Мистер и миссис Чарльз Темплтон так и застыли у дверей гостиной. Входящие в дом гости продирались через толпу фотографов из журналов и газет, в нижней части лестницы была установлена передвижная камера для киносъемок, блокирующая первые ступеньки. Новоприбывшие улыбались или задумчиво смотрели в объективы, вспышками выхватывающие их лица из толпы. Затем, сопровождаемые горничной, они приближались к холлу, где на пороге их встречал Грейсфилд. Он громогласно объявлял их имена, и гости проходили в дом. Приглашенных на вечеринку было не так уж и много — человек пятьдесят. Зато они составляли элиту лондонского театрального мира, и тут уже количество резко переходило в качество. Следует отметить, что по пути на эту коктейльную вечеринку гости, несмотря на присущую им живость и пристрастие к разного рода представлениям, разговаривали мало. Нет, они проходили в дом под музыку, ибо мисс Беллами, встречающая их в алькове большого салона, пригласила безупречное во всех отношениях инструментальное трио. Хотя в обычной жизни виделись они очень часто, среди гостей бытовала тенденция: выражать крайнее удивление и восхищение при встрече. Каждый спешил поздравить мисс Беллами с днем рождения, а заодно отпустить комплимент по поводу ее внешности. Некоторые даже брали ее за руку и отступали на полшага, чтобы получше разглядеть эту ослепительную красоту. Одни изумлялись вслух и довольно громко, другие почти интимно бормотали ей комплименты на ушко. Затем они по очереди пожимали руку Чарльзу, и самые добросердечные делали над собой некоторое усилие и давали понять, что очень рады его видеть, в то время как другие отчетливо намекали, что Чарльз — человек не их круга. Когда прибыли Пинки и Берти, мисс Беллами приветствовала их великодушно. — Я так рада, — сказала она им обоим, — что вы все же решили прийти. — Поцелуй, последовавший за этим, был лишен обычно присущей ему сердечности, и приберегался мисс Беллами для сугубо благотворительных целей. Мало того, от этого поцелуя почти неуловимо веяло угрозой. Очевидно, Берти и Пинки должны были воспринять его как некий тайный знак, и они (пусть и нехотя) сделали это. Ну а затем подошли к Чарльзу, который излучал гостеприимство и был подчеркнуто любезен с ними обоими. Они прошли по просторной гостиной, и за ними следовали две дамы, рыцарь, трое далеко не простых простолюдинов, еще один рыцарь с дамой и, наконец, Монтагю Марчант и Таймон Гэнтри. Ричард, исполнявший привычную роль неофициального приемного сына, встречал гостей в самом конце помещения. Там он должен был проводить их через узкое бутылочное горлышко коридора в обеденный зал и оранжерею. Он также помогал нанятому на стороне бармену и служанке с напитками, пока горничная и Грейсфилд занимались приемом гостей внизу. Ричарду было как-то не по себе. Он выходил на ленч в город, вернулся довольно поздно, и ему не представилось удобного случая поговорить с Мэри до прихода первых гостей. И он понимал, что получилось нехорошо. О том свидетельствовали верные признаки, из них самым зловещим было легкое подергивание в уголках рта во время знаменитой треугольной улыбочки Мэри. Наверняка произошла еще одна ссора, подумал Ричард и тут же нашел подтверждение этой догадки, взглянув на Чарльза — его руки немного дрожали, а лицо пошло красными пятнами. Помещение постепенно наполнилось людьми. Но Ричард по-прежнему не сводил глаз с двери, ожидая появления Аннелиды. К нему подошел Таймон Гэнтри. — Я тут побеседовал с Монти, — сказал он. — У тебя найдется для него экземпляр? — Тимми, как я тебе благодарен! Ну, конечно, найдется. — Здесь? — Да. У Мэри есть один. Она обещала отнести потом в мою старую комнату наверху. — У Мэри? Но почему? — Я всегда показываю ей свои новые пьесы. Гэнтри тихо ахнул, потом долго смотрел на него и сказал: — Думаю, пора поговорить откровенно. Ведь Мэри наверняка подумает, что ты писал главную роль для нее, так? Ричард замялся. — Но я… я вовсе не намеревался… — Даю понять тебе сразу, Дики: у меня и в мыслях не было задействовать Мэри в главной роли в этой постановке. И я не собирался в беседе с руководством предлагать Мэри в этом качестве. В данном случае постановка потерпит полный провал. Тебе ясно? — Вполне, — ответил Ричард. — Более того, — продолжил Гэнтри, — я считаю себя твоим другом. И было бы просто нечестно с моей стороны умолчать о том, что тебе, Дики, давно пришла пора освободиться от этого поводка. Благодарю, я предпочитаю виски с водой. Совершенно потрясенный Ричард отошел за виски. Пока он пробирался обратно к Гэнтри, в уши влетали обрывки разговоров — на коктейльных вечеринках всегда стоял гул голосов. И еще он заметил, что Гэнтри, который был на несколько дюймов выше остальных, стоит и смотрит поверх голов на входную дверь. Несколько человек обернулись, проследили за направлением его взгляда. И тут над морем затылков и плеч Ричард вдруг увидел, как входят Аннелида и Октавиус. Ему не понадобилось много времени, чтобы понять: первой реакцией стала благодарность Аннелиде за то, что она есть на этом свете, да вдобавок пришла и просто поразила его в самое сердце своей красотой. Он слышал, как Таймон Гэнтри сказал: — Ты только посмотри, Монти! — Монтагю Марчант приблизился к ним. — Да я смотрю, — пробормотал он. — Еще как смотрю. И действительно, вся эта троица так пристально уставилась на Аннелиду, что не один из них не заметил, как увяла улыбка на лице мисс Беллами. Впрочем, недюжинной силой воли она почти тотчас же вернула ее на место. Аннелида пожала руку хозяйке, ожидая, видимо, после встречи в лавке более сердечного приема, но услышала лишь ее голос: — Спасибо, что пришли. — И стала созерцательницей знаменитой треугольной улыбочки. Октавиус двигался следом, и она подошла к Чарльзу. И тут столкнулась лицом к лицу с Ричардом, который поспешно подошел с другого конца залы к ней навстречу. — Ну, что скажешь? — спросил Таймон Гэнтри. — Ну… — протянул Марчант. — Что это за птичка? — Она актриса. — Хорошая? — Отвечу на этот вопрос несколько позже, — сказал Гэнтри. — Что-то уже замыслил? — Да. — Но что именно, ради Бога? — Терпение, мой друг, терпение. — Знаешь, Тимми, я порой удивляюсь, зачем мы только с тобой связались. — А что тут удивительного? Вы связались со мной, дорогой мой мальчик, потому что именно от меня зависит престиж театра и его управления. — Ну, это как посмотреть. — Но ведь так оно и есть, верно? — Просто тошнит от твоего постыдного самомнения. — Сделай мне одолжение, побудь немного здесь. И он направился к группе из трех человек, которая медленно пробиралась сквозь толпу в зале. А Марчант по-прежнему не сводил глаз с Аннелиды. Когда Ричард подошел к Аннелиде и взял ее за руку, то он вдруг, к своему удивлению, обнаружил, что просто не в силах произнести хотя бы несколько слов — из тех, на которые он последние лет десять был так щедр при встречах с хорошенькими девушками на вечеринках. При других обстоятельствах он бы нежно поцеловал ее в щечку, сказал, что выглядит она просто потрясающе, а затем подхватил бы под локоток и стал расхаживать среди других гостей. Если бы Аннелида была записной светской львицей, Ричард бы придумал, как провести больше времени в ее компании, и, возможно, они поужинали где-нибудь вместе после вечеринки. Как пройдет вечер дальше, зависело от множества обстоятельств, но ни одно из них как-то не сочеталось с Аннелидой. И Ричард вдруг забыл, что старше ее на целых девять лет, и почувствовал себя девятнадцатилетним юнцом. А Октавиус меж тем встретил друга. То был семейный врач мисс Беллами, доктор Харкнесс, которого Октавиус знал еще со времен Оксфорда. Они обрадовались друг другу и пустились в веселые воспоминания, и Ричард принес Аннелиде бокал сухого мартини и повел знакомиться с Пинки и Берти, которые на этой вечеринке предпочитали держаться вместе. Берти тут же выпалил: — Я вас поздравляю. Только поклянитесь мне, дайте слово чести, что всегда будете носить только белое, и всегда, да, подчеркиваю, всегда надевать эту прелестную шляпку! Отныне и во веки веков! — Вы не обижайтесь на Берти, — добродушно заметила Пинки. — Это у него манера такая. И это самый потрясающий комплимент, который только можно от него услышать! — Буду иметь в виду, — откликнулась Аннелида. Как-то странно ведут себя эти двое, подумала она. То и дело заглядывают ей через плечо. Точно некто, там, за ее спиной, постоянно притягивает их внимание. Они делали это так часто, что она не удержалась от искушения, проследила за направлением их взглядов. Выяснилось: они то и дело посматривали на мисс Беллами. Она отошла в глубину помещения и стояла в окружении шумной группы друзей. И болтала, не умолкая. Но тут, к своему смущению, Аннелида вдруг заметила, что мисс Беллами просто не спускает с нее глаз, смотрит холодно и с плохо скрываемым любопытством. И это, как ей показалось, не случайно. Мисс Беллами неотрывно наблюдала за ней, и это приводило в замешательство. Аннелида поспешила отвернуться, и тут же наткнулась на еще одну пару глаз — на нее неотрывно глядел Таймон Гэнтри. А так же стоявший поблизости Монтагю Марчант, и взгляд у него был пристальный и оценивающий. Странная инверсия ее дурацких дневных мечтаний, и она нашла ее обескураживающей. Аннелида подумала: «Вот уж действительно стала центром внимания. Да еще какого!» Впрочем, Ричард был рядом с ней; и хотя не смотрел на нее вовсе, а лишь слегка касался ее руки, это почему-то успокаивало. Пинки и Берти продолжали трещать, как сороки, явно симпатизируя Аннелиде, однако это не помогало снять нервное напряжение, скорее напротив. И тут Ричард сказал: — Хочу познакомить вас, Аннелида, с еще одним человеком. — И она увидела перед собой кирпично-красное лицо старого солдата с удивленными голубыми глазами. — Полковник Уорендер, — представил его Ричард. После нескольких неловких заходов Уорендер все же начал беседу: — Сегодня столько шума из-за всех этих вещей, не правда ли? До крайностей пока не дошло, но непременно скоро дойдет. Так вы выступаете на сцене, верно? — Только начала. — Превосходно! Что скажете о пьесах Дики? Аннелида еще не слышала, чтобы Ричарда называли Дики, и никак не ожидала, что ей зададут такой вопрос. — Ну, они… невероятно успешны. — О! — воскликнул полковник. — Успешны! Ужасно успешны! И знаете, они мне нравятся, да. Ведь я представляю собой типичную публику, всегда хочу посмотреть что-нибудь веселенькое и занимательное. И чтобы была хорошая роль для Мэри. Нет, упаси боже, ни в коем случае не интеллектуальную драму. Вопрос только в одном: доволен ли он сам? Вы как думаете? Напрасно расходует свой дар или нет? Так что? Аннелида растерялась и не сообразила сразу, что на это ответить. Интересно, близко ли знаком этот старый вояка с Ричардом, или все друзья Ричарда при первом же знакомстве принимаются анализировать его произведения и столь бесцеремонно вторгаться в жизнь совершенно посторонних людей? И знает ли этот Уорендер о «Земледелии на небесах»? И снова у нее возникло неприятное ощущение, что за ней пристально наблюдают. Аннелида ответила: — Надеюсь, в самое ближайшее время он представит нашему вниманию серьезную пьесу. И пока не сделает этого, доволен не будет, так мне кажется. — Ага! — воскликнул Уорендер с таким видом, точно она сделала какое-то сверхъестественное по значимости заявление. — Ну вот вам, пожалуйста! Боже милостивый! Так подвигнете его на это. Договорились? — Я? — удивленно воскликнула Аннелида. И собралась было возразить, сказать, что не вправе «подвигать» Ричарда на что-либо, но тут вдруг подумала: Уорендер может счесть такой отказ проявлением жеманства.