— Маньяк? — Бьярне Меллер прошептал это так тихо, что Харри непроизвольно сильнее прижал трубку к уху. — Мы на месте преступления, почерк тот же самый, — сказал он. — Шеф, самое время выдергивать людей из отпусков. Нам понадобятся все, кто в состоянии ходить и ползать. — Возможно, кто-нибудь копирует? — Исключено. Об отрезанных пальцах и бриллиантах знаем только мы. — Как все нехорошо-то, Харри. — Хорошие серийные убийцы вообще редкость. Меллер некоторое время молчал, потом окликнул: — Харри? — Я здесь, шеф. — Мне придется попросить тебя в последние недели твоей службы помочь Волеру разобраться с этим делом. Кроме тебя в отделе ни у кого нет особого опыта раскрытия серийных убийств. Знаю, ты откажешься, но все равно прошу тебя. Иначе нам не справиться, Харри. — Хорошо, шеф. — Пойми: это важнее ваших с Томом разногласий и… Постой, что ты сказал? — Я сказал «хорошо». — То есть согласен? — Да, но мне пора бежать. Мы здесь задержимся, так что завтра с утра соберите следственную группу. Том предлагает часов в восемь. — Том? — удивился Меллер. — Том Волер. — Нет, я знаю, кто это, просто ты никогда не называл его по имени. — Меня ждут, шеф. — Ну давай. Харри сунул телефон в карман и, швырнув стаканчик в мусорное ведро, заперся в кабинке — теперь уже мужского туалета, — наклонился к унитазу и больше не сдерживал тошноту. Позже он стоял перед раковиной и, открыв воду, смотрел на свое отражение, слушал гул голосов в коридоре. Помощник Беаты просил людей держаться за заграждениями, Волер распоряжался выяснить, кто находится у здания, а Магнус Скарре кричал коллеге, чтобы тот купил ему чизбургер без — без! — картофеля фри. Когда вода стала холодной, Харри нагнулся и начал жадно пить, позволяя струйкам течь по щекам, затекать в ухо, за шиворот, под рубашку, в рукав. Он пил и не слушал внутреннего врага. А потом снова забежал в кабинку, чтобы его вырвало. Когда он вышел на улицу, был ранний вечер, площадь Карла Бернера опустела. Харри закурил и отмахнулся от подошедшего журналиста. Тот остановился. Харри узнал его. Кажется, Йендем? С ним он разговаривал после сиднейского дела. Журналистом Йендем был не хуже остальных, даже чуточку лучше. Телемагазин еще не закрылся, и Харри зашел. Внутри никого не было, если не считать толстяка в грязной фланелевой рубашке. Он сидел за столом и читал журнал. Вентилятор на столе трепал его прическу и разносил по помещению запах пота. Харри показал удостоверение и спросил, не было ли кого-нибудь странного в магазине или рядом. Толстяк фыркнул: — Они все тут немного странные. Скоро у всей округи крыша съедет. — А кого-нибудь, кто был бы похож на убийцу? — сухо уточнил Харри. Толстяк сощурил один глаз: — Не из-за этого ли столько полицейских машин понаехало? Харри кивнул. Толстяк пожал плечами и вернулся к журналу. — А кто из нас не похож на убийцу, инспектор? Харри уже собирался уйти, но вдруг увидел на одном из телеэкранов свой автомобиль. Камера скользнула по площади Карла Бернера и остановилась на красном кирпичном здании, потом картинка сменилась на диктора ТВ-2, а еще через мгновение — на показ мод. Харри глубоко затянулся сигаретой и закрыл глаза. Ему навстречу по подиуму — нет, по двенадцати подиумам — шла Ракель. Она вышла из стены экранов и встала перед ним, держа руки на бедрах, бросила на него взгляд, резко мотнула головой, развернулась и ушла. Харри снова открыл глаза. Было восемь вечера. Он старался не думать, что совсем недалеко, на Тронхеймсвейен, есть бар и там наливают крепкие спиртные напитки. Оставалась самая сложная часть вечера. А потом — еще и ночь. Десять вечера. Термометр милостиво сбросил пару градусов, но было все еще жарко. Он лениво лежал и ждал, когда подует береговой бриз. Или морской. Хоть какой-нибудь. В службе криминалистической экспертизы было пусто, только в кабинете Беаты еще горел свет. Убийство весь день поставило с ног на голову. С площади Карла Бернера Беата примчалась сюда после звонка Бьерна Холма, коллеги, который сообщил, что к ним приехала какая-то женщина из «Де Бирс» и толкует о каких-то бриллиантах. Теперь она внимательно слушала невысокую женщину, которая говорила на таком потрясающем английском, какой только можно ожидать от голландки, обосновавшейся в Лондоне. — На алмазах природа оставляет свои геологические отпечатки, — сообщала сотрудница «Де Бирс». — Каждый уникален, к тому же существуют сертификаты, отображающие происхождение камня и переходящие при покупке от хозяина к хозяину, почему можно проследить, кто был их владельцем. Боюсь, правда, не в данном случае. — Почему? — спросила Беата. — Потому что те два камня, которые вы мне показали, относятся к «кровавым» алмазам. — Это из-за цвета? — Нет, из-за того, что они по большей части добываются в Киуву, в Сьерра-Леоне. Алмазы из этой страны бойкотируются по всему миру, поскольку месторождения находятся под контролем повстанцев, а те на вырученные деньги финансируют войну — единственно с целью наживы. Потому и «кровавые». Думаю, эти камни — новые. Из Сьерра-Леоне их, скорее всего, контрабандой перевезли в другую страну, где изготовили поддельные сертификаты, по которым они добыты, скажем, на известном месторождении в ЮАР. — А вы можете предположить, куда их могли перевезти? — Большая часть оказывается в странах бывшего соцлагеря. После падения «железного занавеса» у специалистов по подделыванию документов появились новые клиенты. За такие сертификаты хорошо платят. Но я не только поэтому считаю, что камни пришли из Восточной Европы. — А еще почему? — Такие бриллианты-звезды я видела и раньше. Их переправляли из Чехии и бывшей ГДР. И у тех качество тоже были среднее. — Среднее? — Красные алмазы, конечно, красивы, но ценятся ниже прозрачных. Найденные вами экземпляры не чистые, с примесями. Когда при огранке большая часть алмаза стачивается, для работ используют далеко не лучшие камни. — Так, значит, ГДР и Чехия. — Беата закрыла глаза. — Так сказать, квалифицированное предположение. Если у вас больше нет вопросов, я еще могу успеть на последний самолет в Лондон. Беата открыла глаза и встала. — Извините, сегодня был долгий и сумбурный день. Вы нам очень помогли, и мы вам бесконечно благодарны за то, что вы любезно согласились приехать, — поблагодарила она. — Ах, бросьте. Надеюсь, мои сведения помогут поймать вашего преступника. — А мы-то как надеемся! Позвольте заказать для вас такси… Пока Беата дожидалась ответа из центрального таксопарка, она заметила, что специалист по алмазам разглядывает руку, которой она держит трубку. Беата улыбнулась. — У вас очень красивый перстень. Обручальное кольцо? Беата покраснела: — Не мое. Это кольцо папа при обручении подарил маме. Мне оно досталось после его смерти. — Теперь ясно, почему на правой. Обычно его носят на левой руке. Точнее, на третьем пальце левой руки. — На среднем? А мне казалось, на безымянном. Женщина улыбнулась: — Вы, наверное, не знаете старинной, еще египетской традиции. — Нет.