Едва ступив на борт «Мыса Фаруэлл», миссис Диллингтон-Блик тут же принялась обустраиваться и осуществлять действия, которые друзья называли между собой ее особой «техникой». Первым делом она обратила внимание на стюарда. На «Мысе Фаруэлл» плыли всего девять пассажиров, и всех их обслуживал только один стюард. Им оказался бледный и чрезвычайно полный молодой человек со светлыми слегка встрепанными волосами, водянистыми глазами, родинкой в уголке рта и сильным акцентом кокни, который почему-то показался знакомым. Наладить с ним отношения для миссис Диллингтон-Блик не составило никакого труда. Она тут же спросила, как его зовут (оказалось — Денис), и выяснила, что именно он обслуживает бар. Она дала ему три фунта и намекнула, что это лишь для начала. Не прошло и нескольких секунд, как миссис Диллингтон-Блик уже знала, что Денису двадцать пять, он играет на губной гармонике и ему страшно не понравились мистер и миссис Кадди. Он был медлительным и прилипчивым молодым человеком, но ей в самой вежливой манере удалось от него отделаться. — Вы просто чудо! — воскликнула ее подруга. — Моя дорогая! — воскликнула в ответ миссис Диллингтон-Блик. — Да этот паренек будет ставить мою косметику в прохладном месте, когда мы доберемся до тропиков. Ее каюта просто утопала в цветах. Денис отправился за вазами, попутно заметив, что орхидеи лучше держать в прохладном месте. Дамы обменялись взглядами. Миссис Диллингтон-Блик принялась отшпиливать карточки от букетов и читать вслух имена дарителей, сопровождая каждое негромким одобрительными возгласом. Казалось, она вмиг заполнила эту каюту с ее скудным и мрачноватым декором — заполнила запахом духов, мехами, цветами и самой собой. — Стюард! — послышался недовольный оклик из коридора. Денис приподнял брови и вышел. — Он уже твой раб, — заметила подруга. — Нет, честно! — Просто я люблю комфорт, — сказала миссис Диллингтон-Блик. Звал Дениса мистер Мэрримен. Опытный стюард всегда может отличить пассажира легкомысленного и вздорного от солидного человека. Но мистер Мэрримен успел понравиться Денису. Его очки, взъерошенные волосы и херувимское личико говорили ему, что это человек рассеянный, щедрый и доброжелательный, к тому же еще и застенчивый. И он был горько разочарован, когда, явившись на зов мистера Мэрримена, вдруг увидел, что тот пребывает в ужасе и негодовании. Похоже, что его ничего не устраивало в каюте. Мистер Мэрримен просил помещение на левом борту, а оказалось, что оно на правом. Багаж доставили в жутком состоянии, и еще он хотел, чтобы койку его застелили должным образом, как кровать дома, а не устраивали из нее какой-то, как он выразился, дурацкий лабиринт. Денис выслушал все эти претензии с невозмутимым видом, даже не поднимая глаз. — Это всего лишь стечение обстоятельств, — заметил он, когда мистер Мэрримен наконец умолк. — Что ж, посмотрим, что мы можем для вас сделать. — Он добавил слово «сэр», но опять же не в той манере, как было принято в средней школе, где работал мистер Мэрримен. Мистер Мэрримен откашлялся и заявил: — Вы выполните все мои пожелания немедленно. Я на прогулку, ненадолго. И когда вернусь, чтобы все было исполнено. — Денис разинул рот. Мистер Мэрримен добавил: — Вот таким образом. — А затем демонстративно запер верхний ящик туалетного столика и вышел из каюты. — Готов поклясться, — растерянно пробормотал Денис, — этот тип — настоящее шило в заднице. Мы еще хлебнем с ним горя. Собрат по вере отца Джордана помог ему разложить скромные пожитки в каюте. Закончив с этим, священники посмотрели друг на друга с несколько неуверенным и озабоченным видом людей, которым предстоит скорое расставание. — Что ж, — заговорили они одновременно, и отец Джордан продолжил: — Очень мило, что вы проводили меня, проделали весь этот путь. Я был рад вашей компании. — Вы? — восхищенно заметил коллега. — Думаю, нет нужды говорить, какую радость вы доставили мне. — Он убрал руки под сутану и скромно стоял перед отцом Джорданом. — Автобус отходит в одиннадцать, — добавил он. — Вы, наверное, хотели бы обустроиться и передохнуть. Отец Джордан улыбнулся и спросил: — Что-нибудь желаете сказать мне на прощанье? — Ничего такого, что соответствовало бы случаю. Просто я… ну, вдруг понял, как это много значит для меня — иметь перед глазами пример столь доблестного служения. Такой, как вы… — Человек мой дорогой! — Нет, правда! Вы поразили меня, отец, столь глубоким и ревностным служением Господу нашему и Его церкви. Да будет вам известно, все наши братья просто восхищаются вами! И еще, думаю, все мы знаем о вас гораздо меньше, чем друг о друге. Тут на днях отец Бернар сказал, что, хотя наш орден не связан обетом молчания, вы всегда будете придерживаться своего правила молчания духовного. — Не уверен, что столь уж восхищен этим афоризмом отца Бернара. — Вот как? Но он имел в виду только хорошее. Нет, правда. Вот я, к примеру, слишком много болтаю. Надеюсь, что в самом скором времени возьму себя в руки и перестану. Прощайте, отец. Да благословит вас Господь! — И вас тоже, мой дорогой. Пойду провожу вас до автобуса. — О нет, пожалуйста… — Мне будет приятно. Они прошли на нижнюю палубу. Отец Джордан перемолвился словечком с матросом, дежурившим у трапа, и оба священника сошли на берег. Моряк наблюдал за тем, как они идут по причалу к зданию морского вокзала, туда, где находилась автобусная остановка. В своих черных сутанах и шляпах они походили на привидения. Вскоре туман поглотил их. А примерно через полчаса отец Джордан вернулся уже один. Было пятнадцать минут двенадцатого. Каюта мисс Эббот находилась ровно напротив каюты миссис Диллингтон-Блик. Ее владелица быстро и аккуратно распаковала свои сумки, бережно, точно некие церемониальные одеяния, разместила сложенные предметы туалета в шкафчике. Все наряды отличались строгостью. На дне второй сумки лежала пачка нот. В кармане жакета — фотография. То был снимок женщины примерно того же возраста, что и мисс Эббот, довольно хорошенькой, но с грустным разочарованным взглядом. Мисс Эббот смотрела на снимок, пытаясь побороть чувство отчаяния и отвращения, затем уселась на койку, зажав крупные ладони между коленями. Шло время. Судно слегка покачивалось у причала. Мисс Эббот услышала громкий бархатистый смех миссис Диллингтон-Блик, и ей немного полегчало. Прибывали новые пассажиры, слышались шаги над головой и какая-то возня и крики на причале. Откуда-то из дальнего конца пассажирского отсека доносился звучный и властный мужской голос, показавшийся знакомым. Вскоре мисс Эббот поняла, почему. Дверь в каюту напротив приоткрылась, в коридор вышла подруга миссис Диллингтон-Блик, и стало хорошо слышно, о чем говорят эти две дамы. Миссис Диллингтон-Блик стояла в дверном проеме и говорила сквозь смех: — Что ж, тогда иди, ступай, если можешь. Подруга зашагала по коридору. Но очень скоро вернулась и возбужденно воскликнула: — Так оно и есть, дорогая! Он ее сбрил! Стюард мне сказал. Надо же, Обин Дейл, вон что учудил! Дорогая, но это же просто сенсация! Тебе повезло! Тут раздался новый взрыв смеха, затем миссис Диллингтон-Блик заметила, что ждет не дождется, когда они попадут в тропики и она сможет надеть новый купальник от Джолиона. А потом дверь в каюту захлопнулась, и их голоса стихли. — Идиотки, — пробормотала сквозь зубы мисс Эббот. Сама она была совершенно безразлична к телевизионным знаменитостям. А затем она принялась размышлять над тем, стоит ли выбрасывать фотографию за борт, как только они выйдут в открытое море. Может, лучше порвать ее на мелкие кусочки прямо сейчас и бросить в корзину для мусора? Или же выбросить в гавани? Но как одинока будет она тогда! Мисс Эббот забарабанила пальцами с крупными костяшками по худым коленкам, и тут в голову пришла другая мысль: что, если ей самой броситься за борт прямо в гавани? Вода наверняка жутко холодная и грязная, там плавают разные отбросы — отвратительно! — О боже! — пробормотала мисс Эббот. — Все же я чертовски несчастное существо! Тут к ней в каюту постучался Денис. — Вам телеграмма, мисс Эббот, — пропел он. — Телеграмма? Мне? Неужели? Он открыл дверь и вошел. Мисс Эббот взяла телеграмму и вскрыла ее дрожащими руками. «Дорогая Эбби я в отчаянии пожалуйста напиши или если еще не поздно позвони. Ф.» Денис топтался у порога. Мисс Эббот спросила дрожащим голосом: — Еще не поздно отправить ответ? — Ну… да. То есть я хотел сказать… — Или позвонить? Могу я позвонить? — Да, на борту есть телефон, но я только что проходил мимо и видел, возле него выстроилась целая очередь. — А сколько осталось до отплытия? — Около часа, но телефон отключают раньше. — Но это крайне важно, — в отчаянии протянула мисс Эббот. — И очень срочно. — Сожалею. — Погодите. Я вроде бы видела будку телефона-автомата в доках? Ну, неподалеку от автобусной остановки? — Да, верно, — весело подхватил Денис. — Вы очень наблюдательны. — Тогда я еще успею сбегать туда и позвонить, правильно? — Времени у вас полно, мисс Эббот. Просто уйма времени. — Тогда я сбегаю. Прямо сейчас. — Но в обеденном зале подают кофе и сандвичи. — Я не хочу. Лучше сбегаю позвонить. — На улице холодно. Жуткий колотун. Надо бы накинуть пальто, мисс Эббот. — Это не важно. Впрочем, ладно. Спасибо вам. Она выдернула из шкафа пальто, схватила сумочку и выбежала из каюты. — Сперва прямо, по прогулочной палубе, потом свернете направо, — крикнул он ей вслед и добавил: — Смотрите не заблудитесь в тумане. Мисс Эббот так странно себя вела, так разволновалась, что вызвала у Дениса любопытство. Он вышел на палубу и увидел, как она бежит по причалу прямо в туман. «Бегает прямо как парень, — подумал Денис. — Разные люди встречаются на белом свете». Мистер и миссис Кадди разместились каждый на своей койке и смотрели друг на друга. В глазах их танцевали шутливые искорки — это выражение они обычно приберегали для самых интимных случаев. Вентиляторы в переборке вдували в каюту горячий воздух, иллюминатор был задраен, багаж разложен надлежащим образом, и супруги Кадди расслабились. — Ну, пока что все нормально, — с важным видом заметила миссис Кадди. — Ты довольна, дорогая? — Грех жаловаться. Вроде бы тут чисто. — К тому же собственный душ и туалет, — он кивнул на узенькую дверцу.