2. — Садись, Алексей Михайлович, — начальник уголовного розыска полковник Пушных указал на стул. — Дело вот какое. В семь сорок мне звонили со станции Таежная. Из линейного отделения милиции. Они там проводят рейды по выявлению бродяг. Ночью в избушке обнаружили неизвестного с крупной суммой. Привезли на станцию, оставили там в милицейской комнате на попечение сержанта. Неизвестный разыграл сердечный приступ. Пока сержант бегал за лекарством, выбил окно и ушел. — Без денег? — уточнил Шатохин. — Да. Еще одна деталь. Хоть сильно рисковал, сразу не бросился наутек, прежде вошел в вокзал, из автоматической камеры забрал вещи. Опергруппа управления на транспорте прибудет в Таежное позднее. Нам ближе. Прошу выехать немедленно. Не исключено, за всем этим что-то серьезное потянется. Таежная встретила по-настоящему весенней погодой. После затяжного ненастья с холодами и снегопадами настала пора оттепели. Раннеапрельское солнце ослепительно щедро светило. Почерневший снег вдоль железнодорожных путей оседал, с насыпи текли ручьи. Шатохин, подъезжая к станции, из окна глядя на хлынувшее половодье, мысленно поздравил себя, что не поверил прогнозу, захватил с собой сапоги. Поезд прибыл на третий путь. Первый и второй были заняты пассажирскими составами дальнего следования. Попасть в здание вокзала можно было, пройдя через мост. Шатохин спрыгнул на сухую, чистую, недавно подметенную асфальтированную платформу, пошел по ней. Шагая через ступеньку, размахивая портфелем, поднялся на мост. Вид с высоты открывался прекрасный. Густая сеть железнодорожных путей расстилалась, убегала вдаль. Накатанные миллионами колес, ослепительно сверкали рельсы. Метрах в трехстах стояло вытянутое, окрашенное в желтый цвет двухэтажное здание вокзала. Выложенные фигурной кладкой стены, богатые лепкой радовали глаз. Вокзал был красив. Недаром, пока не был реставрирован, а фактически выстроен заново вокзал в Новосибирске, таежинский считался самым красивым на всем рельсовом пути от Урала до Тихоокеанского побережья. Хорошо сохранившийся с начала века, заботливо ухоженный, он и теперь в чем-то превосходил лучшие железнодорожные вокзалы Сибири и Дальнего Востока. Близко вокруг не было других крупных строений, а те, что в отдаленье, — одноэтажные, и вокзал, словно остров, высился среди рельсовых путей. Они охватывали вокзал с двух сторон, щедро серебрясь и бликуя, будто текучие водные струи. Пока Шатохин, жмурясь, окидывал взглядом станцию с высоты моста, поезд с первого пути ушел. Еще спустя минуту медленно поплыл другой пассажирский состав. А голос дикторши, звонкий и задорный, объявлял уже, что с соседних станций вышли и вот-вот прибудут, займут освободившиеся пути другие поезда; называл номера уходящих и прибывающих электричек. Недаром станция узловая. Голос дикторши почти не умолкал. В разгаре дня движение было напряженным. Конечно, ночью круговорот поменьше, пассажиры не толпятся на перроне, электрички на приколе. И все равно движение круглосуточно беспрестанное. Не мудрено, что Неделин сумел скрыться, думал Шатохин, спускаясь с моста. На перроне было оживленно. Радуясь погожему дню, многие пассажиры из зала ожидания перекочевали на скамьи под открытым небом. Ресторанные буфетчицы тоже охотно высыпали на улицу, вынесли из помещения столики, торговали с них напитками и снедью. Шатохин выпил стакан подогретого брусничного морса, походил в толчее. Невольно глазами смерил расстояние от нижнего края окон второго этажа до земли. Прилично, метров пять. В милицейской комнате, когда Шатохин вошел, сидели двое — грузный, лет сорока пяти, капитан и молодой худенький сержант. — Вы из крайцентра? Шатохин? — спросил капитан вставая. — Точно, — сказал Шатохин. — Хотел вас встретить, да номера вагона не знал. Угадал, что вы сюда сразу заглянете, — сказал капитан, пожимая руку. Представился: — Никонов, начальник линейного отделения милиции. Шатохин никого заранее не извещал о своем приезде. Видимо, это Пушных позвонил. При всей своей занятости он никогда не забывал переговорить с людьми, с которыми в командировке его сотруднику так или иначе придется контактировать. Было это вовсе не обязательно, но приятно. — А это Свиридов, — представил начальник линейного отделения сержанта. — Можно сказать, главный виновник всех наших хлопот. Сержант покраснел. — Лейтенант сейчас должен подойти, — взглянув на часы, продолжал Никонов. — Нынче от службы оба свободны, я вызвал. Решил, что вы захотите с ними в первую очередь встретиться. — Лейтенант Глазов? — уточнил Шатохин. — Да... А вот и Глазов явился. Шатохин обернулся. В дверях стоял парень среднего роста, примерно одного с сержантом возраста, лет двадцати трех, одетый в демисезонное пальто и спортивную шапочку с надписью «Снежные узоры». Лейтенант поздоровался, снял перчатки и стоял, не зная, удобно ли первым протянуть руку Шатохину. Капитан кивком велел ему садиться, и он занял стул рядом с сержантом. — Может, перейдем в мой кабинет, удобнее будет, — предложил капитан. — Зачем? Не нужно, — отказался Шатохин. — Тогда, если не нужен вам, пойду. Дела. А вы раздевайтесь, — предложил Шатохину. — И ты, лейтенант, тоже, — повернулся к Глазову. — Что как на вокзале сидеть. Шатохин улыбнулся при этих словах: они в буквальном смысле были на вокзале. — Николая ругают, — сказал Глазов, кивнув на сержанта, когда остались втроем. — Мне, конечно, тоже досталось, но меньше. Хотя самую большую глупость спорол я, когда на одиннадцатый километр поехал. — Зачем понадобилось срочно ехать? — А вот спросите... И на другой бы день скатали, и позднее, ничего бы не изменилось. Сигнал был: там в брошенном домике стрелочника поселились какие-то бродяги. Брагу варят и пьянствуют. Два дня уж как был сигнал, вот и решил... — Что решил? — Честно говоря, — торопливо продолжал Глазов, — я подразумевал, что с ним не все в порядке. Но что с уголовщиной связано, не допускал. Мало, что деньги. И что под нары забросил их, объяснимо. Точно ведь могли бродяги нагрянуть. А на одиннадцатый километр поехали, задумался: почему у него карманы пустые? Всегда какие-нибудь ненужные бумажки скапливаются. В дороге особенно. Если привычка сразу лишнее выкидывать, тогда почему билет использованный сохранился? Сразу, когда задержали его, я на билет взглянул, там цифры были написаны — четверка и две двойки. Значения не придал. Подумал, цифры — номер поезда. А тут вдруг дошло: через нашу станцию четыреста двадцать второй не ходит. Мелькнуло — это ячейка АКХ. Значит, вещи у него были, а сказал — все украли. Понял, что поторопился на одиннадцатый километр ехать. Машинисту возвращаться велел, а обратно нельзя. Колея одна, встречный состав вот-вот с Таежной будет. Пока на запасном пути стояли, встречный пропускали, пока возвращались... Разбитое окно увидел, еще надеялся, что хоть вещи не успел забрать. Успел... — Как установили, что он вещи забрал? — спросил Шатохин. — Автоматические камеры в зале ожидания, пассажиры видели. Приметы сходятся. И время. Как раз в те минуты, когда Николай за лекарствами бегал. — Криминалист был? Отпечатки пытались снять? — Был. Горотделовский. Не удалось. В перчатках открывал. Свидетельница внимание обратила, потому что в перчатках шифр неловко набирать. — В окне он какую створку выбил?— задал Шатохин следующий вопрос. — Вот. В левом окне крайнюю, — сержант показал какую именно. — Так. — Шатохин подошел к окну, припал к стеклу. Краешек водосточной трубы, окрашенный серебрянкой, был виден. — Постарайтесь вспомнить, когда привели сюда Неделина, он к окну не подходил? Вопрос был чисто формальный. Шатохин был уверен, нет, не подходил. Письменные столы в двух шагах от окон, и чисто условно, разумеется, но создавали в милицейской комнате границу, пересекать которую могли только свои сотрудники. — При мне не проходил. Повесил пальто на вешалку и сел на диван, — ответил лейтенант. Шатохин взглянул на сержанта. — После этого не вставал со скамьи, — ответил Свиридов. — Сколько вы отсутствовали? — Три минуты... Пять ноль семь было, когда выбежал за дверь. В общей сложности пять минут прошло. Думал, он плечом подпирает. А увидел, что сбежал, сразу в дежурку позвонил. — Чего проще раньше было позвонить. Чтоб нитроглицерин этот тебе принесли, — сказал лейтенант. — Или уж «скорую» вызвать. — Да. Кассиров можно было по телефону попросить или парикмахеров. Они ночью не заняты, — согласился сержант. — Растерялся. — Не будем об этом, — сказал Шатохин. — Как по-вашему, рассчитывал он, что дверь останется незапертой? — Да если бы и надеялся даже, — с горячностью сказал сержант Свиридов. — Другого выхода, кроме как в центральный зал, отсюда нет. Аптечный киоск в центральном. Пока брал лекарства, следил, выход просматривается. — Значит, он сразу через окно улизнуть надеялся, когда отсылал вас? — Выходит... — Вот и загадка: как Неделин, не бывая здесь раньше... Не бывал ведь?.. — Нет, — дружно враз ответили Свиридов и Глазов. — ...не бывая здесь раньше, так хорошо сориентировался. Подпер дверь, понятно. Но вот окно выбил, именно ту створку, вблизи которой водосток проходит. Будто знал про него. А не знал бы, — Шатохин снова приблизился к окну, поглядел на бетонированную площадку внизу, — пожалуй, не рискнул бы в окно бежать. — Наверно, — согласился лейтенант. — Выходит, у Неделина было пять минут, пока не принялись его разыскивать, — сказал Шатохин. — На все. Убедиться, что сержант побежал, забаррикадировать дверь, одеться, спуститься вниз, взять портфель и скрыться. Допустим, по трубе спустился в десять секунд, но до этого около двух минут потерял. — Он подошел к массивной скамье с буквами МПС на высокой спинке, толкнул скамью, убежденно прибавил: — Да, две. — Не меньше, — согласился лейтенант. — Еще минус минута около ячейки. Подойти к ней, открыть, удалиться, что называется, с достоинством, так, чтобы в глаза не бросилось. Пусть три минуты. Самый минимум. Но еще надо обогнуть вокзал с северной стороны. И по перрону идти. Тоже идти, не привлекая внимания. Сколько на это? — Две минуты. Больше даже, — сказал Глазов. — Вот. Время исчерпано, его уже принялись искать, а он тем не менее исчез. Или искали плохо, или больше пяти минут прошло. — Нет, — возразил Свиридов, — хорошо искали. Будь он вблизи вокзала, не ушел бы. И больше пяти минут не прошло. Просто он мог не огибать вокзал. С северной стороны в зал ожидания служебный ход есть. По нему попасть в зал — дело нескольких секунд. — Он открыт был? — Никогда не закрывается. — И Неделин прошел через служебный? — Я так предполагаю, — сказал Свиридов. — Свидетельница не заметила ни откуда пришел, ни куда удалился. Просто видела, как забирал портфель. — Самое разумное, через служебный ход вернуться на северную сторону, — сказал лейтенант. — Там товарняки, маневровые поезда проходят. Запрыгнул — и все. — А почему не в пассажирский? Были на станции в это время пассажирские?