– Продолжайте. – Я поднялась на борт и пошла к кабинету Гриба. В приемной никого не было. Дверь в кабинет оказалась приоткрыта. Раньше, когда я приходила к Грибу, она всегда была закрыта. Услышав сигнал, что кто-то приближается по коридору, он выглядывал в глазок. – Хоть раз во время своих предыдущих посещений вы видели, чтобы дверь была открыта или не заперта? – уточнил Мейсон. – Нет. Всегда заперта, и засовы задвинуты. – Что вы сделали? – Несколько секунд постояла перед дверью, ждала, что появится Гриб. Когда он не появился, я постучала и спросила: «Эй, есть кто-нибудь?» или что-то в этом роде. Через пару секунд добавила: «Это Сильвия Оксман. Можно зайти?» – И что было дальше? – спросил Мейсон, внимательно глядя на нее и продолжая курить. – Ничего. Никто не подошел к двери с той стороны, поэтому я ее толкнула и… увидела его. – Вы хотите сказать, что он уже тогда был мертв? – Да. Все было так, как когда вы его нашли. – Что вы сделали? – Вначале мне хотелось просто сбежать оттуда, – призналась она. – Затем я вдруг сообразила, что бумаги у него на столе вполне могут быть моими долговыми расписками. Мне показалось, что я их видела, когда толкнула дверь. Вы знаете, в такие минуты замечаешь все, и увиденное как будто отпечатывается в твоем сознании. Вся сцена у меня там отпечаталась, во всех деталях. – Что вы еще сделали? – спросил Мейсон. – Подошла на цыпочках к письменному столу. Я не хотела прикасаться ни к каким бумагам, кроме моих долговых расписок, поэтому я наклонилась над столом, чтобы получше их рассмотреть. Я убедилась, что это в самом деле они, и как раз потянулась за ними, когда вы вошли в коридор. В кабинете неожиданно раздался звонок, и меня охватила паника. Вначале я потянулась за ними, чтобы их спрятать, а потом говорить, что заплатила за них наличными до убийства Гриба, но потом подумала, что в сейфе может и не лежать семь с половиной тысяч долларов. Поэтому я решила выскочить в приемную, оставить дверь приоткрытой, как ее и нашла, и посмотреть, кто идет. Потом я каким-то образом избавилась бы от посетителя и забрала бы расписки. Я так и сделала: выбежала в приемную, осторожно прикрыв дверь, чтобы проем составлял не больше дюйма, села в кресло, взяла журнал и притворилась, что читаю. – Дальше рассказывайте. – Затем через несколько секунд пришли вы, – посмотрела на Мейсона Сильвия. Мейсон нахмурился, глядя на нее. – Вы говорите правду, Сильвия? Она кивнула. – Почему вы не хотели, чтобы я заглядывал в вашу сумочку? – внезапно спросил он. Она встретилась с ним взглядом и честно ответила: – Потому что у меня там лежал пистолет. – Что вы с ним сделали? – Я поднялась на палубу и выбросила его за борт. Я не могла допустить, чтобы кто-то знал, что у меня с собой пистолет. – Что это был за пистолет? – уточнил адвокат. – «Смит-и-вессон» тридцать второго калибра. Мейсон какое-то время изучающе рассматривал ее из-под полуприкрытых век, потом неожиданно сказал: – Сильвия, вы врете. Она резко выпрямилась, вначале ее лицо вспыхнуло, что было видно даже под макияжем, потом побледнело. – Не смейте обвинять меня во лжи, Перри Мейсон, – гневно сказала она. Адвокат небрежно взмахнул рукой, в которой держал сигарету. – Хорошо, я сейчас поясню, где в вашей версии концы не сходятся с концами. – Попробуйте, – с вызовом ответила она. – Во-первых, я шел по коридору довольно быстро. Та секция в полу, от которой сигнал поступает в кабинет после того, как человек на нее наступает, находится в тридцати футах от двери. На эти тридцать футов мне потребовалось шесть секунд. А то, что вы, по вашим словам, делали, должно было отнять у вас гораздо больше, чем шесть секунд. – Нет, вы появились позднее, – настаивала она. – Вы не сразу открыли дверь приемной, а выжидали две или три секунды. Вероятно, вы стояли перед дверью, ну или я не знаю что. Мейсон покачал головой. – Все это отняло у меня не более шести секунд. – Я лучше знаю, – заявила ему Сильвия. – Я услышала звонок. Он меня испугал. Вначале я так перепугалась, что вообще ничего не могла делать. Я просто стояла там, опершись на письменный стол. Затем я распрямилась, повернулась к двери и ждала. Когда ничего не произошло, я решила, что стоит попробовать выскользнуть в приемную. Больше я в кабинете времени не теряла, но все равно постаралась очень осторожно прикрыть дверь. Я подошла к креслу, села, взяла журнал и притворилась, что читаю. А вы открыли дверь в приемную еще через некоторое время. Вероятно, прошло две или три минуты. – Вы были взволнованы, – заметил Мейсон, не сводя глаз с Сильвии. – Вы могли ошибиться во времени… Восприятие времени в такие минуты… – Давайте забудем про мое восприятие времени, – перебила Сильвия. – Но факт остается фактом: вы не прямо прошли по коридору в приемную. Вы остановились на минуту или две перед дверью. Мейсон покачал головой. Сильвия упрямо сжала губы. – Я слышала звонок, – настаивала она. – Так, секундочку! – воскликнул Мейсон. – А кто-то мог где-то прятаться в приемной? Тогда он мог выскользнуть, пока вы заходили в кабинет, а сигнал, который вы слышали, означал… – Исключено, – перебила она. – Уверены? – Да. – Хорошо, оставим пока этот вопрос. Вы сказали, что у вас в сумочке лежал пистолет? – Да. Именно поэтому я не дала вам до нее дотронуться. – Вы поднялись на палубу и выбросили пистолет за борт? – Да. – Но вы не убивали Гриба? – Я Гриба? Конечно, нет. – Тогда зачем вы выбросили пистолет? – Потому что я заходила в кабинет, а Гриба застрелили. Я не хотела, чтобы кто-то подумал, будто это сделала я. – Разве вы не знаете, что каждый пистолет оставляет на каждой пуле, вылетающей у него из ствола, вполне определенные отметки? Разве вы не знаете, что криминалисты способны с абсолютной точностью определить, из какого оружия выпущена пуля, послужившая причиной смерти? – Я слышала что-то в этом роде, – призналась она. – Но я ведь находилась в помещении, где убили человека. Я решила, что безопаснее будет избавиться от оружия. И избавилась. – И сделав это, навсегда лишили меня возможности доказать, что Гриба застрелили не из вашего пистолета, – заметил Мейсон. – Никому не нужно знать, что у меня вообще был пистолет. – Сколько времени вы носили его с собой? – Недолго. В последнее время я довольно много играла. Иногда выигрывала, иногда проигрывала. Временами у меня при себе бывали большие суммы наличными, и мне не хотелось, чтобы меня ограбили. Мейсон какое-то время задумчиво курил, не произнося ни слова. – Ваш рассказ не пойдет – он не вяжется с фактами, – наконец заговорил он. – Никакой суд присяжных в него не поверит. Но я уже давно работаю адвокатом и научился разбираться в людях. Мой опыт подсказывает, что нужно скорее полагаться на мое мнение о человеке, чем на возможность связать факты. Я наблюдал за вами, пока вы говорили. Я считаю, что вы говорили правду. Я буду вас защищать, Сильвия. Но дай Бог, чтобы вам никогда не пришлось рассказывать эту версию присяжным. – Да мне и не придется, – заметила она. – Никто не знает, что я туда заходила… кроме вас. Мейсон покачал головой, глядя на дым, поднимающийся вверх с кончика его сигареты. – Мало того, что нас продал Белгрейд, так еще и вы оставили отпечатки пальцев, Сильвия. А это большая проблема. – Где я их оставила? – На письменном столе. Вы оперлись о стекло левой рукой, чтобы разглядеть расписки, и оставили на ней прекрасный отпечаток и ладони, и пальцев. Она нахмурилась. – Но ведь я могла это сделать раньше? – спросила она. – Нет. В полиции работают не дураки, Сильвия. Поверх отпечатка вашей ладони нет никаких других. Он даже никак не смазан.