— Нет, нет, нет, моя дорогая. Ничего хорошего из этого не выйдет. Тут раздался гул голосов, сравнимый с тем, что сопровождает медленное гаснущее освещение в театре, полном публики. Но его почти тотчас же перебил рокот голосов в самом дальнем помещении и почти неслышная уже игра музыкантов. Головы всех присутствующих обернулись к оранжерее. Уорендер подошел к двери. Грейсфилда отодвинули в сторону. Октавиус тоже оказался здесь, столкнулся лицом к лицу с Уорендером. Гэнтри произнес: — Нет, Мэри, так не годится. — Хотелось бы, если это возможно, — начал Октавиус, — пройти к племяннице. — Пока нельзя, — сказал Уорендер. — Вы не возражаете? — И с этими словами он захлопнул дверь, и голоса людей в оранжерее стали не слышны. Какое-то время все наблюдали сцену за стеклянными стенами. Губы Мэри Беллами шевелились. Ричард стоял лицом к ней и тоже что-то говорил. Чарльз и Гэнтри также не молчали. Все это напоминало сцену из немого кино. Затем в какой-то момент фигуры Гэнтри, Чарльза, Ричарда и Уорендера задвигались и заслонили спинами от глаз зрителей мисс Беллами и Аннелиду. — А, вот ты где, Окки! — прозвучал радостный и не слишком трезвый голос. — Как раз хотел спросить тебя, старина. Помнишь, как… Это был старый знакомый Октавиуса доктор Харкнесс, уже успевший порядком набраться. И тут, словно по сигналу, громко заговорили все разом. От группы отделился Чарльз, прошел через застекленную дверь и быстро захлопнул ее за собой. Подошел к Октавиусу, взял его за руку. — Все в порядке, Брауни, уверяю вас, — сказал он. — Ничего особенного не произошло. Дики о ней позаботится. Поверьте мне, все в полном порядке. — Он обернулся к Грейсфилду. — Ступай и скажи им, пусть заканчивают. Сейчас же, немедленно! Грейсфил слегка склонил голову набок и отошел. — И все равно, — упрямо твердил Октавиус, — я предпочел бы быть рядом с племянницей. Чарльз как-то странно взглянул на него. — Вам бы понравилось, — спросил он, — провести большую часть своей жизни среди чуждых по духу людей? Октавиус растерянно заморгал. — Не знаю, мой дорогой Темплтон, — ответил он. — Но вы уж извините, я как-то неуютно чувствую себя в этой ситуации и хотел бы пройти к своей племяннице. — А вот и она. Дверь снова отворилась, из оранжереи вышли Аннелида и Ричард. Оба были очень бледны. И снова донесся один-единственный голос. Он принадлежал мисс Беллами. — Неужели вообразили, что меня так легко провести?.. — вопрошала она. Но тут Уорендер снова захлопнул дверь. — Нелли, дорогая, — пролепетал Октавиус. — Обещал напомнить тебе, что мы должны уйти пораньше. Ты готова? — Вполне готова, дядя, — ответила Аннелида. Затем обернулась к Чарльзу Темплтону, протянула ему руку. — Мне так жаль, — заметила она. — Нам здесь не место, не следовало приходить сюда. — Я с вами, — мрачно заметил Ричард. — И ничего нельзя исправить? — спросил Чарльз. — Боюсь, нам давно пора, — отозвался Октавиус. — Мы и так задержались, — согласилась с ним Аннелида. Голос, к ее собственному удивлению, звучал спокойно. — До свиданья, — сказала она и обернулась к Ричарду. — Нет, вы должны остаться. — Я с вами. Октавиус положил ей руку на плечо и повел к выходу. И тут торжественно запела труба и рассыпался целый каскад звуков. Шум голосов сразу стих. Музыканты встали и принялись весело наяривать неизбежную и довольно глупую песенку: С днем рожденья тебя, С днем рожденья тебя… Толпа, устремившаяся из дальней комнаты в обеденную залу, полностью блокировала выход. Ричард пробормотал: — Сюда. Быстро! — и подтолкнул их в двери в дальней части холла. Но не успели они подойти к ней, как дверь распахнулась и появилась целая процессия: служанки и Грейсфилд, нагруженный бутылками шампанского, Флоренс, Куки в белом колпаке, тащившая искусно разукрашенный огромный торт, и старуха Нинн. Они подошли к столу в центре, торжественно обошли его по кругу. Водрузили на стол торт. И гости под предводительством доктора Харкнесса разразились бурными аплодисментами. — Вперед, — сказал Ричард. И они наконец-то вышли из комнаты в холл. Тут Аннелида впервые заметила, как бешено колотится у нее сердце. Стук отдавался в горле и ушах. Во рту пересохло, ее сотрясала дрожь. Обеспокоенный Октавиус взял ее за руку. — Нелли, любовь моя, — сказала он, — можешь идти дальше? — Да, — пробормотала Аннелида и обернулась к Ричарду. — А вам дальше нельзя. До свиданья. — Я иду с вами. Должен пойти. — Прошу вас, не надо. Ричард схватил ее за запястье. — Не стану оскорблять вас извинениями, Аннелида. Но одного прошу: проявите великодушие, поговорите со мной. — Не сейчас. Пожалуйста, Ричард, только не сейчас. — Нет, сейчас. Вы вся похолодели и дрожите, Аннелида. — Он заглянул ей в глаза и помрачнел. — Никогда, слышите, никогда не позволю ей говорить с вами в таком тоне! Вы меня слышите, Аннелида? Никогда! — Она отпрянула от него. Дверь отворилась. Вышли Пинки и Берти. Пинки изобразила сочувствие, подошла к Аннелиде, положила ей руку на плечо. — Дорогая! — несвязно пробормотала она. — Забудьте об этом! Ничего не было! Боже, что за сцена! — Она рассеянно развернулась на ступенях, оказалась отрезанной группой журналистов и телевизионщиков и стала отступать в гостиную. Операторы принялись размещать свое оборудование в холле. — Это уж слишком! — сказал Берти. — Нет! Это слишком! — И он скрылся в коридоре, ведущим к мужскому туалету. Появился Таймон Гэнтри. — Дики, — сказал он, — отвали. Мне нужно поговорить с девушкой. От тебя никакой пользы, пока пребываешь в таком состоянии. Иди отсюда! Он обнял Аннелиду за плечи. — Теперь послушайте меня, — сказал он. — Будьте выше этого. Не обращайте внимания, оно того не стоит. Ступайте домой и успокойтесь. Наша договоренность остается в силе. Так что помните об этом. Жду вас в четверг. Понятно? — Гэнтри слегка встряхнул ее и отпустил. Появился Уорендер, захлопнул за собой дверь. С ужасом взглянул на Аннелиду и пролаял: — Готов на все… что я могу сделать? Понимаю, как вы расстроены… И все такое. За Аннелиду ответил Октавиус: — Вы очень добры. Однако не думаю, что… Тут Ричард громко заявил: — Никогда не прощу ее за это! Никогда! «Если сию минуту не уйду отсюда, — подумала Аннелида, — то просто сойду с ума». И услышала свой голос: — Забудьте об этом. Идем, дядя. Она развернулась и вышла из дома на знакомую площадь, Октавиус последовал за ней. — Нет! — крикнул Ричард и тоже выбежал на площадь. Гэнтри так и застыл на пороге, глядя ему вслед. — Пожалуй, — заметил он, — я больше просто не в силах выносить Мэри Беллами. Из обеденного зала донесся гром аплодисментов. Мисс Беллами собиралась разрезать праздничный торт. III Мисс Беллами была прирожденной, способной и опытной актрисой. Ее появления на публике являлись результатом упорных трудов и немалого таланта, и если выделить главный принцип, которому она подчинялась в такие моменты, то его можно было выразить одним знакомым всем девизом: «Шоу должно продолжаться». Для мисс Беллами то была аксиома, и какие бы обстоятельства, пусть даже самые неблагоприятные, не сопровождали выход, после того как она переступала порог и появлялась на сцене, на ее исполнение они не оказывали ни малейшего внимания. И вечером в день ее пятидесятилетия произошло то же самое. Мэри осталась верна самой себе.