Тряхнув головой, Нина заявила: — Не водите меня за нос! Скажите, это что-то наподобие гигантского розыгрыша? Какая-то «скрытая камера» или что-то в этом роде? Родя, уставившись на нее, глуповатым тоном произнес: — Розыгрыш? «Скрытая камера»? О, вы крайне образованная барышня! Наверняка воспитанница покойной генеральши Вороховой. А позвольте поинтересоваться: вы кузина Дмитрию Федоровичу со стороны Миусовых или Ивану Федоровичу со стороны их матушки, Софьи Ивановны? Нина громко произнесла: — Вы что, тестируете меня на знание романа? Да, я его, как и все мы, читала, хотя Достоевского, при всей его значимости для мировой литературы, не особо жалую. Знакомец Родя, растерявшись окончательно (и вмиг растеряв всю свою спесь), промямлил: — Господина Достоевского знать не имею чести. А вы, стало быть, с ним в родстве? — А что, разве не видно? — ответила Нина, и Родя окончательно сник. — А о каком романе вы ведете речь? — Да об этом же! — воскликнула Нина и сунула Роде под нос «Братьев Карамазовых». Молодой человек, взяв книгу, пролистал ее, и Нина вдруг увидела пустые белые страницы. — Боюсь, вы всучили мне не то, что хотели. Больше похоже на тетрадь для дневниковых записей прелестной барышни. Не боитесь, что я узнаю все ваши секреты? Вырвав у Роди книгу, Нина сама пролистала ее — и убедилась, что сотни листов в самом деле девственно-чисты. Не исключено, что так было с самого начала, ведь она книгу не пролистывала, а руководствовалась только названием, вытисненным на обложке. Однако на обложке не было никакого тиснения. — Вы ее подменили! — заявила Нина, и Родя оторопел. — Что подменил? — Роман на эту пустую болванку. Признавайтесь, вы все тут для того, чтобы… Да, в самом деле, для чего? Если даже это и розыгрыш в духе «скрытой камеры», то розыгрыш грандиозный и очень, очень, просто очень дорогой. Во сколько обошлись все эти декорации, которые как декорации совсем не выглядели? А если это не декорации, а настоящий воссозданный старинный городок, хотя бы несколько кварталов, а все эти личности в старинных одеяниях — актеры, то вся эта акция планировалась и осуществлялась множество месяцев, если даже не лет? Вот именно: для чего? Она же не какая-то известная медийная личность, которой, задействовав неслыханные ресурсы, с какой-то неведомой целью решили вдруг морочить голову. Да даже и медийным личностям если голову и морочили, то при помощи трюков с гораздо более скромным бюджетом. А какой бюджет этого небывалого надувательства? И в третий раз: для чего? — Кажется, милая госпожа Достоевская, если я верно запомнил вашу фамилию, вы несколько подустали после вашего, несомненно, долгого путешествия. Наверняка пожаловали к нам с Москвы или даже, чай, самого столичного Санкт-Петербурга? Или даже из-за границы? — Что-то в этом роде, — произнесла тихо Нина, понимая вдруг, что это никакой не розыгрыш. И не галлюцинация. А реальность. Родя, галантно приподняв шляпу, с легким поклоном произнес: — Тогда разрешите от лица наших горожан и местных властей приветствовать вас, милая госпожа Достоевская, в нашем захолустье, в нашей провинции, в нашей Тмутаракани, в нашем, будь он неладен и пусть и далее процветает, Скотопригоньевске. Нина от неожиданности уронила роман, точнее, фолиант с пустыми страницами, в пыль, и Родя тотчас поднял его, сдул все пылинки и с поклоном вручил его девушке. Скотопригоньевск! Именно так назывался захолустный провинциальный городок, в котором разыгралось действие романа Достоевского «Братья Карамазовы». Городок выдуманный, отчасти списанный со Старой Руссы, однако существовавший только в воображении создателя «Братьев Карамазовых», а позднее и на страницах его романа. Его романа… Чувствуя, что у нее закружилась голова и ей делается дурно, Нина покачнулась, и если бы не быстрая реакция заботливого Роди, то она наверняка брякнулась бы в пыль. Родя подхватил ее и во все горло завопил: — Эй, дурни, помогите же, нечего глазеть! Барышня от духоты чувств лишилась… Помогите ее отнести к доктору Дорну, у него тут, за углом, на Михайловской, около церкви, кабинет… Чувств Нина не лишилась, хотя в голове в самом деле возник легкий туман, но пока ее куда-то осторожно несли, поднимали по лестнице и клали на кушетку, она сочла, что не так уж и плохо притвориться пребывавшей без сознания. В голове же стучала одна и та же мысль: «Если это не розыгрыш, а это, увы, не розыгрыш, то это может означать только одно… Только одно… Только одно!» Наконец над ней склонился седоватый, но еще вполне свежий и весьма даже привлекательный врач в пенсне, с бородкой клинышком, чем-то неуловимо похожий на Чехова — если бы Чехову суждено было отметить свой пятидесятый день рождения. Или хотя бы сорок пятый. Доктор, так похожий на Чехова и носивший фамилию Дорн. Прямо как чеховский доктор Дорн из «Чайки». — Ну-с, милостивая государыня, проверим ваши рефлексы… Ага, и ваш пульс… Гм… Доктор профессиональными движениями произвел нужные манипуляции, а потом произнес: — Думаю, милостивая государыня, опасность вам не грозит. Не более чем легкий обморок, не исключено, солнечный удар. Смею заметить, что вы в великолепной физической форме — многим здешним дамам следует брать с вас пример. Но, думаю, не помешают вам порошки брома для успокоения нервов… Усевшись за круглый стол, доктор принялся что-то строчить, макая перо в чернильницу, и, не поднимая головы, произнес: — Слышал, что вы родственница старого Карамазова. Ну да, если это не розыгрыш и не галлюцинация, и не буйство нездоровой фантазии, то это могло означать одно: она попала в роман. В роман Федора Михайловича Достоевского, столь ею не любимого, — «Братья Карамазовы». Дернувшись, Нина произнесла: — В какой-то степени… Доктор, хмыкнув, произнес, как произносят все доктора, выдуманные или реальные: — Понимаю… И зовут вас Достоевская… Он сделал паузу, пристально взглянув на Нину через блестящие стекла пенсне, а затем сам же ответил: — В какой-то степени! И, рассмеявшись собственной шутке, вновь что-то застрочил. — Могу ли я осведомиться о вашем имени и отчестве, милостивая государыня, или мне можно самому измыслить? Тон у него был насмешливый, однако не угрожающий. Девушка назвала свое подлинное имя и отчество: — Нина Петровна. И вообще-то я Арбенина… Доктор Дорн вновь поднял на нее взгляд через пенсне и лукаво улыбнулся: — Нина Арбенина? Прямо как в «Маскараде» Лермонтова! Девушка вздохнула: — Поверьте, доктор, вы далеко не первый, кто делает подобное ироническое замечание. — Охотно верю. Но наверняка и не последний, Нина Петровна. Так Арбенина-Достоевская? Или Достоевская-Арбенина? Вздохнув, Нина откинулась на кожаный валик кушетки и произнесла: — Была Арбенина, теперь Достоевская… Доктор Дорн опять выдал с легким смешком: — Понимаю… Нина быстро заговорила: — Доктор, а как называется город… — Какой? А, наш, Нина Петровна? Ну, не буду вас пытать вопросом о том, как вы тут оказались, не ведая, как он называется, — моя многолетняя врачебная карьера приучила к тому, что чем пациенты молчаливее и чем меньше делятся своими тайнами, тем лучше для моего душевного спокойствия. Наше милое уездное гнездышко именуется горделиво и просто в честь своей до сих времен основной прибыльприносящей отрасли местного бюджета: Скотопригоньевск!