— У нее был шок, — сердито заметил капитану Тим. — И это может привести к самым печальным последствиям. И я не могу позволить… — Вот что, доктор Мэйкпис. Может, вспомните, что вы подписали контракт с компанией и являетесь членом моей команды? — Разумеется помню, сэр. Капитан с негодованием смотрел на него какое-то время, а потом заорал, как бешеный: — Черт возьми! Тогда как вы объясните пассажирам, что завтра она весь день пролежит в постели и на следующий день тоже, а? Страдая от этого вашего шока? Ладно. В таком случае пусть не путается под ногами. Где она сейчас? — Я дал ей нембутал. Она уснула. Дверь в каюту заперта, ключи у меня. — Что ж, вот и пусть там остается. Стюард будет носить ей еду. Если, конечно, вы не считаете его сексуальным маньяком, — произнес капитан с сердитым смешком. — Не в том смысле, что вы имеете в виду, — возразил Аллейн. — Ну все, хватит! — А где, — устало спросил отец Джордан, — миссис Диллингтон-Блик? — В постели, — выпалил капитан и тотчас добавил: — Вместе со мной выходила от Дейла. Я проводил ее до двери в каюту. — И все они запирают двери, не так ли? — Она заперла, — мрачно ответил капитан. Отец Джордан поднялся. — Прошу прощения, но уже очень поздно. Первый час ночи. — Да, — кивнул Аллейн и тоже поднялся. — Вот и настало четырнадцатое февраля. Доброй вам ночи, капитан Баннерман. Выйдя, он коротко переговорил с отцом Джорданом и Тимом. Последний был просто в ярости. — Проклятый старикан! — воскликнул он. — Нет, вы когда-нибудь видели такого упрямого старого осла? — Будет вам, успокойтесь, — посоветовал Аллейн. — Мы с вами станем придерживаться прежнего плана. И кстати, предложение продержать мисс Кармишель в постели хотя бы сутки не лишено здравого смысла. Тим надменно сказал, что подумает об этом. Отец Джордан поинтересовался, что же делать с остальными женщинами. Стоит ли рассказывать им о неприятном происшествии с Джемаймой? Ведь тогда, возможно, дамы остерегутся бродить по ночам без сопровождения. — Мы уже сделали это, — ответил Аллейн. — Впрочем, погодите. Что если дама выберет не тот эскорт? — Удивительное дело, — отозвался после паузы отец Джордан, — но я все время забываю, что этим эскортом может быть один из нас. Почти поверил в легенду об ужасном палубном матросе. — Было бы неплохо, если бы вы предложили сыграть вчетвером в бридж или канасту. Миссис Диллингтон-Блик, если не ошибаюсь, любит обе эти игры. Пригласите заодно миссис Кадди и мисс Эббот. А если Дейл и другие мужчины не против поиграть, можно заполнить два стола на четверых каждый. Мэйкпис будет присматривать за мисс Кармишель. — А вы чем займетесь? — спросил Тим. — Я? — приподнял брови Аллейн. — Буду наблюдать. Присматриваться и приглядываться. Нет, конечно, они могут отказаться от игры. В этом случае придется пораскинуть мозгами. И, да помоги нам Господь, импровизировать. А пока советую вам обоим лечь в постели и передохнуть. — Вам бы тоже не мешало, — заметил отец Джордан. — О, — отмахнулся Аллейн, — я по натуре своей сова. Так что увидимся утром, господа. Спокойной ночи. Он действительно выработал привычку подолгу бороться с сонливостью и спокойно относился к перспективе провести остаток ночи без сна. Пошел в каюту, переоделся в слаксы, темную рубашку и туфли на веревочной подошве и начал обход. Заглянул в салон — там ни души. Затем вышел на кокпит, прошел мимо маленькой веранды, где стояли два пустующих шезлонга. Обошел кнехт и направился к пассажирскому отсеку и двум крытым палубам. Все иллюминаторы были открыты. Аллейн постоял, прислушиваясь, возле каждого. В первой каюте, выходившей на корму с правого борта, обитал мистер Мэрримен. Поначалу показалось, что там темно, но затем Аллейн заметил внутри голубоватый огонек. Присмотрелся и понял — это маленький ночник над койкой. Аллейн простоял у иллюминатора еще какое-то время и различил голову мистера Мэрримена на подушке. Дальше шла дверь в коридор, разделяющий отсек, и первой по правому борту оказалась каюта мистера Макангуса. Его было слышно — он присвистывал во сне. Чета Кадди размещалась в соседней каюте, последней по правому борту, и оттуда доносились разные по тональности похрапывания супругов. После этого он свернул влево и двинулся вперед по коридору, прошел мимо каюты мисс Эббот, где царили тьма и тишина, затем приблизился к каюте отца Джордана. Там все еще горел свет, и поскольку шторка была не задернута, Аллейн подумал, что можно перемолвиться со священником парой слов. Он заглянул внутрь. Отец Джордан стоял на коленях перед распятием, сложенные вместе ладони прижаты к губам. Аллейн отвернулся и двинулся к «люксу». В гостиной у Обина Дейла горел свет. Аллейн встал у одного из иллюминаторов. Шторку на нем раздувал ветер. Ему удалось разглядеть Дейла — тот стоял в какой-то умопомрачительной пижаме с бокалом в руке. Пройдя мимо иллюминатора Джемаймы с плотно закрытой шторкой, Аллейн направился к каюте миссис Диллингтон-Блик. И у нее тоже свет был включен. Приблизившись к иллюминатору, он различил какие-то ритмичные похлопывания и слабый, но приятный аромат. «Занимается своей шеей», — догадался Аллейн. Он прошел дальше в темный салон, где и завершил свой первый обход, и снова направился к каюте мистера Мэрримена. Приблизился к железной лесенке, что вела на кокпит, и спустился по ней. Бесшумно спрыгнул вниз и какое-то время выжидал в тени. Слева находилась дверь, из которой в пятницу ночью появилась фигура в испанском платье. Она вела в узкий проход, там располагалась каюта старшего стюарда. Над ним нависала верхняя палуба. Аллейн понимал, что если выйдет из тени в лунный свет, второй офицер, который несет вахту на капитанском мостике, непременно его заметит. А потому выходить не стал. Его тень, темная как чернильный штрих, метнулась через палубу и застыла у комингса люка. Корабельные склянки пробили два. Аллейн наблюдал за тем, как матрос, только что пробивший время, сбежал вниз с баковой надстройки и направился прямо к нему. — Доброй ночи, — поздоровался инспектор. — Доброй ночи, сэр, — немного удивленно ответил матрос. — Вот, — сказал Аллейн, — думал пробраться в носовую часть, может, там воздух свежее. — Точно, сэр. Воздух там малость посвежее. Матрос прошел мимо него и скрылся в темноте. Аллейн поднялся на баковую надстройку и оказался на носу корабля. Минуту или две он смотрел в ночь. Под ним, там, где нос корабля разрезал волны, вода фосфоресцировала. «Нет более одинокого создания в мире, — подумал он, — чем корабль в открытом море». Аллейн обернулся и окинул взглядом все судно, устремленное вперед и вибрирующее, живущее своей особой жизнью. Он увидел на мостике второго офицера. Махнул ему рукой, и через секунду офицер ответил слабым и каким-то немного ироничным взмахом. Аллейн вернулся на нижнюю палубу. Когда он спускался по лесенке, дверь внизу, ведущая к каютам стюардов, отворилась, и кто-то вышел на палубу. Аллейн глянул через плечо. Мужчина был бос и одет только в пижамные штаны. Похоже, он заметил, что за ним наблюдают, и резко остановился. Это был Денис. Увидев Аллейна, он явно захотел убраться с палубы. — А вы, как я посмотрю, поздняя пташка, стюард, — сказал Аллейн. — О, это вы, мистер Бродерик. Напугали меня. Я тут играл с ребятами в покер, — тут же пояснил Денис. — Вот уж не ожидал увидеть вас здесь в такое позднее время, сэр. Аллейн спустился с лестницы. — Да как-то не спится. Наверное, от жары. Денис хихикнул: — Понятное дело. Жуть до чего жарко, да? И слегка посторонился. — Ну а как там у вас, в вашей части света? — шутливо осведомился Аллейн. — Где ваш отсек? — Да я в сущей дыре, сэр. В самом низу. Духотища просто ужас. — У меня в каюте тоже. Вот и подумал, пойду на палубу, продышаться. Денис промолчал. — Тут голову сломаешь, не знаешь, что и надеть. Особенно по ночам. Денис оглядел свой плотный торс и фыркнул. Аллейн выждал немного, потом заметил: — Что ж, последую, пожалуй, своему совету. Пойду спать. Доброй вам ночи. — Скорее уж доброго утра, сэр, — насмешливо отозвался Денис. Аллейн поднялся на мостик. Добравшись туда, обернулся и глянул вниз. Денис стоял все на том же месте, где они расстались, но через секунду развернулся и вернулся в баковую надстройку. Остаток ночи Аллейн через определенные интервалы времени совершал обходы, но на этот раз никого не встретил. Когда стало светать, он вернулся к себе в каюту и лег спать. Разбудил его все тот же Денис — принес поднос с утренним чаем. Он был бледен, молчалив, кожа блестела от пота. II Тот день выдался самым жарким за все время плавания. Для Аллейна он начался с получения закодированной радиограммы от инспектора Фокса, который до сих пор в поте лица трудился над проверками алиби. Если не считать рутинных подтверждений о том, что у мистера Макангуса в означенное время действительно вырезали аппендикс и что Обин Дейл действительно летал в Америку, ничего нового узнать не удалось. Ярд, намекал ему Фокс, будет ждать новых инструкций. И Аллейн с горечью осознавал, что если не арестует кого-то до прибытия в Кейптаун, пара наручников вполне может миновать настоящего преступника, кем бы он ни был и где бы ни находился. И вот инспектор, крайне разочарованный, продолжил свое наблюдение за пассажирами. Все они собрались на нижней палубе. Джемайма, все еще бледная, категорически отказалась оставаться в каюте и провела большую часть дня у бассейна, над которым возвели навес и куда принесли шезлонги. Там ее опекал Тим, а когда отлучался, его заменяли остальные двое стражей. Лишь мисс Эббот, мистер Макангус и миссис Кадди воздерживались от купанья, но тоже сидели под навесом и наблюдали за происходящим. Ровно в полдень к воде решила подойти и миссис Диллингтон-Блик, и появление этой звезды оказалось обставлено должным образом. На ней был купальный халат, который сопровождавший ее Обин Дейл назвал «соблазнительным вихрем». Это одеяние сплошь состояло из плотных хлопковых оборок и черных ленточек, а под ним миссис Диллингтон-Блик была закована в броню фирменного купального костюма от Джолиона, как и подобает «женщине королевской стати». Еще на ней были сандалии из ремешков на высоченных каблуках, и ее пришлось поддерживать под руку, что и делал неизменный ее спутник, Обин Дейл, который к тому же нес ее полотенце и зонтик от солнца. В этот момент в бассейне купались только Джемайма, Тим, Аллейн и мистер Кадди. Остальные собрались под навесом и составляли восторженную аудиторию для миссис Диллингтон-Блик. Она много смеялась и время от времени постанывала. — О боже! — восклицала она. — Нет, вы только посмотрите на меня! — А знаешь, — сказала Тиму Джемайма, — я просто восхищаюсь этой женщиной. Ничуть не стесняется свой полноты и ведет себя так раскованно и естественно. — Завораживающее зрелище, — согласился Тим. — Нет, ты только посмотри! Стоит, как статуя времен барокко, и ждет, когда с нее сбросят покрывало! Церемонию проводил Дейл. Аллейн, присевший на край бассейна возле лесенки, наблюдал за реакцией зрителей. Неправдой было бы утверждать, что все присутствующие ахнули от восторга, когда миссис Диллингтон-Блик скинула его. Нет, похоже, все пассажиры на миг погрузились в транс. Мистер Кадди, все еще плескавшийся в воде, ухватился за бортик и так и повис на нем, жутко улыбаясь из-под полей мокрой купальной шапочки. Мистер Мэрримен, на ком был вполне традиционный купальный халат и столь же традиционный купальный костюм и чьи мокрые волосы смешно, как у ребенка, топорщились вокруг головы, смотрел через очки и, похоже, был потрясен не меньше мистера Пиквика, увидевшего в постели под пологом камеристку. Мистер Макангус, который до этого дремал, одновременно открыл глаза и рот и страшно покраснел. Стоявший на мостике капитан Баннерман обратился в статую. Два матроса, красившие что-то, так и застыли возле банки со свинцовым суриком, потом опомнились и вновь принялись за работу, тесно сблизившись головами и перешептываясь. Миссис Кадди пыталась перехватить хоть чей-то взгляд. Но поскольку ей это не удалось, с негодованием уставилась на восхищенного мужа.