Она пристально смотрит на него, на губах у нее играет раздраженная улыбка: – Будешь чавкать дальше, и через минуту я выкину тебя в окно. Я распахиваю глаза: – Приятно видеть, что романтика еще жива. Оуэн только посмеивается, будто это его забавляет, и хлопает ее пониже спины, когда она выходит из кухни. – Я тоже люблю тебя, ангел. А потом, как ни в чем не бывало, продолжает есть. Но я вижу, что мысленно он прокручивает наш разговор. Он не окончен, как бы мне ни хотелось съехать с темы. Нет никаких «я и Бейли». – У кого-нибудь есть новости от Бейли? Обри, ты? – кричит Оуэн группе девушек, расположившихся на секционном диване. Я понимаю, что он пытается сделать, и отчасти даже признателен ему за его озабоченность, но в целом я слегка раздражен. Я. Одержим. Бейли. Вот так просто. Вероятно, мне следует оставить это все позади и двигаться дальше, но я все еще барахтаюсь в отрицании. И Оуэн, как один из лучших моих друзей, очевидно, чует это. Дух отчаяния. Обри поднимает голову, выражение ее лица меняется, когда взгляд ее перемещается с Оуэна на меня. Трудно понять, в основном потому, что она всегда вся в себе, но уголок ее губ слегка дергается. Не могу не задаться вопросом, рассказала ли ей Бейли о том, что мы переспали. Не уверен, как относиться к этому. Отчасти хочется надеяться, что это было достаточно значительным событием, чтобы поделиться им с лучшей подругой, но, с другой стороны, хотелось бы, чтобы эта ситуация осталась между нами. – У меня есть новости. Она занята. – Обри снова бросает взгляд на меня. – Она не пришла сегодня, потому что плохо себя чувствует. – Бейли заболела? – спрашиваю я, поднимаясь со своего места на барном стуле, чтобы подойти ближе к Обри. Вероятно, Бейли подхватила что-то в своем врачебном кабинете. Такие места должны кишеть бациллами. Ненавистно думать, что она надрывалась всю неделю, а теперь – слишком больна, чтобы насладиться выходными. Это какая-то извращенная карма. – Ей просто нездоровится, – говорит Обри, не вдаваясь в детали. Поскольку Обри не очень охотно делится информацией, я возвращаюсь туда, где Оуэн стоит у стола с закусками. – Пойду гляну, как она, – тихо говорю я. – Уверен? – спрашивает Оуэн, хмуря брови. Я киваю: – Она заботилась обо мне всю неделю в Калифорнии. Справедливо отдать ей долг, если она правда болеет. И, боже, как странно, что отчасти я надеюсь, что она и вправду больна, а не избегает встречи со мной там, где я непременно буду. Мы стукаемся кулаками. – Точно. Отличный план, – кивает Оуэн. Надеюсь, он прав. * * * Пятнадцать минут спустя я ищу, где бы припарковаться у дома Бейли. Внедорожник отъезжает, освобождая место, и, припарковавшись у обочины, я подхожу к двери, надеясь, что не совершаю огромную ошибку. Когда я звоню, ей требуется минута, чтобы ответить. – Привет, это Аш… Я слышал, ты заболела. – О. Привет, – говорит она, и голос у нее неуверенный, а затем следует длинная, тяжелая пауза. Ладно, это не вполне то теплое приветствие, на которое я надеялся. – Я могу зайти? – Я не дышу, ожидая ее ответа, осознав вдруг, что ее следующие слова значат для меня все. – Да, конечно. Триста первая квартира. Замок гудит. Входная дверь открывается, я поднимаюсь наверх с обновленной целеустремленностью. Когда Бейли открывает дверь квартиры, я не могу сдержать улыбки. Она одета в пижаму, волосы – влажные после душа. – Ты в порядке? Можно войти? Она открывает дверь шире и кивком приглашает меня. – Я услышал, что ты болеешь, и пришел помочь. Что случилось? Она корчит гримасу… ну, такое лицо бывает, когда заглядываешь в темные углы порно-сайтов и видишь нечто, чего не хотел бы увидеть. – Ты и правда хочешь знать? – Конечно. – Мне вдруг кажется, Бейли понятия не имеет, как я отношусь к ней на самом деле. – Тебе стоит лучше пройти, сесть… прежде чем я до чертиков испугаю тебя, – добавляет она под нос. В полной растерянности я следую за ней в гостиную, где она опускается на диван и хлопает по сидению рядом. Я сажусь, задаваясь вопросом, что происходит. – Так ты скажешь, или… Она вздыхает и медленно выдыхает, как будто ее раздражает что-то. – У меня анемия после очень обильных месячных. Я заставляю брови не взлетать на лоб. Меня вдруг осеняет, что Обри не говорила, что Бейли больна, только лишь, что она неважно себя чувствует. – Ручаюсь, это меня не пугает. Я вырос с тремя сестрами, помнишь? Она неловко смеется. – Точно, но все же. Это не для твоих ушей. Я беру и пожимаю ее руку. – Мне ты можешь говорить все. Она закатывает глаза. – Очень сомневаюсь. – Так ты в порядке? – Я переплетаю наши пальцы и поглаживаю большим тыльную сторону ее ладони. – Я в порядке. Просто ужасно раздражает все. Медицинский термин – меннорагия. Теперь можешь убежать с криками. – Она улыбается мне. – Нет. Я не убегу. – Я понятия не имею, о чем идет речь, улавливаю только, что раз в месяц ее вагина пытается убить ее. Я сдвигаюсь на диване, чтобы быть ближе. – На самом деле, мне, кажется, пора поухаживать за тобой, как ты ухаживала за мной. Она смотрит издевательски. – Нужно напоминать, что это я повторно травмировала тебя, оседлав слишком лихо? Я смеюсь. – Оно того вполне стоило, и можешь повторить, когда захочешь. Только назови время и место. Бейли улыбается. – Погоди. Сейчас вернусь. Пока она отходит в ванную, я набираю сообщение Оуэну. К ее возвращению мой план готов. – Ну слушай, если хочешь, чтобы я ушел, я уйду. Но если хочешь провести время вместе, я буду рад, – говорю я. Последнее, чего мне хочется, это навязываться. Она кивает, на губах ее появляется робкая улыбка. – На самом деле, было бы очень мило. Не передам, как я счастлив, услышав это. – Ты ела?