– Ууу… Ну все, Ваня, держись. – решил поиронизировать Рауль. Вероника же особо не готовясь буцнула по мячу так, что тот просвистел мимо опешившего Баданды и вскоре застрял в ветвях дерева. – Вот это я понимаю, удар, – похвалил подругу Эрик Айкунтер, – только вот не могу понять, крестовина или девятка. – Яйца всмятку! – пошутила Вероника. – Завистники чертовы. Ну а что если не шедевр, что с того? Кому-то шедевр, кому-то не шедевр. Вот мне нравится, когда мне юноши, пышущие здоровьем и сгорающие от первых любовных порывов, стихи посвящают. Я особо и не вникаю в слова. Лепечут себе о любви что-то, и то приятно. – А собственно, кому какое дело, что такое литература? – отзывается Баданда, вызволяя мяч из буковых веток. – Может, ее придумали лишь забавы ради, или лишь для того, чтобы написать о том, что она тоже бессмысленна. Упражнения с мячом и праздная болтовня продолжились с перерывами на выпивку. Сказка Вновь встретившись, Мино и Роза вновь вспоминали запахи друг друга, повадки, взгляды, особенности кожного покрова своих тел. Трогали друг друга с особой нежностью, соперничая в способах сделать приятно. Вьющиеся волосы Розы плавно ложились ей на плечи. У Мино прически вовсе не было, но копна его выгоревших на солнце волос напрашивалась на то, чтобы ее потрепали, чем Роза и занималась периодически. Мино незамедлительно переселился в номер Розы, который по определению они должны были занимать вдвоем. И на своей гигантской кровати, и не только на ней они занимались разнообразными соитиями: по-человечески, по-собачьи, по-кошачьи, бесчеловечно, как делают это дельфины, представители других галактик и вселенных. «О! У! А!» разносилось по всему дому, обвитому плющом. Краснели апельсины на деревьях под балконом и окном, заглядывая то на балкон, то в окно, и наблюдая за безудержным праздником двух тел. «Эй! Ай! Ой!» – вторили птички в садах доносившимся из дома звукам. Так первый день их прошел и ночь, и еще один день, и еще одна ночь. И еще один день, но третья ночь началась с того, что, наспех поужинав изумительным ужином, который доставил в их номер брат Марты из Даугавпилса, лицо которого уже пару дней было отмечено печатью благодати, они вышли на просторный балкон, устроились в удобных креслах, наладили связь, соприкоснувшись руками, и принялись всматриваться в озаренное лунным светом небо. – Смотри, метеоры! – воскликнула Роза. – Они летят… – И правда… – встрепенулся Мино. – Это метеорный поток. Роза: Они просто куда-то летят… Мино: На помощь к кому-то спешат. Роза: Мы тоже скитальцы, Мино. Мино: Так можно искать всю жизнь. Роза: Пока не найдем. Мино: Ты склонна? Роза: Я склонна! А склонен ли ты? Мино: Я склонен… Роза: Значит мы оба склонны даже на склоне дней… Мино: …скитаться среди огней Роза: …космических метеоров. Они счастливы. Они нашли решение. Они уверовали в то, что их любовь станет в реальном мире еще сильнее, заиграет еще более яркими красками. Их восторженные взгляды устремлены в ночное небо. Накануне Ничего не предвещало ничего. Только у Мино и Розы от рассматривания невыдуманных предметов, попавших в этот литературный мир из мира реального вместе с Густаво Флоресом, возникало непреодолимое желание прикасаться к ним. У этих предметов был другой цвет, они источали сияние. Пиджак из льна переливался всеми цветами радуги, расческа из обычной синей пластмассы казалась деревянной и позолоченной, светилась живым светом открытка с морем с одной стороны и надписью: «Милому Густаво от Розы на много-премного лет…» с другой. И да, духи, этот черный стеклянный флакон, в котором отражались лучи любой звезды, включая Луну в виде исключения, был украшен маленькими белыми звездочками. Серая лента, обволакивавшая некогда упаковку из ткани воздушного цвета, пестрела на безликом постельном белье. Книга с названием U for Universe лежала на прикроватной тумбочке с правой стороны, так как Густаво был правшой, искренне презиравшим леваков. Не были в силах открыть ту книгу ни Роза, ни Мино. Спустя секунду Роза (сопрано) и Мино (тенор) стояли так, что их затылки соприкасались. Иван Баданда (ударные), Рауль Лоховелло (гитара), Эрик Айкунтер (перкуссия) и Верноика Ингезонд (бэк-вокал) зашли из сада, там, где бассейн, воспользовавшись второй дверью, ведущей в номер Густаво Флореса. Густаво Флорес: Да, быстро вы созрели. Ну что ж, слушаю вас. Баданда: Айн, цвай, драй, фир (удар в большой барабан). Песня началась, аж встрепенулись в парке хиппи. Мино: Оживи нас, оживи. Оживи нас ради бога. В мир реальный погрузи, нам туда теперь дорога. Там, куда стремимся мы, ждут нас боль, печаль и скука, мы готовы к этим мукам, мы готовы к этим мукам, ты нас только оживи! Короткий проигрыш. Роза: Новый мир нам покажи! Пусть жесток он и коварен, дай нам жизнь свою прожить, как обычным божьим тварям. Пусть мы в мире том умрем без особого геройства. Извини за беспокойство, извини за беспокойство, мы еще в нем не живем! Длинный проигрыш, соло на гитаре. Мино и Роза: (вместе, Вероника Ингезонд на подпевке) Отпусти нас, отпусти! Отпусти нас ради бога! В путь нас взглядом проводи, пусть тот взгляд не будет строгим, чтобы вспоминать тебя, если вдруг дано проститься навсегда нам, и присниться смогут нам лишь наши лица, исключительно любя. Вдруг в комнату, воспользовавшись главной дверью, заходит Ильма, голая и с саксофоном на перевес, но выдувает уже совсем другую мелодию. Все в экстазе. Густаво Флорес: (аплодируя) Что ж, недурно-недурно. (Прекращает хлопать) Есть у меня одна парочка на примете. Как только каждый из них прочитает последнюю строчку из U for Universe, так тут же окажется здесь, внутри книги, любой книги, литературы, в общем. Все зависит от их воображения. Я туда смотаюсь по-быстрому, всучу им рукопись – и дело в шляпе. Ну а вы соответственно переместитесь в тот, реальный мир, гадкий и противный, раз уж вам так хочется. (В сторону, с ухмылкой) Пожить им, видите ли, захотелось реальной жизнью. Мино: А разве они ее еще не читали? Она же здесь повсюду, эта книга. Густаво Флорес: (с огоньком в глазах) Правильно, здесь она есть, а там-то ее нет, в реальном мире. Чувствуешь разницу? Мино: А эта? (Мино указал на книгу, лежавшую на тумбочке) Эта книга ведь с вами прибыла оттуда? И кто эта Роза, для которой вы «милый Густаво … на много-премного лет»? Неужели она? (Мино указал на Розу Бонкур, стоявшую рядом с тумбочкой). Густаво Флорес: (с тоской в голосе) Ах, Мино-Мино… Как ни странно, именно этой Розы вовсе нет (Густаво Флорес указал на открытку с морем, которую в тот момент рассматривала Роза Бонкур, кем бы она ни была). Нет, как, возможно, никого и ничего нет. Да, я сам подписал эту открытку, сам себе, а эта Роза – это проза моей жизни, несбыточная мечта как там, так и здесь. Так сложилось. А книга… Это придуманный подарок, который я жаждал получить от той самой невозможной Розы, кем бы она ни была. Когда я прибыл сюда, я сам положил этот сверток рядом с дверью номера. Выдуманная мной Роза прекрасно ориентировалась в пространстве и подарочных упаковках. Своему милому другу Густаво Флоресу она подарила бы нежно обернутый легкой тканью воздушного цвета предмет. К обволакивающей его ленте была бы приколота открытка с надписью: «Милому Густаво от Розы на много-премного лет…» (а на открытке – море). Я все это придумал, Мино. А стук в дверь был произведен действительно горничной, или кем бы то ни было. Представить это не сложно. Встревожили меня лишь удары в дверь Ивана Баданды, как выяснилось позже. А сейчас возникло пространство беспрецедентной свободы. А книга пуста. Есть только обложка с названием. Открой, Мино, посмотри. Там все страницы пусты. А вы могли бы мне привезти, пока ехали, экземплярчик той, которой тут у вас все зачитываются. Это же твой проект. Эсьен Мулле же для этого тебя и пригласил, чтоб устроить прорыв века, издав твою книгу, Мино. Мино: (недоуменно) Так, кто ж знал? Это же вы все придумали. Роза Бонкур: (задумчиво) Ммм… А вот я прихватила одну. Сейчас принесу, она у меня в номере. – Ничего себе, – вместе воскликнули Густаво и Мино. А Роза уже выбежала из комнаты и устремилась в свой номер на втором этаже, где ночи ей были милее дней. Через пару минут Роза опять зашла в номер Густаво Флореса. В руке, возможно, левой, она держала книгу с названием U for Universe на обложке. Мино тут же выхватил ее из рук Розы с возгласом «скузи, пер фавор» и открыл ее. Смотрел внутрь изумленно и листал страницы. Мино: Она тоже пуста! Густаво Флорес: Как так? Вы даже не удосужились заглянуть в нее раньше… Роза Бонкур: Ну, вы же этого не придумали. Сорри, пардон, mea culpa. А людям нравится. Сотни тысяч экземпляров продано. Густаво Флорес: Мда, и то правда. А имя? Кто значится автором сейчас? Роза Бонкур: Сейчас Штольц под псевдонимом Винни Тер-Психорян, а раньше, до исчезновения Мино, то есть, его освобождения, мы печатали просто U for Universe by No Name. Это была такая фишка. Якобы в целях следствия имя разглашать нельзя. Потом, ясное дело, Веня взял все в свои руки, когда Мино испарился. Он хотел было сделать автором книги «Винсента», но это слишком латинское имя, а легенда о непризнанном гении из восточной Европы уже укоренилась в сознании доверчивых покупателей. Пришлось ему остановиться на Винни. Но вариант с No Name все равно продавался лучше. Мино: (обреченно) Значит я ничего не написал. Роза Бонкур: (ласково) Но ты написал «Топик Илоны». Густаво Флорес: Многострадальный Веня-Винни… Несостоявшийся Винсент. Любил себе преспокойно чуть ли не первую красавицу Парижа, и тут, на тебе, Мино появился. Винни рехнулся, видать, от ревности? Да, наломал я тут с вами дров. Ну что ж: на то она и книга, чтобы ее написать.