— Насколько мне известно, Грот, мы вам обычно об этом не докладываем, — сказал Харри. Удивленный взгляд дежурного перебегал от Харри к Сивертсену и обратно. — Спокойно, — посоветовал Харри. — Небольшое изменение в планах. Арестант не будет принимать лекарство. У нас есть кое-что другое. — Я не понимаю, о чем вы. — Ну разумеется. Если не хотите услышать всю правду, рекомендую поскорее достать журнал, Грот. У нас не так много времени. Дежурный зажмурил правый глаз, но левым, «плачущим», продолжал смотреть на них. Харри думал только о том, чтобы дышать ровно, и надеялся, что через одежду не заметно, как часто бьется его сердце. Уже сейчас вся его задумка могла развалиться как карточный домик. Занятная картина. Карточный домик без единого туза. Он надеялся только на то, что мышиные мозги Грота сработают, как предполагается. А предположение было основано на свободной трактовке постулата Эуне о том, что способность человека мыслить рационально, когда дело касается собственных интересов, обратно пропорциональна интеллекту. Грот хрюкнул. Харри надеялся, это значит, что он все понял. Понял, что для него, Грота, риска будет гораздо меньше, если Харри выпишет арестанта в законном порядке. Тогда впоследствии он расскажет следователям все, как было, без лишней угрозы быть пойманным на вранье, будто никто не входил и не выходил во время таинственной смерти в камере номер девять. И хорошо бы еще, чтобы Грот подумал, что Харри одним росчерком пера может избавить его от этой головной боли, да и проверять лишний раз ничего не надо: Волер же сам говорил, что этот идиот теперь в их шайке. Грот кашлянул. Харри написал свою фамилию на пунктирной линии. — Марш! — сказал он и толкнул Сивертсена в спину. Ночной воздух на стоянке обдал горло прохладой, будто холодное пиво. Глава 34 Ночь на понедельник. Ультиматум Ракель проснулась. Внизу кто-то вошел в дверь. Она повернулась и посмотрела на часы. Без четверти час. Потянувшись в постели, она продолжала лежать и слушать. Ощущение сонливости медленно сменилось покалывающим кожу ожиданием. Ей хотелось притвориться спящей, когда он заберется в постель. Она знала, что это глупая забава, но ей она нравилась. Он просто будет лежать рядом и тихо дышать. А когда она повернется во сне и как бы невзначай положит руку ему на живот, его дыхание станет чаще и глубже. Они будут лежать, не шевелясь, словно соревнуясь, кто продержится дольше. И он проиграет. Наверное. Она закрыла глаза. И через мгновение открыла снова, чувствуя какое-то беспокойство. Она встала, открыла дверь спальни и прислушалась. Ни звука. Пошла к лестнице: — Харри? Ее голос прозвучал встревоженно, и от этого ей стало еще страшнее. Она взяла себя в руки и спустилась вниз. Никого. Ракель решила, что проснулась из-за того, что ветер хлопнул неплотно закрытой входной дверью. Заперев ее, она пошла на кухню и налила себе стакан молока. Послушала, как скрипит деревянный дом, как разговаривают друг с другом старые стены. В полвторого она встала. Харри уже уехал к себе домой, и теперь он никогда не узнает, что он мог бы выиграть сегодня ночью. По дороге в спальню ей вдруг снова стало страшно. Она повернула обратно, но сразу успокоилась, когда, приоткрыв дверь, увидела, что Олег спит в кроватке. И все равно через час она проснулась от кошмара и не могла найти себе места до самого утра. Белый «форд-эскорт» плыл сквозь летнюю ночь, словно старая, грохочущая двигателем субмарина. — Экернвейен, — бормотал Харри. — Сонс-гате. — Что? — переспросил Сивертсен. — Прикидываю кратчайший путь. — Куда? — Скоро увидишь. Они остановились в узком тупичке рядом с какими-то запущенными частными домиками, затерявшимися посреди многоэтажной застройки. Харри перегнулся через Сивертсена и открыл дверь с его стороны. После того как несколько лет назад в эту машину залезли воры, эта дверь уже не открывалась снаружи. Ракель даже шутила о сходстве характеров машин и их владельцев, и Харри не знал, правильно ли понимает смысл этой шутки. Он обошел машину кругом, вытащил Сивертсена и поставил его спиной к себе. — Левша? — поинтересовался Харри, отпирая наручники. — Что? — Какой рукой бьешь сильнее: правой или левой? — Да я… вообще не бью. — Это хорошо. Харри надел один браслет Сивертсену на правую руку, а другой — себе на левую. Свен непонимающе посмотрел на него. — Не хочу потерять тебя, любимый, — объяснил Харри. — А не проще держать меня на мушке пистолета? — Проще, но пару недель назад мне пришлось его сдать. Пошли! Они пересекли ровную площадку и направились в сторону массивных черных силуэтов многоэтажек, вырисовывающихся на фоне ночного неба. — Приятно вернуться на старое место? — спросил Харри у входа в общежитие. Сивертсен пожал плечами. Когда они вошли, Харри услышал то, что хотел бы услышать меньше всего, — шаги по лестнице. Он посмотрел вокруг, увидел свет в маленьком окошке лифта, отошел в сторону и потянул Сивертсена за собой. Лифт качнулся под их весом. — Угадай, на какой этаж мы поедем? — спросил Харри. Он сунул Сивертсену в лицо связку ключей на пластиковом брелоке в форме черепа, и тот поднял глаза к потолку. — Не в настроении угадывать? Ладно, Сивертсен, тогда поехали на четвертый. Свен нажал на черную кнопку с цифрой 4 и посмотрел на дверь, как обычно смотрят, когда ждут, что лифт вот-вот тронется. Харри посмотрел на его лицо. Черт, надо признаться, если это игра, то актер он блестящий. — Решетка, — подсказал Харри. — Что? — Лифт не пойдет, пока не закроешь решетку, и ты это знаешь. — Эту? Харри кивнул. Сивертсен с лязгом потянул железные прутья направо, но лифт стоял. На лбу у Харри выступили капли пота. — До конца, — сказал он. — Так? — Хватит ломать комедию! — К горлу подкатил ком. — Ее надо закрыть до самого конца. Если она не закроет весь проем, лифт не пойдет. Сивертсен улыбнулся. Харри сжал правую руку в кулак. Лифт вздрогнул, и желтая стена за черными железными прутьями начала ползти вниз. Когда они проезжали второй этаж, через окошко в двери Харри увидел чей-то затылок. Кто-то спускался по лестнице. Будем надеяться, кто-то из жильцов. Во всяком случае, Бьерн Холм сказал, что эксперты работу здесь уже закончили. — Не нравятся лифты? — спросил Сивертсен.