— О, вот и Деллахи! — радостно воскликнул он. — Деллахи, будете играть с нами в домино? — Состэ мэ на умрём араки! — вполголоса произнесла Джайя, обращаясь к самой себе. И Беатрис: — А кто хозяйка здесь, скажи красавица? — Хозяин, — отозвалась та. — Он к парому пошёл. И хозяйка с ним. — Вместо мула, — усмехнулся Ллойд. — А мне кажется, он её любит по-своему, — вставила Гленда. — Да, очень по-своему, — хохотнул Ллойд. — Уверяю вас, Гленда, рано или поздно он её… Гленда закрыла ладонями уши. — Не хочу слушать! — воскликнула она, бросив на Ллойда сердитый взгляд. В наступившей затем полной тишине Деллахи прошёл через всю гостиную и уселся на один из стульев у стены. Слышно было только постукивание протеза да усталый вздох стула, который, наверное, в очередной раз подумал о том, что уже слишком стар. Все наблюдали за перемещением Деллахи, не отрывая взглядов. И тоже, наверное, подумали, что стулу давно пора на пенсию. — Так что насчёт домино, Деллахи? — напомнил Ллойд. Деллахи отрицательно покачал головой. — Жаль, — не унимался молодой человек. — Составилась бы партия. Тогда, может быть, в карты? — Пойду-ка я, пожалуй, — поднялась Джайя. — Подожду хозяев на улице. — Зачем же это? — удивилась Беатрис. — Да вон, они уже идут, — произнёс Ллойд, поглядывая в окно. — Пустые. Без продуктов, кажется. Гленда приподнялась, тоже выглянула в окно, возле которого сидела. — Да нет, — возразила она. — У них что-то лежит в корзине. Минута или две прошли в полном и неловком молчании. Потом послышались шаги пришедших, обивающих на крыльце ноги. Дверь открылась, и вошли супруги Маклахен. 11. День четвёртый. Пирс Маклахен У кого-то жизнь проходит от любви до любви, у кого-то от получки до получки, а у Пирса Маклахена — от парома до парома. Нет, претензий он никому никогда не предъявлял, потому что эту жизнь он выбрал себе сам и был ею вполне доволен. Тем более, что раньше особой зависимости от парома не было. Во-первых, он ходил регулярно и как часы. Во-вторых, если ты чего-то не купил на пароме, можешь всегда самолично отправиться в Сент-Брайдс и приобрести всё необходимое. Сейчас ни о какой поездке на материк речи не шло: во-первых, цены на бензин взлетели до небес, а во-вторых, какого чёрта, скажи на милость, делать в этом хаосе, рассаднике страха, паники и всякой заразы. Паромное сообщение стремительно разваливалось, как разваливалась тихая и спокойная жизнь. С каждым днём паром ходил всё реже и всё больше уклонялся в какой-то одному ему ведомый график. Цены росли как на дрожжах, а количество предлагаемых товаров медленно, но неуклонно таяло. Вот и сегодня не привезли почти ничего из того, что Маклахен заказывал. Ни крупы, ни репы, ни мяса. А этот чёрт рыжий, хромец этот проклятый: всё ему каждый день мясо подавай. Как сдурел. Корми всех мясом, да печенью, да овощами. А где их взять-то… И только всё деньги суёт. Денег у него, похоже, куры не клюют. Понятное дело: награбил, убивец, маньяк чёртов. Вот только какое ему дело до всех этих… непонятно. А то, что Пирсу Маклахену не понятно, то вызывает у него опасение и желание от этой непонятности избавиться. Ну да ладно, платит этот хромой чудик за всех, ну и пусть платит — Пирс Маклахен от этого не обеднеет уж никак… Чёртова курица, эта Меган, вся извелась и его извела — кудахтала и стонала всю дорогу над неладной жизнью до тех пор, пока он не цыкнул на неё как следует. Кудахтай, не кудахтай, а ничего теперь не поправишь. Людишки, эти тупые создания, решили таки окончательно и бесповоротно уничтожить к чертям жизнь и самих себя. Да и пусть им. Пирс Маклахен как-нибудь пересидит на своём острове все эти ваши идиотские… эти, как их… потоклизмы… Слова-то у вас непотребные, дурные слова. Какие сами вы, такие и слова выдумываете. Сдохли бы вы все поскорее к чертям собачьим! Вот бы жизнь наступила без вас чистая да спокойная… Под тоскливым серым небом они проводили глазами паром, потом — он впереди, Меган с корзиной за ним — медленно поднялись на холм, к отелю, кряхтя и думая каждый о своём. Едва вошли в гостиную, Маклахен сразу увидел её. Цыганка. Тут даже и сомнений никаких. Цыганка. Он сплюнул под ноги, проводил взглядом жену, которая тихо и торопливо исчезла в коридоре. Снова перевёл взгляд на цыганку. Та не сводила с его лица чёрных глаз, губы её поджались, сложились в тонкую ниточку. Ну и что ты, дрянь, делаешь в отеле Пирса Маклахена? Что ты поджимаешь губы свои? Что ты там шепчешь, цыганщина проклятая? — Ты кто? — мрачно бросил он черномазой в наступившей полной тишине. — Джайя меня зовут, — отозвалась та. — Пожить у тебя хочу, мой хороший. — Выбирай слова! — набычившись, процедил он. — Ты кто? — Джайя меня зовут, мой золотой. — Плевать мне, как тебя зовут! — вскипел Маклахен. — Цыганка? — Цыганка. — Убирайся отсюда. — Куда же это? — Куда хочешь, мне дела нет. Проваливай сейчас же! — Почему? У меня есть деньги. — Плевать! — взревел Маклахен. — Я сказал, проваливай, или я за себя не отвечаю! — Эй, остынь х-хозяин. Хромой произнёс это спокойно и негромко, как будто просто дал добрый совет своему приятелю. Маклахен вздрогнул, перевёл на заику взгляд. — Здесь я хозяин, — сказал он почти по слогам. — Вот ты и остынь, — кивнул Деллахи. — А ты кто таков, чтобы мне указывать? — Ш-шон Д-д-дэ-э… Деллахи. Внутри Пирса Маклахена извергался вулкан, кипели гейзеры, полыхали молнии и рокотал гром, но говорить он старался спокойней. С Деллахи ссориться пока никакого резона не было. Нет, конечно он его не боялся — да ни в одном глазу! Придёт ещё его время, этого рыжего, придёт… Сыграет весло по его голове, или ружьё громыхнёт в спину. Подожди, хромой чёрт, подожди, будет тебе солоно… А покуда поговори ещё, покомандуй, поюродствуй тут. Пирс Маклахен умеет быть терпеливым… — Здесь я решаю, кто будет жить в моём отеле, а кто нет, — сказал он почти спокойно. И лишь усмешка бегала по его губам, выдавая кипящую ярость. — Вот и д-давай, ре-е-решай, — кивнул хромой. — Т-только смотри, реши п-п-пэ-э-равильно. — Ты о чём это, а? — прищурился Пирс Маклахен. — Д-дашь ей к-ключ? — не заметил рыжий его упрямого и гневного прищура. — Д-договоримся. Они несколько минут мерились взглядами. Наконец Маклахен отвёл глаза. Хромой был силён, очевидно силён. Задавить такого, как дурака Ллойда или того идиота с трубкой, Липси, — не получится. Маклахен силён, может нахрапом взять кого угодно, а не сможет нахрапом, так сила в руках тоже ещё ого-го. Но с этим — не пройдёт. Этого надо осторожно, с хитрецой. — Не дам, — выдавил хозяин. — Будет жить в… в бельевой. И чтоб я лишний раз тебя не видел, цыганское отродье! — Парома больше не будет, — непонятно произнесла Джайя. Намёком каким-то… Но на что намекала эта черномазая крыса, Маклахен не понял. Да и не хотел понимать. Плевал он на намёки всякого цыганского отребья! — Тебя не спрашивают! — бросил он. — Хорошо. Тогда я пошла, — засуетилась Джайя. — Вещей-то у меня нет, одна сумка полупустая. — Я провожу вас, Джайя, — подскочила эта худосочная, как её, что живёт на верстаке. — И я тоже, — поднялась вторая, Беатрис. — Пусть мужчины поговорят о делах. Чёртовы бабы. Проваливайте, все проваливайте. — Ты сделала, что я велел? — вспомнил он, обращаясь к Беатрис. — Ой, морковь… — спохватилась та. — Я сейчас, я быстро… Она, отворачиваясь, протиснулась мимо Пирса Маклахена и исчезла за дверью. — Я помогу Беатрис, — промямлил дурачок, направляясь следом за девкой. Хе-хе… Бедолага… Уже даже Пирсу Маклахену видно, как этот юродивый поглядывает на девку. Да только ты ж дурак, парень, и ничего тебе не светит. Такая баба вряд ли станет размениваться на идиотов… А с другой стороны… бабы — дуры же, кому не известно… А с третьей стороны — Пирсу Маклахену плевать на вас на всех. — Джайя, идёмте, — пигалица торопливо подхватила с дивана свою вышивку. Цыганка двинулась за ней, не сводя косого взгляда с Маклахена. Ах ты ж дрянь! Ты не сглазить ли хочешь, а?! Они с Деллахи остались одни. Пирс Маклахен подошёл к дивану, тяжело опустился на него, достал кисет, принялся скручивать раскурку. — Заплатишь мне за черномазую, — сказал, не глядя на хромого. — Двадцать пять. Твоя прихоть. Если б не ты, вылетела бы она отсюда в секунду. Не хочешь платить — так и будет. Заика пожал плечами, достал бумажник, бросил деньги на стол. — П-принёс? — спросил он, когда Маклахен, пыхтя, раскурил самокрутку. Пирс выпустил густую струю синевато-серого дыма, отрицательно покачал головой. — Нет мяса. По тридцать пять уже мясо. Курицу одну взяли да кролика.