Капитан, возглавлявший отдел, дал ей в напарники ветерана подразделения, детектива по имени Стенли О’Шонесси, которого все сотрудники отдела по расследованию ограблений и убийств звали Ворчун Стенли. Худшего напарника было не сыскать. Он не слишком ревностно занимался раскрытием преступлений. Вся его кипучая энергия уходила на выявление слабых мест в работе департамента и выдумывание жалоб на коллег и руководителей среднего звена, которые, по его мнению, недооценивали его. Профессиональные и жизненные неудачи и разочарования парализовали его разум, и потому напарники стремились отделаться от него при первой возможности. Сото считалась мелкой фигурой в департаментской иерархии, и такая возможность могла появиться у нее разве что при очередной перестановке кадров и пополнении коллектива свежими силами – и лишь в том случае, если новички не превзойдут ее по званию. Отягчающим обстоятельством было и то, что она проработала в отделе меньше восьми лет. Люсия сознавала, что будет прочно привязана к Ворчуну Стенли все ближайшие годы, и старалась по возможности работать самостоятельно, обращаясь к помощи О’Шонесси только тогда, когда по уставу требовалось участие обоих напарников. Это несчастье выпало на ее долю потому, что она была напарником Босха в последние четыре месяца его работы и отказалась выступить против него во время внутреннего расследования его грехов, затеянного все тем же капитаном. Когда она рассказала Босху о своих злоключениях, он мог лишь посоветовать ей работать по-прежнему, игнорируя О’Шонесси и обращаясь за помощью к другим сотрудникам. Так она и делала; несколько раз даже звонила самому Босху по тем или иным вопросам, и он был рад поделиться с ней опытом. И вот впервые ему понадобилась ее помощь. – Ты ведь знаешь, что в кабинете капитана хранятся журналы с делами об убийствах? – спросил он. – Естественно. – Меня интересует одно из них. Не знаю, как оно у нас озаглавлено и когда именно заведено, могу лишь сказать, что убийство произошло в Голливуде и, по всей вероятности, в течение недели после девятнадцатого марта этого года. – Так, может, поискать его в Интернете по системе отслеживания преступлений? Это будет намного быстрее. Сото действительно ничего не стоило выйти со своего компьютера во внутреннюю систему отслеживания, разработанную в УПЛА, но для этого ей надо было указать свой пользовательский ключ. – Нет, не залезай в систему отслеживания. Бог знает, куда все это меня заведет, так что лучше не оставлять следов в компьютере. – Поняла. Что-нибудь еще? – Не знаю, упомянуто ли в журнале, что убитый был проституткой. Может быть, он фигурирует там как субъект легкого поведения, или трансвестит, или как-нибудь еще в том же духе. Его уличное прозвище Синди. Больше я ничего об этом не знаю. В век электронного сбора и хранения информации лос-анджелесское полицейское управление по старинке записывало все данные об убийствах в виде текстов, которые были собраны в журналах с кожаным переплетом и скрупулезно велись начиная с девятого сентября тысяча восемьсот девяносто девятого года, когда на железнодорожном мосту в центре города был обнаружен труп некоего Саймона Кристенсона. Полицейские подозревали, что его забили до смерти в каком-то другом месте и положили на рельсы, чтобы создать впечатление, что он кинулся под поезд. Но хотя этот обманный трюк был разгадан, личность убийцы так и не установили. Работая в отделе по расследованию ограблений и убийств, Босх постоянно просматривал эти журналы. У него вошло в привычку регулярно прочитывать оттуда абзац-другой. Имя Кристенсона хорошо запомнилось ему – не столько потому, что это было первое убийство, зарегистрированное в журнале, сколько по той причине, что оно не было раскрыто. Босху не давала покоя мысль, что в отношении Саймона Кристенсона не была восстановлена справедливость. – Что мне сказать капитану, если он спросит, почему меня интересует это дело? У Босха уже был готовый ответ. – А ты не говори ему, что тебе нужно именно это дело. Возьми для отвода глаз несколько номеров и скажи, что хочешь быть в курсе последних новостей. Многие регулярно просматривают эти журналы. Я читал их все, некоторые даже перечитывал. – Ясно. Сейчас я возьму кофе, а когда вернусь в офис, сразу же займусь твоим вопросом. – Спасибо тебе, Люсия. Закончив разговор, Босх задумался о том, что предпринять дальше. Если бы Люсия добыла какие-то сведения об этом Синди, можно было бы начать с его убийства и выяснить, не связано ли оно с убийством Лекси Паркс, а заодно проверить достоверность алиби Да’Куана Фостера. * * * Пока Босх ждал ответного звонка от Сото, из комнаты вышла Мэдди, одетая для школы, с рюкзаком через плечо. – Привет, – бросила она на ходу, хватая ключи от своей машины со столика в передней. – Опаздываю на урок. Босх встал, чтобы проводить ее: – Опять ничего не ела? – Некогда. – Мэдди, твоя голодовка начинает меня тревожить. – Тревожься лучше об убийце, на которого ты работаешь. – Мэдс, к чему такая драматическая поза? Если этот парень – убийца, он никуда не денется. Доверься моему опыту. – Ладно. Я пошла. Она хлопнула дверью, и Босх застыл, погрузившись в задумчивость. Прождав целый час звонка от Сото, он начал беспокоиться, что у нее возникли какие-то неприятности с капитаном, когда она пошла к нему в кабинет посмотреть журналы. Он стал ходить взад-вперед, думая, не позвонить ли самому, но сделанный не вовремя звонок мог лишь ухудшить положение Люсии, если капитан действительно устроил ей разнос. К тому же в этом случае Босх никак не мог ей помочь, он был теперь посторонним лицом. Прошло еще двадцать минут, и наконец его мобильник завибрировал. Посмотрев на экран, Босх увидел, что она звонит со служебного телефона, стоявшего у нее на столе. Он думал, что она свяжется с ним по сотовому, выйдя из здания управления или, по крайней мере, укрывшись в кабинке туалета. – Да, Люсия? – Гарри, я накопала для тебя кое-что. – Вижу, ты на своем рабочем месте. А где Ворчун? – Должно быть, строчит где-то очередную кляузу. Заходил в кабинет с таинственным видом и, ни слова не сказав, снова исчез. Он постоянно шныряет туда-сюда. – Хорошо, что не достает тебя. Ну как, удалось заглянуть в журнал? Сев за стол в гостиной, он взял ручку и открыл блокнот. – Да, и я нашла именно то, о чем ты говорил. – Капитан не возмущался? – Нет. Я сказала, как ты советовал, и он ничего не имел против. Кроме нужного журнала, я взяла еще несколько номеров, в том числе самый первый, восемьсот девяносто девятого года. – Убийство Саймона Кристенсона. – Боже, как ты это запоминаешь? – Не знаю как, просто помню. Его нашли на мосту, а убийц так и не поймали. – Не слишком удачный дебют нашей конторы… – Да, неудачный. Так что ты выяснила? – Двадцать первого марта рядом с Эль-Сентро, в переулке, параллельном бульвару Санта-Моника, за автомастерской был обнаружен труп Джеймса Аллена, белого мужчины, в возрасте двадцати шести лет. Убитый был проституткой, и его неоднократно задерживали за приставание к прохожим и наркотики – обычный набор. Больше в журнале об этом ничего не говорится, кроме того, что дело было передано в отдел по расследованию ограблений и убийств детективам Стоттеру и Кариму. – В отдел ограблений и убийств? – удивленно переспросил Босх. Это подразделение, базировавшееся за пределами здания Центрального полицейского управления, считалось элитным. Там рассматривались дела, которые были слишком деликатны с политической точки зрения и по возможности утаивались от прессы или же из-за своей сложности требовали больше времени на их раскрытие. А Майк Стоттер и Али Карим работали в опергруппе отдела по расследованию убийств, элитнейшем из элитных подразделений. – Да, мне это тоже показалось странным, поэтому я обратилась к Али и спросила его, в чем тут особенность. Он сказал… – Ох, Люсия, вот это совершенно зря. Нельзя, чтобы кто-нибудь знал, что ты интересовалась этим делом. Тебе может аукнуться, когда результаты моего расследования станут известны в департаменте. Али поймет, что это я просил тебя поискать данные в журнале. – Гарри, остынь. Не такая уж я дура, чтобы вваливаться в опергруппу и расспрашивать всех подряд. Мы с Али давние друзья. Его вызвали на место происшествия в Рампарте, когда я там нарвалась, и он держал ситуацию под контролем, пока не прибыла комиссия по расследованию стрельбы. Он был очень внимателен, успокаивал меня и научил, как вести себя с этими ребятами. А когда меня назначили сюда, он был одним из немногих, кто не задирал передо мной нос. Да фактически только он и ты обошлись со мной по-человечески. Люсия говорила о том, как она попала в отдел нераскрытых преступлений. Около двух лет назад, будучи рядовым патрульным на участке Рампарт, она вместе с напарником вступила в перестрелку с четырьмя вооруженными грабителями. Ее напарник был убит, а она проявила такую отвагу и хладнокровие, что сразу стала гвоздем программы новостей всех массмедиа. В заметке, опубликованной «Таймс», она была названа Лаки Люси. В управлении полиции, не теряя времени, воспользовались столь редким случаем восторженного отзыва о своей работе. Шеф полиции повысил Сото в чине и предложил место по ее выбору. Она предпочла спецотдел нераскрытых преступлений в отделе по расследованию ограблений и убийств и стала детективом, не отработав положенные пять лет рядовым полицейским. Средства массовой информации восторгались ее взлетом, но ее коллеги, годами и даже десятилетиями ждавшие звания детектива и соответствующего места в любом отделе управления, не говоря уже об элитном отделе по расследованию ограблений и убийств, не разделяли их восторга. Сото пришлось столкнуться с враждебностью многих коллег, которые считали ее чужаком и выскочкой. Если в газетах ее называли Лаки Люси, то некоторые сотрудники бюро предпочитали прозвище Транспондер – по названию электронного устройства, пропускающего автомобилистов на скоростную магистраль и позволяющего избежать пробок на улицах города. – Мне пришлось применить маленькую хитрость, – призналась Сото. – Проходя мимо бокса, в котором сидит Али, я остановилась поболтать с ним. Гляжу, а у него на столе лежит журнал, и оказалось, тот самый, который тебе нужен. Я поинтересовалась, над чем это он работает, и он подробно изложил мне все. Я спросила также, что такого необычного в этом деле, почему его рассматривают как особый случай, и он ответил, что дело передали ему с Майком просто потому, что весь личный состав Западного бюро занимался в тот день на курсах повышения квалификации. Босх кивнул. Это было похоже на правду. Количество убийств в последние годы резко снизилось, и многие убойные отделы разных бюро сливались вместе. Голливудский отдел расследования убийств был упразднен, и если убийство случалось в этом районе, дело передавали Западному бюро, в результате чего возросла вероятность, что дело сплавят в отдел ограблений и убийств, чтобы не возникало дублирования и путаницы. Босх был доволен, что дело не привлекло к себе слишком пристального внимания администрации департамента. Но ему не терпелось услышать, что же узнала об этом Сото. – Значит, ты задала ему вопрос, и?.. – Ну, ты же знаешь Али, он обожает послушать себя самого. Он рассказал мне все в подробностях. Убитый был трансвеститом и обосновался в мотеле «Райский уголок» недалеко от Гауэр-стрит. В Голливудском отделении полиции нравов собран целый том о нем. – Али не сказал, в каком номере он жил? – Не сказал, но я видела фото. Шестой номер, первый этаж. – И что они думают по поводу убийства? – Они считают, что ему просто не повезло – подцепил клиента, который его укокошил. Конкретно никого не подозревают, но предполагают, что это мог быть серийный убийца. – Почему серийный? Он не объяснил? – Объяснил. Четырнадцать месяцев назад разделались с другим трансвеститом и оставили труп в том же переулке. – Насколько похожи эти два убийства? – Я не спросила. – А как именно он был убит, тоже не спросила? – Незачем было спрашивать. Али, как я говорила, показал мне фотографии. Задушен проволокой, накинутой сзади. Проволока разрезала кожу и оставила тонкий след вокруг шеи. Али сказал, что при осмотре его номера в мотеле они нашли портрет Мэрилин Монро в рамке, который стоял на полу, прислоненный к стене. В стену над ним был вбит гвоздь, но проволоки с задней стороны портрета не было. По-видимому, ее и использовали для убийства. – Там его убили? В этом номере?