— Тебе нужно кое-что объяснить, милая, — взвизгнула Клэр, подпрыгивая вверх и вниз от радости. — Уууу! Вперед, Томмен, вперед! — Объяснить? — я переспросила. — О чем? — О том, почему этот парень внизу смотрит на тебя так, будто хочет тебя съесть, — ответила она, а затем указала явно очевидным пальцем прямо на Джонни, который снова смотрел прямо на меня. — Я не знаю, — выдавила я. — Я понятия не имею, что здесь происходит. Все его товарищи по команде носились вокруг, как сумасшедшие, прыгали и праздновали, а Джонни выглядел растерянным. Он был буквально завален людьми, начиная от учителей и студентов и заканчивая местными журналистами и операторами с микрофонами, приставленными к его лицу. Что выделялось, так это его безупречное самообладание. Ничто из этого не беспокоило его. Ни капельки. Он выглядел воплощением хладнокровия, спокойствия и собранности, когда отвечал журналистам и благодарил болельщиков, хлопавших его по плечам, но каждые несколько мгновений его взгляд возвращался ко мне. Я этого не понимала. Хуже того, его внимание взволновало меня. — Почему они толпятся вокруг него? — спросила я в замешательстве, чувствуя грусть за других парней в команде. Клэр закатила глаза. — Ах, потому что он Джонни Кавана. — И что? Я не понимала. — Давай, — взвизгнула она, а затем схватила меня за руку, буквально протащив меня через трибуны на поле. Возможно, мы и не выглядели неуместно, учитывая, что на поле была половина школы, но я определенно чувствовала это, когда неуклюже тащилась за ней. — Хьюи! — Клэр вскрикнула, подбегая, чтобы обнять своего старшего брата. — Ты был потрясающим. — Благодарю, сестренка, — ответил он, похлопывая ее по спине, пока он искал в толпе. Очевидно, найдя то, что он искал в виде крошечной рыжей девушки, Хьюи быстро отставил сестру в сторону и поспешил в ее сторону. — Я хочу этого, — вздохнула Клэр, наблюдая, как ее брат поднимает свою девушку и кружит ее. — Очевидно, не с моим братом, — она поморщилась. — Но то, что у них есть. — Она снова вздохнула. — Я хочу этого когда-нибудь. — Медвежонок Клэр! — позвал знакомый голос. Клэр развернулась, и я клянусь, что все ее лицо осветилось, когда она заметила Гибси, бегущего к нам. — Ты сделал это! — закричала она, а затем бросилась на него. Он казался таким же взволнованным, как и она, и поймал ее. Я наблюдал за ними несколько минут, пока они крутили друг друга, полностью поглощенные своим собственным пузырем, когда они оживленно обсуждали разные моменты игры. Либо Клэр была невежественна, либо Гибси был невежественным, либо они оба были так же слепы друг к другу, потому что я могла чувствовать, видеть и ощущать химию, исходящую от них. Чувствуя себя неловко и не в своей тарелке, я засунула руки в карманы пальто и быстро развернулась, пробираясь сквозь толпу сторонников Томмен. Я была знакома с днем матча. Я была на достаточном количестве игр Джоуи. Но это было по-другому. И я чувствовала себя имплантатом. — Эй… — услышала я до боли знакомый голос, отвлекая меня от моих мыслей, — Подожди! Основная человеческая природа заставляла меня поворачиваться, чтобы посмотреть, кто кричит и направлено ли это на меня. Когда мой взгляд упал на Джонни, бегущего ко мне, мое сердце бешено колотилось о грудную клетку. Боже мой. Что он делал? Почему он подошел ко мне? Что, черт возьми, происходит? — Как дела? — Спросил Джонни, сокращая расстояние между нами, его голос, по понятным причинам, задыхался от напряжения на поле. — Э, это, ах, все идет хорошо, — я запнулась на своих словах, полностью сбитая с толку, снова находясь так близко к Джонни. — Хорошее настроение? — Я добавила неубедительно, а затем сразу вспыхнула от смущения. — Ты, должно быть, чувствуешь себя хорошо, — вздохнув, я подавил желание застонать и закончил, пробормотала, — я имею в виду: как у тебя дела… — Все идет хорошо, — ответил Джонни с улыбкой, от которой две крошечные ямочки на его щеках стали еще глубже. Я впервые увидела эти ямочки на щеках, и моя память впитала их, как губка. — Это хорошо, — выдохнула я, пытаясь сосредоточиться. В отличие от последнего раза, когда я была рядом с ним — когда я видела звезды — или в коридорах, когда он был размытым пятном движения или находился слишком далеко, чтобы хорошо рассмотреть, у меня был четкий, свободный от сотрясения, беспрепятственный обзор его лица. И, боже, от этого вида захватывало дух. Как будто, по-настоящему, он был поразительно, болезненно, отвлекающе привлекательным. У него было замечательное телосложение с высокими скулами и сильной челюстью, припухлыми губами и беспорядочной копной темно-каштановых волос, которые были стильно выбриты по бокам, с дополнительной длиной на макушке. На его лице были отметины парня, который участвовал во многих драках. Над его левой бровью был свежий кровоточащий шрам, его нос явно был сломан раз или два, а его правая скула быстро багровела. — Ты помнишь, кто я, верно? — спросил он, все еще улыбаясь, хотя теперь он выглядел немного нервным, вероятно, потому, что я смотрела на него, как на лиану. — Шэннон как река. О Боже. — Да, — выдавила я, чувствуя, как каждая унция крови в моем теле приливает к щекам, когда я заправила выбившуюся прядь волос за ухо. — Я помню тебя. — Не зная, что еще сказать или сделать, я глупо подняла руку и помахала. — Привет, Джонни. Что со мной было не так? Серьезно? Я только что помахала ему рукой? Пока я с ним разговаривала? Боже… — Привет, Шэннон, — ухмылка, которую он показывал, превратилась в широкую, идеально прямую, жемчужно-белую улыбку. О, крекеры… — Ну, со мной все хорошо, — сказала я немного напряженным тоном. — И ты хорошо. Итак, все… хорошо. — Это хорошо, — ответил он, подергивая губами. — Да, все хорошо, — ответила я, съежившись от своей неловкости. — Хорошо, — Джонни ухмыльнулся, глядя на меня сверху вниз. Униженная, я посмотрела на его лицо, а затем быстро отвела взгляд, стараясь никогда больше не произносить слово «хорошо». — Я смотрела ваш матч, — выпалила я вместо этого. — Поздравляю. О да, Шэннон, потому что это намного лучше. Ты должна был придерживаться хорошего, идиотка!