Войдите! Отец Джордан надел теперь светлый костюм из тонкой ткани, белую рубашку и черный галстук. Внешность его изменилась самым кардинальным образом: показалось, что в каюту вошел совсем незнакомый человек. — Не считаю, знаете ли, необходимым, — сообщил он, — носить в тропиках этот удушающий собачий ошейник. — Буду выходить к обеду и ужину в этом костюме, ну а по воскресеньям придется потеть в обычном облачении. Просто сгорал от зависти к вам, джентльмены, успевшим вырядиться в легкие костюмы. Кстати, этот приобрел в Лас-Пальмасе, и при более благоприятном раскладе дел испытывал бы огромное удовольствие, расхаживая только в нем. Они уселись, отец Джордан и Мэйкпис вопросительно взглянули на Аллейна. И тот подумал, что сколь бы искренне они ни сожалели о присутствии на борту в качестве их товарища по путешествию жестокого маньяка-убийцы, именно он свел их вместе, и общение это никак нельзя было назвать неприятным. Оба они, думал он, мужчины энергичные и пытливые, и каждый в силу своей профессии по-своему заинтересован в деле. — Итак, — начал Аллейн, когда все они уселись, — что скажете об операции «Эсмеральда»? Они пришли к единодушному мнению, что эта операция не выявила ничего такого, что бы противоречило версии Аллейна. Реакция на куклу оказалась вполне предсказуема. — Хотя проблема тут вот в чем, — заметил отец Джордан. — Когда хочешь усмотреть странность в чьем-то поведении, то усматриваешь ее буквально во всем. Лично я признаюсь, что нахожу этот взрыв Дейла, это почти нескрываемое злорадство Кадди, невыносимое занудство Мэрримена и странные манипуляции Макангуса равно подозрительными. Нет, конечно, это еще ничего не доказывает, — добавил после паузы он, — но даже бедняжка мисс Эббот вела себя несколько экстравагантно, или мне просто показалось? Наверное, теряю сноровку. — А почему, — спросил Аллейн, — вы называете мисс Эббот бедняжкой? — О, Аллейн, мой дорогой! Вы же сами все прекрасно понимаете. А что до меня, то по долгу службы мне частенько приходится сталкиваться с проблемами несчастных старых дев. Тим что-то проворчал. — Да, — кивнул Аллейн. — Она определенно несчастна. — Он взглянул на Тима. — А что означал этот неразборчивый возглас? — Насколько я понимаю, нас не интересует мисс Эббот, — пылко заметил Тим. — А означает ворчанье вот что: мне тоже знаком этот тип женщин, хотя мой диагноз вряд ли понравится отцу Джордану. — Почему нет? — спросил отец Джордан. — Как бы там ни было, очень бы хотелось выслушать. Тим торопливо заговорил: — Нет, ей-богу. Совсем не хочется утомлять вас чисто медицинскими подробностями. Да и вообще кому какое дело до моих весьма поверхностных впечатлений. Но, по-моему, очевидно: она просто классический пример женщины абсолютно непривлекательной в сексуальном плане, ну и потому не может найти себе сколько-нибудь удовлетворительного применения. Аллейн поднял на него глаза. — Если следовать вашей логике, разве не то же самое можно сказать и о личности убийцы, которого мы пытаемся вычислить? — Я бы сказал, это необязательно. Такие дела обычно указывают на трагедию, перенесенную в детстве, где шли рука об руку и всегда доминировали страх, отчаяние и ревность. То же самое относится к любой психологической аномалии. К примеру, я, как психотерапевт, в первую очередь должен попытаться выяснить, почему мистеру Кадди становится так плохо от гиацинтов. Уверен, что если представится случай, я смогу найти ответ в неком инциденте, который глубоко засел у него в подсознании и который совсем не обязательно имеет непосредственное отношение к гиацинтам. Ну а что касается Обина Дейла, я бы постарался выявить причину, по которой он питает такую любовь к расхожим и довольно пошлым шуточкам. А вот если бы моим пациентом был мистер Мэрримен, я бы постарался понять причину его хронической раздражительности. — Диспепсия не годится? — спросил его Аллейн. — Заметил, он питает особое пристрастие к содовым таблеткам. — Мужчины, страдающие диспепсией, совсем не обязательно являются женоненавистниками. Полагаю, несварение желудка вызвано у него неким длительным психологическим стрессом. — К примеру, когда нянечка вдруг отобрала у него любимую погремушку и отдала ее папочке? — Что ж, возможно, здесь вы недалеки от истины. — Ну а что скажете о Дейле и Макангусе? — О, — ответил Тим, — я бы не удивился, если бы Дейл не достиг весьма успешной сублимации в процессе этой его чудовищной телевизионной психотерапии. Он эксгибиционист, вообразивший, что несет людям только добро. Что он гений в своей профессии. Поэтому те два промаха, допущенные в передачах, так сильно подействовали на самооценку и привели к «нервному срыву». — Не знал, что у него был нервный срыв, — произнес отец Джордан. — Ну, он так говорит. Этого термина психотерапевты не приемлют. Что до мистера Макангуса, он действительно любопытная личность. Вся эта его робость, рассеянность, неумение довести до логического конца рассказ — все это очень характерно. — Характерно для кого? — спросил Аллейн. — Для довольно распространенного типа людей. Они замкнуты, нерешительны. Терзаются страхами и сомнениями. Ну и, разумеется, не осознают их причин. То, что он подарил миссис Дэ Бэ эту чертову куклу, весьма показательно. Он холостяк. — О господи! — пробормотал отец Джордан и тотчас умолк. А потом добавил: — Не обращайте внимания. Продолжайте. — Стало быть, — заметил Аллейн, — позиция психиатра сводится к тому, что причиной всех этих преступлений является некая глубокая эмоциональная травма, о которой сам преступник не подозревает и контролировать которую просто не способен? — Верно. — А отсюда следует, что, возможно, на вполне сознательном уровне он отчаянно пытается подавить эти порывы к преступлениям и всякий раз ужасается содеянному? — Весьма вероятно. — Да, именно, — подчеркнул отец Джордан. — Именно так оно и происходит! Аллейн обернулся к нему. — Значит, вы согласны с Мэйкписом? Отец Джордан провел рукой по роскошной черной шевелюре. — Уверен, — сказал он, — что Мэйкпис описал вторичную причину и последующие результаты самым точным научным образом. — Вторичную причину? — удивленно воскликнул Тим. — Да. С трудом подавляемый страх, отчаяние и, как его там… Боюсь, я не силен в научной терминологии, — слегка улыбнулся отец Джордан. — Но уверен, вы совершенно правы, вы настоящий ученый и хорошо знаете свое дело. Однако, видите ли, я смотрю на раннюю трагедию и все последующие действия нашего преступника как на… Ну, если так можно выразиться, modus operandi[25] куда более изощренного и опасного существа. — Что-то я не понимаю, — пробормотал Тим. — Какого еще опасного существа? — Дьявола. — Простите?.. — Я верю, что этой бедной душой завладел дьявол. Тим, к удивлению Аллейна, покраснел как рак, словно отец Джордан только что совершил нечто до ужаса неприличное. — Вижу, — произнес отец Джордан, — я вас несколько смутил. Тим пробормотал нечто насчет того, что продолжает придерживаться своего мнения. Аллейн заметил: — Боюсь, меня тоже удивила эта ремарка. Вы уж извините, но вы в буквальном смысле имели в виду именно то, о чем только что говорили? Да, вижу, это так. — Именно что в буквальном. Дьявол порой овладевает людьми. Я видел множество тому примеров, и не ошибаюсь. Повисла долгая пауза, во время которой Аллейн напомнил себе, что на свете существует множество людей, совсем не обязательно неумных, которые умудряются верить в дьявола самым искренним образом. И вот он нарушил молчание: — Должен сказать, в данном случае мне очень хотелось бы, чтобы вы провели церемонию изгнания этого самого дьявола. На это отец Джордан со всей серьезностью сообщил, что тут существуют определенные трудности. — Нет, конечно, я буду молиться за преступника, — добавил он. Тим вскочил на ноги, закурил сигарету и с видом человека, цепляющегося за последнюю соломинку, попросил Аллейна пояснить, как относится полиция к такого рода убийцам. — Ведь как бы там ни было, вы здесь у нас единственный эксперт. — О, что вы, — заметил Аллейн. — Ничего подобного. Наша первая и главная задача — это с Божьей помощью защитить общество, ну а уже затем поймать и обезвредить убийцу. А такого рода преступники — всегда наша головная боль. У них нет характерных отличительных черт. Они походят друг на друга лишь в одном плане — горят желанием убивать ради собственного удовлетворения. В повседневной жизни они могут оказаться кем угодно. Никаких внешних признаков тут не существует. Обычно мы ловим их, но не всегда. И каждый сыщик начинает первым делом выискивать какие-то отклонения от нормы. Но никакой нормы не существует, если этот ваш человек одиночка, каким, к примеру, был Джек Потрошитель. В этом случае ваши шансы вычислить и поймать его заметно сокращаются. — Аллейн умолк на секунду, затем тон его изменился: — А что касается того, почему он стал тем, кем есть, — тут мы профаны. Если бы знали, работать было бы куда как проще. — А вы, как я вижу, человек сострадательный, — заметил отец Джордан. Аллейн счел эту ремарку неуместной. И поспешил ответить: — Ничего подобного. Следователь, осматривающий тела задушенных девушек, которые умерли в жутком страхе, испытывали страшные физические муки, вовсе не расположен испытывать сострадание к мучителю. И ему в тот момент нет дела до того, что, возможно, сам убийца испытал когда-то сильнейшее душевное потрясение. И что сложись обстоятельства по-другому, он бы этого не совершил. Так или иначе, он слишком далеко зашел. — В таком случае, — сказывал Тим, — можно ли как-то предотвратить тот момент, когда навязчивая идея у убийцы достигнет своего пика? — Конечно, можно, — с готовностью согласился Аллейн. — Именно эта задача и стоит перед вами, друзья мои. Тим поднялся. — Сейчас уже три. Я должен принять участие в игре в гольф на палубе, — сообщил он. — Какие будут указания? Наблюдать усердно и неотступно? — Именно так. Отец Джордан тоже встал.