– Нет, – ответила Лучшая, отказываясь верить, что Падшая Матерь могла быть настолько жестокой. Здесь должно было скрываться нечто куда более опасное. По ночам Лучшая молилась о достойном враге. Армиям Джекс-Тота непременно понадобились бы корабли, чтобы напасть на Звезду, поэтому решено было двигаться вдоль берега, насколько позволяет сложный рельеф местности. Выбрали направление на восток, после того как Пурна спросила своего демона, в какой стороне враги, и тот поднял голову и посмотрел налево. Пурне этого оказалось достаточно, но в походе Лучшая отметила, что пес всегда поднимал голову, когда хозяйка к нему обращалась, и всегда смотрел в ту сторону. Так обычно и бывает, когда связываешься с демонами, – вместо того чтобы поделиться своей мудростью, они высасывают вашу, делая вас беспечными там, где нужно проявить осторожность. Не смолкающая день за днем какофония джунглей надоела Лучшей до скрежета зубовного. Даже когда тропа увела с высоких берегов на могильно-черные пляжи, путники оставались под деревьями до последней возможности и, поскольку летающие демоны чаще патрулировали эти места после наступления темноты, сами старались максимально использовать дневное время. Однажды ночью, когда все лежали в сплетенных из стеблей гамаках, Лучшая насчитала сквозь щель в навесе дюжину летящих клином чудищ и задумалась о том, скольких из стаи она не заметила. Самые большие из них были даже крупней, чем Миркур, рогатая волчица Неми, и в отсутствие других насущных дел Лучшая решила сбить одну из этих тварей, хотя еще неизвестно, много ли будет проку от такой студенистой на вид добычи. – Не самая удачная идея, – сказал Гын Джу, когда разбили лагерь на лесистом островке посреди широкой, но мелкой реки, впадающей в море, и Лучшая объявила о своем намерении. – Опасная и бессмысленная забава. Я голосую против. – Я не предлагаю голосовать. – Слово показалось Лучшей таким же кислым, как плоды, которые они начали собирать после того, как взволнованный Гын Джу сообщил, что это сортовая слива с Непорочных островов. – Я просто зову вас поучаствовать в моей охоте. – Мы уже участвуем в охоте, и, если тебя ранят или убьют, у нас с Пурной будут большие трудности, – заявил непорочный таким тоном, будто признание собственной слабости могло заставить Лучшую отказаться от возможности стяжать славу. – Я считаю, этот вопрос касается всех нас, вот и ставлю его на голосование. – Он прав, – решила Пурна, высасывая кровь из пойманной змеи. По нелепому длинному языку девушки легко было определить, что в ней, как и в Мрачном, течет кровь демонов, так что она, возможно, в родстве с мангустами. – Давайте проголосуем и решим, не прервать ли нам мучительное и бесполезное путешествие ради такой сумасшедшей развлекухи, как охота на монстра. – Я уже говорил, что любой вопрос касается нас всех… – начал было Гын Джу, но заметил, как Пурна с усмешкой посмотрела на Лучшую, и умолк с таким тяжким вздохом, что приподнялась маска. Демон Пурны радостно залаял и запрыгал на маленьких лапах, пытаясь лизнуть хозяйку в щеку. Лучшая не сразу поняла, что случилось, но потом тоже улыбнулась. Возможно, миниатюрная угракарийка и хвастлива, но только не труслива, и ее капюшон подтверждает это… Если плащ приобретен честным путем, то его высоко оценили бы в клане, хотя сделан он слишком торопливо и грубо. И все же девочка добыла его собственными руками, если верить песне, что спел Мрачный, когда Лучшая спросила сына, как он посмел якшаться с иноземкой, носящей накидку его народа. И теперь Пурна голосует за предложение Лучшей поохотиться на такого же крупного зверя. – Как мы собираемся его завалить? – спросила Пурна, отталкивая лизучего демона так мягко, как у Лучшей нипочем бы не получилось. – У меня найдется идейка-другая, но ответь, как убийца монстров убийце монстров, что подсказывает твое чутье? – Я целый день думала об этом, – ответила Лучшая. – Охотиться на птиц нужно, когда они сидят в своих гнездах, но я бы предпочла, чтобы эта тварь приземлилась здесь. Может, если получится поймать одну из обезьян Трусливого, мы привяжем ее на открытом месте. Монстр увидит ее и опустится, и мы нападем на него. – Слишком сложно, и к тому же мы давно не видели мартышек, – рассудила Пурна и принялась сдирать со змеи кожу. – Но в целом разумно. Я голосую за то, чтобы этим занялся Гын Джу, – пусть подождет до темноты, но не погасит огонь, а встанет с факелом посередине реки и подманит монстра. – Я так не думаю, – отозвался Гын Джу, подбрасывая щепки в костер, где дымился комель мангрового дерева. – Я тоже голосую за, – сказала Лучшая, наконец-то примирившись с этой демократической процедурой. – А чем мы его прикончим? – задала Пурна новый вопрос. – Думаю, можно попробовать копья из бамбука, которые мы заготовили, но, чтобы получился удар нужной силы, копье должно лететь прямо… Гын Джу, ты освобожден от роли приманки, я сама все сделаю. – Нам не нужны копья, – возразила Лучшая, похлопав рукой по солнценожу своей прабабки. – Этот семейный амулет никогда не промахивается и бьет насмерть. Гын Джу прокашлялся, и это прозвучало как одно из грязных двухсложных непорочновских ругательств, которых сын Лучшей нахватался в своем путешествии, и теперь она догадывалась от кого. Пурна, по крайней мере, ругалась как приличный человек, на кремнеземельском. Лучшая уже хотела поинтересоваться у дерзкого мальчишки, что это означает, но зацепилась взглядом за пустой рукав его плаща, завязанный так, чтобы жуки не смогли пробраться внутрь, и поняла, что Гын Джу прав. Она больше не может хвастаться солнценожом, утверждая, что тот ни разу не подвел ее, как не подводил прежде ее отца. Словно понимая, что одержал над ней победу, Гын Джу проговорил: – Сомневаюсь, что ты действительно хочешь метнуть наследство Мрачного в крылатого кита, который может унести его с собой. – Наследство? – удивилась такому предположению Лучшая. – Мой сын не будет владеть этим ножом. – Пока ты жива, надо полагать, – произнес Гын Джу, и Лучшая покосилась на него, пытаясь понять, угрожает ей мальчишка или нет. Трудно определить, ведь он прячет лицо под маской, как раскаявшаяся анафема. – Послушайте, вот что я собираюсь сделать. – Пурна насадила змею на вертел, а стреловидную голову бросила своему демону. – Найду ровный скальный участок на берегу и возьму длинное прочное копье. Буду прятать оружие до последней минуты, а когда чудище бросится на меня, подниму, уперев древко в камень. Чпок – и готово! – Это и в самом деле весьма вероятно, Пурна, – заметил Гын Джу. – Даже если ты сумеешь убить монстра таким способом, он раздавит тебя своей тяжестью. Чпок – и готово! – Ты так считаешь? – хмыкнула Пурна. – Мы пойдем к дальнему берегу, – предложила Лучшая, наслаждаясь запахом змеи, которую Пурна коптила на огне. – Там песок. Выроем канаву такой ширины, чтобы ты могла там уместиться. Ты подождешь рядом с копьем, а когда монстр бросится на тебя, заберешься в яму. Чудище само наколется на копье, и, даже если оно ударится оземь, в яме с тобой ничего не случится. – Неплохо придумано. – Пурна перевернула вертел со змеей. – А какой глубины должна быть канава? * * * Они обсуждали план, пока не зашло солнце, и Лучшая снова почувствовала себя самой собой – умелой охотницей, кем она была до того, как Падшей Матери вздумалось испытать ее. Даже бесконечные напоминания Гын Джу, мол, Мрачный то, Мрачный се, больше не раздражали ее, поскольку Пурна сочувственно закатывала глаза каждый раз, когда непорочный выдавал очередной такой комментарий. Это была не та эпическая песня, которую обещал ей Мрачный, но вечер получился удачней многих. И занимательней к тому же: когда она спросила Пурну, кто научил ее охотиться на такого достойного зверя, как рогатые волки, девочка ответила, что это был никчемный брат Лучшей – Трусливый. Мрачный говорил то же самое, но Лучшая не доверяла рассказам тех, кто не видел все собственными глазами. А Пурна была там и видела, как Трусливый сломя голову бросился на монстра, и все вместе они одолели чудовище, а затем и второе. Даже чудак Дигглби участвовал в этой славной битве, что удивило Лучшую едва ли меньше, чем мысль о том, что ее брат может вообще на кого-то наброситься, не говоря уже о рогатых волках. Но одна охота еще не делает тебя настоящим охотником. Выкопав яму для Пурны и передав ей копье и факел, Лучшая и Гын Джу ушли и увели с собой ее демона-пса – он порывался остаться, но Пурна отослала его, и маленький монстр на этот раз послушался приказа. Место для канавы выбирали тщательно, а потом Лучшая залезла на соседний эвкалипт и продвинулась по нижней ветви как можно дальше, чтобы спрыгнуть на спину летающему демону, если у Пурны не получится сразу убить его. Гын Джу спрятался в тени деревьев на опушке, готовый броситься на помощь со своим копьем. Они приготовились ждать. Но ожидание продлилось недолго. Пурна во все горло заорала какую-то застольную песню, размахивая над головой факелом, и монстр упал с неба так стремительно, что Лучшая едва успела поднять тревогу. Она не разглядела, удалось ли Пурне вовремя спрятаться; серебристая туша снова рванулась в небо… И снова рухнула, скользнув по воде вдоль берега. Пес-демон выскочил из зарослей, подбежал к упавшему чудищу и затявкал, подняв голову, словно кто-то мог не заметить, куда оно упало. Лучшая спрыгнула на землю, и в тот же момент Пурна высунула голову из песка. Девчонка дрожала, вылезая из ямы. Она вся была забрызгана кровью или чем-то похожим – факел погас, и рассмотреть было трудно, но Лучшая даже в лунном свете определила: нет, не кровь – та должна быть темней. Затем они вместе бросились к добыче и убедились в том, насколько она необычна. Монстра кололи копьями снова и снова, хотя он уже не мог причинить вреда, ведь даже у демонов из неведомой страны бывают предсмертные судороги. Он был огромным, с прочной опаловой кожей, местами просвечивающей настолько, что можно различить мерцающие внутренние органы, с толстыми, как хобот мастодонта, щупальцами, видневшимися под сломанным крылом, бессильно полоскавшимся в потоке. Но пожалуй, удивительней всего выглядела черная пластина на увенчанной гребнем спине, похожая на… на ту вещь, которой пользуются иноземцы при верховой езде. – Седло! – воскликнула Пурна, после чего забралась на сиденье и огляделась по сторонам. – Драная срань! Сраная дрянь! Как вы думаете, кто управляет этими зверюшками? – Я могу точно сказать кто. – Гын Джу зашлепал к ним вдоль берега. – Чудище сбросило их, когда падало. И один все еще жив. Глава 10 Мордолиза нашли в Службе Ответов, он лежал на каталке, словно жертва на языческом алтаре. Пришлось потратить много времени, чтобы сориентироваться в подземелье, но, по крайней мере, приготовленная Борисом для Софии маскировка не подвела. К тому же замок Диадемы охраняли не так тщательно, как в период правления Софии или ее преемницы, – всего несколько раз им встретились настоящие гвардейцы, спросившие, куда они направляются, и Борис наговорил в ответ какой-то чепухи. Те двое, что присматривали за входом в Службу Ответов, лишь мельком взглянули на документы, а внутри поздним вечером и вовсе оказалось безлюдно. Борис зажег от спички две лампы для допросов и повесил одну на стену, освещая демона Софии, а вторую взял с собой, чтобы осмотреть соседнюю пыточную камеру и убедиться, что здесь действительно больше никого нет. – Мордик… – пробормотала София, склонившись над неподвижной костлявой фигурой. Пес выглядел таким же, каким она оставила его в Высшем Доме Цепи, когда набросилась на засранцев, предавших ее. Должно быть, это демонская кровь помогла ему так хорошо сохраниться. София провела рукой по его жесткой шерсти и почувствовала почти такой же холод в груди, как и в тот день, когда Эфрайн Хьортт бросил ей на колени голову мужа. – Над тобой поработали не хуже, чем надо мной, – проговорила она, после того как убедилась, что снова может доверять своему голосу. – Все чисто, – объявил Борис, шлепая по луже цвета ржавчины, образовавшейся над засоренным стоком. Что бы он ни говорил о том, что новый путь будет лучше старого, это помещение по-прежнему было заставлено «ведьмиными креслами», «железными девами» и менее известными орудиями пыток, которые София уже видела в действии. Борис нашел большой холщовый мешок и бросил на ржавый стол рядом с Мордолизом, не решаясь приблизиться даже к мертвому демону. – Не сочтите меня лишенным деликатности, но нужно положить его в мешок и поскорей уходить. Те охранники, которых я отравил, скоро должны очнуться, если еще не очнулись, а когда они поднимут тревогу, выбраться отсюда будет непросто. София слишком устала в долгом пути и лишь кивнула, плохо представляя себе, как понесет мешок. Едва ли она была способна хотя бы связно размышлять, все вокруг казалось яркими картинами из наркотического сна. Ничего, она справится. Справится. Она должна привести себя в порядок, прежде чем решит, каким будет следующий шаг. И сбежать еще до того, как приведет себя в порядок. – Ваша клятва, – напомнил Борис, когда она запихивала в мешок останки своего демона. – Какая клятва? – подняла удивленный взгляд София. – Та, о которой мы договорились в камере, – ответил Борис. – Перед тем как уйти, поклянитесь вашим демоном. Сегодня ночью вы покинете Диадему и уже никогда не вернетесь, не будете мстить, или вредить, или причинять обиду никому из местных жителей. – Ах да, конечно, – пробормотала София, рассеянно проводя ладонью по холодной шерсти Мордолиза. – Клянусь, что оставлю Диадему и не буду мстить, вредить и обижать. – Нет, повторяйте то, что сказал я, – настаивал Борис. – Это должна быть настоящая клятва, чтобы я мог в нее поверить. Поклянитесь свободой своего демона, что оставите Диадему сегодня ночью, и никогда не вернетесь, и не будете мстить, или вредить, или причинять обиду никому из здешних жителей, после того как уйдете. – Драть-передрать, это уже совсем нелепо. – У Софии заболела голова, а пальцы сжались в кулаки вместе с шерстью демона. – Ты хочешь, чтобы я поклялась свободой моего мертвого, на хрен, демона? Хорошо, как скажешь. Клянусь свободой Мордолиза, что я… что я… Борис принялся подсказывать, решив, что она забыла слова, но дело было не в этом. Нет, ни хрена не в этом. Разжав кулаки, она посмотрела на демона, по-настоящему внимательно посмотрела. Руки ее двигались бессознательно, София и сама не понимала, что именно ищет, но волосы у нее на затылке встали дыбом, пока она ощупывала неподвижное тело. Казалось, сквозь туман в ее голове крадется голодный монстр, подбираясь все ближе, и если София вовремя не обнаружит его, то ей конец. – София, нам пора уходить, – сказал Борис, обращаясь к ней как к непослушному ребенку. – Прямо сейчас. Разве вам не показалось странным, что мы так легко пробрались сюда? Те охранники у входа проверяют мою выдумку и, как только поймут, что я наговорил им полную хрень, прибегут сюда и схватят нас обоих. Так что поклянитесь, как обещали, или я уйду один, и пусть вас снова поймают. – Никуда ты не уйдешь! – Сердце Софии забилось быстрее, она выпрямилась, сорвала колючую фальшивую бороду и впилась в него яростным взглядом. Холодный Кобальт еще не разобралась, что происходит, но в одном была уверена. – Ты солгал мне, Борис! – Вы останетесь одна. Борис попятился к двери, но София схватила с соседнего подноса нож и подняла его за лезвие: – Подходишь сюда, рассказываешь всю правду и остаешься в живых. В таком порядке. София отвела руку, но в последний момент остановилась – рана от арбалетного выстрела на плече открылась из-за резкого движения. Продержи она нож еще несколько секунд, и не осталось бы сил, а метнуть его София и вовсе не смогла бы. Усмехнувшись сквозь боль, она сказала: – Сделаешь еще шаг или соврешь еще раз, и этот нож будет в тебе. Борис замер, обдумывая ее слова, и если бы она действительно могла выполнить обещание, то метнула бы нож ему в ногу только за то, что он не сдался сразу. Словно прочитав это кровожадное намерение в ее взгляде, Борис ссутулился, втянул голову в плечи и встал между каталкой и креслом. София бросила нож на стол, рядом с мешком, отметив, что к лезвию прилипла собачья шерсть. Это ничего еще не объясняло, но в глубине сознания что-то шевельнулось, словно огромное чешуйчатое тело, свернувшееся в живой узел, потихоньку разжимало кольца. – Я не врал вам, – заявил Борис, похоже все еще думавший, что сможет оправдаться при обвинении в любом коварном умысле. – Просто хотел сказать, что довольно уже убийств и мести, и я твердо убежден, что вы не заслужили участи, которую вам уготовила Народная Стая. Клянусь в этом душой сестры Портолес. Я пытался помочь вам, София, и уберечь от причинения вреда другим людям, которые еще могут сделать что-то доброе в этом мире! – Эти две вещи не всегда связаны, Борис, но в этот раз я играю по правилам. Я обещала уйти и никогда не возвращаться назад. К чему это крючкотворство – говорить определенные слова в определенном порядке, да еще и поклясться свободой демона, который уже мертв? – Таковы были условия, – ответил Борис, опускаясь в кресло с ремнями вместо обивки. – Я не мог вывести вас отсюда в одиночку, София, как бы мне этого ни хотелось. И я получил помощь. Но взамен обещал, что вы поклянетесь своим демоном, просто для гарантии, что не вернетесь и никому не навредите. Я головой поручился за то, что вы согласитесь, так что… – Кто тебе помог, Борис, и что еще важнее – почему? – Это «почему» всегда ускользало от Софии. – Почему кто-то захотел помочь мне, если для всех было бы спокойней, если бы меня убили? И почему тебе велели привести меня сюда и заставить поклясться свободой Мордолиза?