— Флоренс! Где мисс Мэри? — спросил Чарльз. Та запыхалась и еле слышно пролепетала: — Она не придет. — О, Господи! — воскликнул Чарльз. — Когда же это закончится? И тут, придавая сцене особую драматичность, Флоренс пронзительно взвизгнула: — Врача! Ради бога! Быстро! Есть в этом доме врач или нет? Глава 4 Катастрофа Бытует несколько спорное утверждение о том, что разница между истинной трагедией и мелодрамой заключается в том, что последняя более правдоподобна. И что все люди, даже те, чья жизнь неразрывно связана с театром, склонны в особо напряженные критические моменты говорить не запоминающимися или неожиданными фразами, но использовать клише. Так было и теперь, когда вошла Флоренс. Два или три голоса при ее появлении воскликнули: — Боже, что случилось? Берти Сарацин дико взвизгнул: — Это что, она про Мэри? А один, так и оставшийся неузнанным мужчина прогудел повелительным голосом: — А ну, тихо все! Нет причин для паники, — словно Флоренс просила срочно вызвать пожарных, а не врача. Единственным человеком, на которого ее появление впечатления не произвело, был доктор Харкнесс — в этот момент он рассказывал какую-то длинную пьяную историю Монти Марчанту, и его голос до неприличия отчетливо доносился из дальнего конца комнаты. Флоренс протянула трясущуюся руку к Чарльзу Темплтону. — О, ради бога, сэр, — пробормотала она. — Ради всего святого, идите сюда, скорее! — … и тут этот парень говорит тому, другому парню, — продолжал бубнить доктор Харкнесс. — Господи боже, — пробормотал Чарльз, — да что случилось? Неужели с… — С ней, сэр. Да идемте же скорее! Чарльз отодвинул Флоренс в сторону, выбежал из комнаты и помчался по лестнице наверх. — Доктор! — кричала Флоренс. — Господи, доктора сюда! Именно Марчанту удалось наконец вывести доктора на середину комнаты. — Вы нужны там, — сказал он. — Наверху. Мэри. — А? Что такое? — растерянно осведомился Харкнесс. — Что-то случилось с Мэри. Таймон Гэнтри строго произнес: — Да соберитесь же наконец, Харкнесс! У вас пациент. Улыбка еще не сошла с лица доктора Харкнесса, однако он уже начал понемногу приходить в себя. — Пациент? — переспросил он. — Где? Это Чарльз, да? — Да нет, наверху. Это Мэри. — Господи Иисусе, — пробормотал доктор. — Так, очень хорошо. Уже иду. — Но он продолжал стоять на месте, слегка пошатываясь. Морис Уорендер спросил Флоренс: — Что-то серьезное? Та прижала ладонь к губам и закивала, точно китайская игрушка. Уорендер зачерпнул пригоршню льда из ведерка с шампанским и запихнул за воротник Харкнессу. — Пошли, — велел он. Харкнесс громко взвизгнул. Потом резко отшатнулся, потерял равновесие и растянулся на полу. Флоренс вскрикнула. — Я в порядке, — заверил доктор, все еще лежа на полу. — Просто споткнулся. Глупо вышло! Уорендер и Гэнтри помогли ему подняться на ноги. — Я в порядке! — сердито повторил врач. — Дайте воды попить. Гэнтри налил воды из того же ведерка в стакан. Доктор Харкнесс громко и жадно выпил ее и передернулся. — Что за гадость! — проворчал он. — Ну, где пациент? Чарльз каким-то совершенно неузнаваемым голосом окликнул его с лестничной площадки: — Харкнесс! Харкнесс! — Уже идет, — откликнулся Уорендер. И Харкнесса вывели из комнаты. Флоренс как-то дико взглянула на застывшую в полном молчании компанию, заломила руки и тоже выбежала из комнаты. Таймон Гэнтри проговорил: — Может понадобиться еще лед. — Подхватил ведерко и поспешил следом. Оставшиеся молча переглядывались. Все окна в спальне Мэри Беллами были распахнуты настежь. Вечерний ветер колыхал шторы и стебли тюльпанов. Доктор Харкнесс опустился на колени перед облаком алого шифона на полу, из-под которого торчали две ноги в туфлях на высоких каблуках и две обнаженные руки. Пальца были сжаты в кулаки и сверкали бриллиантами. Бриллианты также украшали грудь в низком вырезе платья, блистали и переливались в растрепанных волосах. Полоска красного шифона прикрывала часть груди и лицо, что избавляло от печального зрелища. Доктор Харкнесс скинул пиджак. Рубашка промокла от растаявшего льда и липла к спине. Он отодвинул край алого шифона и прижался ухом к груди. Потом выпрямился, всмотрелся в лицо пострадавшей, снова прикрыл его шифоном и поднялся на ноги. — Боюсь, ей уже ничем нельзя помочь, — пробормотал он. — Должен быть какой-то способ, — возразил Чарльз. — Должен быть! Вы просто не знаете. Постарайтесь! Постарайтесь сделать хоть что-нибудь! Ради бога, умоляю! Широкоплечий Уорендер неуклюже протиснулся поближе, подошел к Харкнессу и какое-то время смотрел вниз, на неподвижное тело. — Да, ничего хорошего, — проговорил он. — Придется с этим смириться. Но что… Чарльз сел на кровать. Провел веснушчатой ладонью по губам. — Поверить не могу, что это случилось, — пробормотал он. — Но это… это произошло… А я до сих пор не могу поверить. Флоренс громко разрыдалась. Доктор Харкнесс обернулся к ней. — Вы, — сказал он. — Вы ведь Флоренс, да? Не надо так убиваться. Успокойтесь, будьте умницей. Лучше скажите, это вы ее нашли? Флоренс закивала и пробормотала нечто нечленораздельное. — И она была, — тут он покосился на Чарльза, — еще в сознании? Флоренс ответила: