– До чего же здорово, – восторженно воскликнул Томми, – играет шарманка, вертится карусель, все вокруг шутят и смеются! У тиров было особенно оживлённо – каждому ведь охота показать свою меткость. – Давайте подойдём поближе, посмотрим, как стреляют, – заявила Пеппи и потащила за собой Томми и Аннику. Неприятная женщина, которая выдавала ружья, поглядела на подошедших детей и тут же отвела глаза, решив, что они недостойны её внимания. Но Пеппи, ничуть не смутившись, с большим интересом разглядывала мишень – нарисованного на листе картона смешного старика в синей куртке с шароподобным лицом и очень красным носом. Вот в нос-то как раз и надо было попасть. А если не в нос, то хотя бы в лицо – всё остальное считалось промахом. Дети не уходили, а хозяйка тира всё больше злилась: ей нужны были клиенты, которые стреляли бы и платили, а не эти трое бездельников. – Вы что, прилипли, что ли? Что вы здесь делаете? – зло спросила она наконец. – Как – что? Гуляем по площади и грызём орехи, – с серьёзным видом ответила Пеппи. – Нечего здесь торчать без толку да глазеть! – закричала женщина, окончательно выйдя из себя. Как раз в эту минуту к тиру подошёл новый клиент – холёный господин средних лет, с золотой цепью посреди живота. Он взял ружьё и с видом знатока взвесил его в руках. – Для начала – десять выстрелов, – заявил он с важным видом, – только для пристрелки. Он огляделся вокруг, чтобы увидеть, есть ли зрители. Но в этот момент никого, кроме Пеппи, Томми и Анники, поблизости не оказалось. – Ну, хоть вы, дети, поглядите, что значит классный стрелок. На меня стоит посмотреть! С этими словами он поднёс ружьё к плечу. Первый выстрел – мимо, второй – тоже, третий и четвёртый – тоже не попал. Пятая пулька угодила в подбородок картонному старику. – Да разве это ружьё? Рухлядь какая-то, а не ружьё, – пробормотал раздосадованный господин и гневно бросил его на прилавок. Тогда Пеппи взяла ружьё и прицелилась. – Попробую-ка я свои силы, – скромно сказала она. – Если не попаду, поучусь у дяди. Панг, панг, панг, панг, панг! Пять пуль подряд уложила Пеппи картонному старику прямо в нос, потом сунула хозяйке тира золотую монету и пошла дальше. Карусель вертелась так весело, что Томми и Анника, подойдя поближе, от восторга запрыгали на месте. Дети сидели на чёрных, белых или рыжих конях с настоящими гривами, которые развевались на ветру, и кони эти выглядели совсем как настоящие, к тому же на них были сёдла и сбруя. И коня можно было выбирать по своему вкусу. Пеппи купила билетов на целую золотую монету – их оказалось так много, что она едва засунула их в свой большой кошелёк. – Если бы я прибавила ещё монету, они дали бы мне целый рулон билетов, – сказала она Томми и Аннике, которые её ждали в сторонке. Томми облюбовал себе чёрную лошадь, а Анника – белую, Господина Нильсона Пеппи посадила тоже на чёрную, которая выглядела особенно дико. Господин Нильсон тут же стал перебирать ей гриву, ища, видимо, блох. – Как, Господин Нильсон тоже будет кататься на карусели? – с удивлением спросила Анника. – А почему же его лишать такого удовольствия? – в свою очередь удивилась Пеппи. – Если бы я знала, что здесь карусель, я взяла бы с собой и свою лошадь, ей ведь тоже нужно какое-нибудь развлечение. А лошадь, катающаяся на лошади, – что может быть веселее? Тут Пеппи вскочила на рыжую лошадь, и секунду спустя карусель завертелась, а шарманка заиграла: «Вспомни наше детство и те весёлые забавы…» Кататься на карусели – это просто замечательно, так считали Томми и Анника. У Пеппи тоже был очень довольный вид: она стояла на голове, упираясь руками в седло, и болтала ногами, а её длинное платье обвивалось вокруг шеи. Люди, проходившие мимо, видели только кончики рыжих косичек, зелёные штанишки и длинные тонкие ноги Пеппи в разных чулках: на одной ноге – коричневый чулок, на другой – чёрный, причём ноги весело мотались взад-вперёд. – Вот как настоящие дамы катаются на каруселях! – заявила Пеппи после первого круга. Дети не слезали с карусели полчаса, и в конце концов Пеппи призналась, что у неё закатываются глаза и что она видит не одну карусель, а целых три. – Мне теперь трудно решить, на какой из этих трёх каруселей надо кататься, поэтому, чтобы не ломать себе голову, нам лучше, пожалуй, пойти дальше, – сказала она. Но у Пеппи осталась ещё целая куча неиспользованных билетов, и она раздала их детям, которые толпились вокруг, но не могли кататься, потому что у них не было денег. Возле балагана стоял молодой парень и выкрикивал: – Торопитесь, торопитесь! Наше представление начнётся ровно через пять минут. Торопитесь, а то опоздаете. Захватывающая драма под названием: «Убийство графини Авроры, или Кто притаился в кустах?» – Если кто-то в самом деле притаился в кустах, то надо поскорее выяснить, кто же это, – заявила Пеппи. – Пошли, Томми и Анника! Не могу ли я купить билет за полцены? – спросила она у кассирши в непонятном приступе скупости. – А я обещаю смотреть представление только одним глазом. Но кассирша почему-то и слышать не хотела о таком предложении. – Я что-то не вижу ни кустов, ни притаившихся там людей, – проворчала Пеппи, когда она вместе с Томми и Анникой села в первом ряду перед закрытым занавесом. – Так ведь представление ещё не началось, – объяснил Томми. Но тут как раз раздвинули занавес и на сцену вышла графиня Аврора. Подойдя к рампе, она стала ломать руки и разными жестами изображать свою печаль. Пеппи следила за ней с огромным интересом. – У неё наверняка случилось какое-то горе, – шепнула Пеппи Аннике. – А может быть, просто расстегнулась английская булавка, и она её колет. Но скоро выяснилось, что у графини Авроры и в самом деле случилось горе. Она закатила глаза и стала сетовать: – Какая я несчастная! Какая я несчастная! Нет никого на свете несчастнее меня! Детей у меня отняли, муж таинственным образом исчез, а сама я окружена мошенниками и бандитами, которые хотят меня убить. – Ах, как ужасно это слышать! – воскликнула Пеппи, и у неё покраснели глаза. – Ах, лучше бы мне умереть! – не унималась графиня Аврора. Тут Пеппи разразилась рыданиями. – Милая тётя, прошу тебя, не убивайся так! – крикнула она, не переставая всхлипывать. – Все ещё может исправиться: дети твои, может быть, найдутся, и замуж ты можешь ещё раз выйти. Ведь столько есть на свете женихов, – утешала её Пеппи сквозь слёзы. Но тут появился директор театра (это он стоял у входа в балаган и зазывал публику перед началом представления), подошёл на цыпочках к Пеппи и шепнул ей, что, если она не будет сидеть тихо-тихо, ей придётся уйти из зала. – Хорошо, я постараюсь молчать, – обещала Пеппи и вытерла глаза. Спектакль был на редкость захватывающий. От волнения Томми беспрестанно вертелся на месте и теребил свою фуражку, а Анника была не в силах разжать руки. Глаза Пеппи блестели, она ни на мгновение не могла отвести их от графини Авроры. А дела у бедной графини складывались всё хуже и хуже. Не чуя опасности, пошла она погулять в сад. Но тут вдруг раздался вопль. Это Пеппи оказалась не в силах сдержать своего ужаса – она увидела, что за деревом притаился какой-то тип, вид которого не внушал ничего хорошего. Графиня Аврора тоже услышала какое-то подозрительное шуршание, потому что она спросила с испугом в голосе: – Кто притаился там, в кустах? – Это я тебе сейчас скажу, – живо отозвалась Пеппи, – там стоит какой-то ужасный парень, вид у него опасный, и у него огромные чёрные усы. Беги скорей домой и запрись получше. Но тут театральный директор подлетел к Пеппи и сказал, чтобы она немедленно покинула зал. – Ни за что на свете я не уйду! – воскликнула Пеппи. – Как, ты хочешь, чтобы я бросила несчастную графиню Аврору в такую трудную минуту?! Да ты меня не знаешь! Тем временем на сцене продолжалось действие. Парень с чёрными усами, спрятавшийся за деревом, вдруг бросился вперёд и схватил графиню Аврору. – Пришёл твой последний час, – злобно прошипел он сквозь зубы. – Это мы ещё посмотрим, её ли последний час пришёл или твой, – завопила Пеппи и одним прыжком очутилась на сцене. Она схватила парня с усами за шиворот и швырнула его в ложу, обливаясь от волнения слезами. – Как ты только мог броситься на несчастную графиню, – всхлипывала она, – что она тебе такого сделала? Подумай только, что детей у неё уже отняли и муж куда-то пропал. Она ведь совсем одинока! Тут Пеппи подошла к графине, которая почти без чувств опустилась на садовую скамейку. – Ты можешь прийти ко мне и жить в моём домике сколько захочешь, – сказала Пеппи, чтоб ободрить графиню. Громко рыдая, Пеппи вышла из театра вместе с Томми и Анникой. Вслед за ними выскочил театральный директор и погрозил им кулаком. Но люди в зале хлопали в ладоши – они, видно, считали, что это был очень хороший спектакль. Пеппи вытерла лицо подолом своего платья и сказала: – Что же, теперь надо нам немножко повеселиться, так много горя вынести трудно. – Пойдём в зверинец, – предложил Томми, – мы ещё там не были. Сказано – сделано. Но прежде Пеппи подошла к ларьку и купила шесть бутербродов и три стакана лимонада. – От слёз у меня всегда разыгрывается страшный аппетит, – сказала она. В зверинце было на что посмотреть: там стоял слон, в одной клетке ходили два тигра, в другой расположились морские львы, которые перекидывали друг другу мяч, в третьей прыгали обезьяны, в четвёртой притаилась гиена, а в огромном ящике с решёткой свернулись два удава. Пеппи сразу же поднесла Господина Нильсона к клетке с обезьянами, чтобы он смог повидаться со своими родичами. Ближе всех сидел старый печальный шимпанзе. – Поздоровайся с ним как следует, Господин Нильсон, – сказала Пеппи, – я думаю, что это троюродный дядя твоего внучатого племянника. Господин Нильсон снял свою соломенную шляпу и почтительно отвесил поклон, но старый шимпанзе не удостоил его ответным приветствием. Каждый час из ящика вынимали удавов, и прекрасная фрейлейн Па́ула, укротительница змей, выходила на эстраду и демонстрировала удавов публике. Ребятам повезло: они попали как раз на такое представление. Анника очень боялась змей, поэтому она всё время держала Пеппи за руку. Фрейлейн Паула взяла из рук служителя огромного удава и повесила его вокруг своей шеи как боа. – Это, должно быть, змея-боа, – пояснила Пеппи Томми и Аннике. – Интересно, а другая какой породы? Недолго думая Пеппи подошла к ящику и вынула вторую змею. Она оказалась ещё больше и ещё ужаснее первой. Пеппи повесила её себе на шею, точь-в-точь, как это сделала фрейлейн Паула. Все присутствующие в зверинце закричали от ужаса. Укротительница быстро засунула свою змею в ящик и кинулась к Пеппи, чтобы попытаться спасти её от верной смерти. Змея, которую Пеппи повесила себе на шею, испугалась и рассердилась, ей не нравился шум вокруг, и она решительно не понимала, почему ей нужно висеть на шее у маленькой рыжей девочки, а не у фрейлейн Паулы, к которой она привыкла. Поэтому она решила проучить эту дерзкую рыжеволосую девчонку, чтобы ей неповадно было зря тревожить почтенных змей, и она сжимала кольцо тем движением, которого достаточно, чтобы задушить быка. – Брось, пожалуйста, свои старые уловки, со мной это не пройдёт, – сказала Пеппи, – я видела змей пострашнее тебя, можешь мне поверить. В Восточной Индии.