— Ой, правда! — захлопала в ладоши Гленда. — Здорово! Давайте играть! Мистер Деллахи? — Ну, если вы х-хотите… — пожал плечами Деллахи. — Хочу, хочу! Обожаю играть в карты. Особенно вечером, при свечах, в хорошей компании — Ну и славно, — поднялась Джайя. — Хорошо, что нашлась забава вам. А я пойду тогда, посижу возле Меган. Мало ли что… 16. День семнадцатый. Пирс Маклахен Никому кроме себя самого ты в этой жизни не нужен. Маклахен всегда это знал, он усвоил это задолго до того, как понял, что и ему самому тоже не нужен никто. Человечество как таковое было ему, конечно, необходимо для жизни, но если бы однажды утром он проснулся на своём острове совершенно один в целом мире, это вряд ли его расстроило бы и уж точно никак не повлияло бы ни на его настроение, ни на продолжительность жизни. Жить Пирс Маклахен умел. И выживать умел. Что с человечеством, что без него — не всё ли едино. Он бы не пропал. Но эти твари, эти вши, не согласны были просто взять и исчезнуть. После себя они собирались оставить безжизненную землю, дохлую рыбу, мёртвых коров и пустые выжженные леса. В таких условиях даже Пирсу Маклахену выжить было бы не просто. После того разговора с Деллахи его мучила бессильная злоба. Он понимал, что чёртов хромой не позволит ему избавиться от своих постояльцев — просто взять и вышвырнуть их с острова. С другой стороны, оно, может, и к лучшему. По-разному можно раскинуть… Паром не приходил уже несколько дней, совсем не приходил. Количество еды стремительно уменьшалось, картошка таяла. Даже чёртово отравленное море, чёртов отравленный воздух не испортили аппетита этим вшам — они жрали, жрали и жрали, и просили ещё. Последние дни Маклахен держал своё старенькое ружьё заряженным. На всякий разный неожиданный случай. То, что хромой тоже при оружии, он не сомневался. У такого, даже если бы он не был убийцей, просто обязано быть оружие. А завтра истекает срок ультиматума. Возможно, завтра им всем конец. А возможно, и нет. Пирс Маклахен подыхать пока не собирается. И будь вы все прокляты с вашими проклятьями, цыганва! Он обвёл тяжёлым взглядом собравшихся за большим столом. Здесь были все, кроме Меган. Эта чёртова дура который день валяется в кровати и не встаёт даже когда Пирс Маклахен входит в её комнату. Только глаза её расширяются при виде мужа да рука начинает суетиться, метаться по простыне. А вторая рука у неё не шевелится. И Меган не говорит ничего, а только мычит что-то неразборчивое. Цыганка сказала, это кровь. Кровь ударила Меган в голову. А ведь это наверняка твоя работа, дрянь ты черномазая. Ты всё тёрлась возле Меган, каждый день лезла к ней с разговорами, всё толклась возле неё на кухне. Подсы́пала ей чего-то, как пить. И язык ей связала, чтобы она ничего не могла сказать, вывести тебя на чистую воду. Вон, лет восемь-девять тому у Коула из Лливенли жена так же слегла. А всё потому, говорят, что цыганку-гадалку к дому привадили… Убить. Убить чёртову бабу! — И-итак, М-мэ-э-маклахен? — Деллахи оторвал взгляд от стола, уставился в лицо. — З-зачем вы н-нэ-э-нас собрали? Затем и собрал, чтобы послать вас всех к чертям собачьим! Они расселись вокруг стола. Слева поблескивает лысиной Липси. Улыбается. Идиот. Вечно весёлый пентюх, который думает, наверное, что его дурацкая улыбка обезоружит атомную ракету, когда та прилетит. Дальше эта парочка — девка эта со своим дураком. Исхудала. Видишь, как тебе на пользу остров пошёл да и вся эта чёртова заваруха с войной. Никаких тебе диет не надо, не нужно мучить себя и других. Подожди, то ли ещё будет… Деллахи напротив сидит, смотрит в лицо. Да пошёл ты!.. Черномазая. Склонилась над столом, крестик в руках сжимает, будто молится. Всё верой прикрывается, а душу-то дьяволу продала. Вы же, цыганва — дьяволовы дети, это всем известно. Вы же потому такие чёрные, что адским огнём опалены. Придушить бы тебя, змея ты старая… Глиста в обмотках сидит, иголкой туда-сюда, туда-сюда… Всё вышивалки вышивает. Кому они нужны твои вышивалки! Сдохнете же все скоро, дура… — Поговорить надо, — тяжело произнёс Маклахен, не глядя на Деллахи. Чтобы не думал, что это на его вопрос кинулся отвечать хозяин. — Т-так г-гэ-э-говорите, — дёрнул бровями хромой. — Скажу, когда надо будет. — Угу. Маклахен придавил рыжего тяжёлым взглядом. Но у того глаза непроницаемые совершенно. В них смотришь, а не видишь ничего — как в пустоту смотришь, в которой даже свет тонет. — С завтрашнего дня паёк будет урезан, — произнёс Маклахен с удовольствием. — Вот как?! — поднял глаза Липси. Веселья в его глазёнках поубавилось. — Опять? — недовольно поморщилась Беатрис. А чего ты морщишься, девка. Ты радоваться должна — худей на здоровье! — Ужас! — прошептала глиста в обмотках. — Вот так, да, — кивнул Пирс Маклахен. — С утра передавали… Китайцы снова бомбили Поуис, Кередигион, Гвинед, Конун… Кармартенширу и Пембрукширу тоже досталось. Паром уже неделю совсем не ходит. Так что жрать придётся поменьше, и ничего с этим не поделаешь. Запасы не вечны и почти кончились. Мне легче убить вас всех, чем прокормить. — Боже! — воскликнула эта вышивальщица. — А что вы думаете, — усмехнулся Маклахен. — В работе-то от вас толку никакого, чёртовы неумехи. — П-полегче, М-мэ-э-маклахен. Он бросил на хромого быстрый взгляд, поморщился. Ты уж не испугать ли думаешь Пирса Маклахена, рыжая бестия? — Не нравится — проваливай, откуда явился, — сказал он спокойно. На Деллахи кричать было как-то… Не боязно, нет конечно, а… несолидно как-то. — Тебя, чёртов сын, никто здесь не держит. Полиция только рада будет твоему возвращению. — Ч-что? А чего ты брови поднимаешь, душегуб. Это ты вот перед этими пустоедами можешь корчить из себя кого хочешь. — А то, — усмехнулся Маклахен. — Я радио каждый день слушаю. И не надо на меня так смотреть, вон на них гляди; они, может, и испугаются. А мне твои страшные взгляды — что вороне тараканы. — О чём это он? — прошептала бледная немочь, встревоженно глядя на хромого. — Н-не знаю, — пожал плечами тот. — Не знаешь? — оскалился Маклахен. — Ну-ну… Только ты учти: я давно с ружьём сплю. — Это неправильно, — снёсся чокнутый. — Спать надо с женой. Хотя в вашем возрасте… Маклахен повернулся к нему всем телом, грохнул кулаком по столу так, что тот чудом не развалился. — Ты чего это, сморчок полоумный?! — рявкнул он. — Да я тебя в пол вобью, щенок! Я тебя в море выброшу! — Потише, господин Маклахен, — сурово произнесла подружка дурачка. — Какое неприкрытое хамство! — вспыхнула бледная немочь. — Я только пошутил, господин Маклахен, — враз побледнел дурак. — Наверное, неудачно. Простите, пожалуйста. Я и забыл, что госпожа Меган… — Пошутил, говоришь? — не унимался Маклахен. — Да ты, недоумок, как вообще… — З-за-а-замяли! — перебил хромой. — А ты, рыжий, не очень-то здесь! — упёрся в него взглядом Пирс Маклахен. — Ты думаешь, твоё слово тут что-то значит? Да не больше чем… — он кивнул на Ллойда, — чем брехня этого дурачка. — Сколько же в вас ненависти, — покачала головой дуракова подружка. — За что вы так ненавидите людей? — Ага, — усмехнулся Пирс Маклахен, — ты мне ещё проповедь прочитай про «возлюби ближнего своего» и всё такое… Короче, так. Кому что-то здесь не нравится — я, или условия проживания, — тот может собирать пожитки и проваливать отсюда прямо сейчас. Я никого сюда не звал и никого силком не держу. Он обвёл их всех презрительным и торжествующим взглядом… Молчите? Вот и помалкивайте, глисты. Удовлетворённо кивнул, опустился на стул. — Тем, кто забыл, напоминаю: завтра — первое. Узкоглазые начнут охаживать Англию. Я не знаю, как там это всё будет выглядеть — мне плевать и на них и на политику. Но одно знаю точно: на большой земле будет такая жаровня, что… Если кто-то хочет вернуться туда, я даже готов предложить лодку на радостях, за совсем небольшую плату. Лучше всего мне будет, если вы всем гуртом соберётесь и провалите. Но вы, кажется, совсем не рвётесь на материк, а? Или, может быть, я ошибаюсь?.. Он сделал паузу, наслаждаясь их беззащитным молчанием. — Вам ведь удобней сидеть под крылышком очень плохого и злого дядюшки Маклахена, — продолжал он, — подальше от печи, в которую набросают завтра дров узкоглазые. Понимаю. Но коли так, то вам придётся жить здесь по моим правилам. Это мой дом, мой отель. Значит, и правила — мои. — Страшно представить! — глиста в обмотках обвела всех вопросительным взглядом. — Неужели они правда решатся нанести ядерный удар? — Италия, Испания, — пожал плечами весельчак, — Египет, Норвегия… А чем Англия лучше? — Какой ужас! — немочь зябко передёрнула плечами. — А… А мы… мы не умрём? Пирс Маклахен сплюнул, хохотнул, качая головой над бабьей глупостью. — Так вот, — сказал он, — если кто-то из вас решит остаться здесь… Жильё и содержание с завтрашнего дня будет стоить вам двадцать фунтов. Подвал — пятьдесят. — Подвал?! — вытаращила глазёнки эта глиста в обмотках. — За пятьдесят? Какая глупость! Кто станет жить в подвале, да ещё за такие деньги! Спасибо, но я уж лучше останусь в своей комнате. — Специально для тупых барышень объясню, — усмехнулся Маклахен. — Подвал — какая-никакая защита от этой чёртовой радиации или чем там ещё они нас будут морить. Может травить будут, как тараканов, как этих… норвегов… Но я никого не неволю. Конечно, ты можешь оставаться в своей комнате. Только спрячься за гардению, чтобы не сдуло, когда прилетят ракеты. — Но… Но это очень дорого! — вступила Беатрис. — Так найди себе отель по средствам, — пожал плечами Маклахен. — На большой земле их полно сейчас, и все пустые. — Я… У меня нет таких денег, — поник лысиной весельчак. — У меня тоже, — произнесла цыганка. А тебе, дрянь, никто и не предлагал. Твоё слово здесь вообще лишнее. — Это не моё дело, — сказал Пирс Маклахен. — Или, может быть, я должен держать вас тут и кормить за бесплатно?