— У вас при себе было пятьсот долларов в момент ареста? — Да. Это мои собственные деньги. — Вы хотите, чтобы я вас представлял? — Я уже говорила вам, что у меня нет денег на адвокатов. — Вы хотите, чтобы я вас представлял? — Да. — Хорошо, — кивнул Мейсон. — Вы мне все время врете — по поводу массы вещей. На самом деле вы мне звонили, и вы оставили листочек бумаги с шифром от сейфового замка в телефонной кабине. Вы отправили мне деньги, и конверт был надписан вашим почерком. — Нет! Нет! — повторяла она с угрюмым видом. — Но даже несмотря на то, что я не могу заставить вас говорить мне правду, я собираюсь вас представлять. И вот что вы должны сделать — это будет мой первый совет вам. Больше не говорите никому ни слова, не давайте никаких показаний, не делайте никаких заявлений. Вполне может быть, что вас и так оставят в покое и больше ни о чем не станут спрашивать, потому что уже вытянули из вас все что могли. Вы подписывали свои показания? — Да. — В присутствии нотариуса? — Да. — Ваши показания стенографировались? — Да. Я им все рассказала. — Вот и не говорите больше ничего для разнообразия, — сказал Мейсон. — Много говорили — теперь помолчите. Вам известно что-нибудь, что могло бы мне помочь при ведении вашего дела? — Нет. — Ваш муж занимался недвижимостью? — Да. — Еще чем-то? — Нет, больше ничем. — А как у него шли дела? Он был успешным риелтором? — Вполне. Но в последнее время дела стали идти хуже. — Понятно, — кивнул Мейсон. — А теперь, миссис Фарго, я честно обрисую вам положение дел. Я ваш адвокат и говорить буду как ваш адвокат. Я расскажу вам, как я сам представляю события последних дней. — Я вас слушаю. — Я думаю, что это вы звонили мне в «Золотой гусь», я думаю, что вы дали мне поручение… Она медленно покачала головой и попыталась его перебить. — Дайте мне, пожалуйста, закончить, — твердо сказал Мейсон. — Я думаю, что вы послали мне деньги — все деньги, которые откладывали на черный день. Я думаю, что черный день для вас наступил. Я думаю, что ваш муж каким-то образом узнал о том, что вы сделали, и на следующее утро вместо того, чтобы сесть в автобус на Сакраменто, как вы планировали, у вас началось выяснение отношений с мужем. Я думаю, что вы испугались и заперлись от него в спальне. Я думаю, что ваш муж в конце концов убедил вас открыть дверь, и я думаю, что он попытался вас задушить. У вас был нож, и вы его этим ножом пырнули, пытаясь защититься. Это была самооборона. Потом, как я думаю, вы запаниковали. Вы поняли, что газетная шумиха затруднит жизнь вам и вашему сыну, и попытались сфабриковать алиби. Изначально вы собирались ехать автобусом, который отправляется в восемь сорок пять утра, вы знали, что ваша мать ждет вашего прибытия именно этим рейсом, и вы решили, что если вы сможете каким-то образом оказаться в этом автобусе и на нем приехать в Сакраменто, то все будет в порядке. Как видите, я думаю, что вы убили мужа, но это не было умышленное убийство. Я думаю, что это была самооборона. Но вы сами поставили себя в трудное положение, придумав версию, в которую никто не поверит. Вот так я представляю это дело. Миртл Фарго снова покачала головой. — Все так и происходило? — уточнил Мейсон. — Мистер Мейсон, я… — Она не встречалась с ним глазами. — Как бы мне хотелось… О, если бы я посмела вам сказать… — Чего вы боитесь? — не понял Мейсон. — Все, что вы говорите адвокату, говорится в конфиденциальном порядке. Ну, скажите, миссис Фарго, я правильно все угадал? — Я… Нет. — Нет? — Нет. — Так как все происходило? — Я сказала вам чистую правду. Я все время говорила правду. Я уехала на этом… — Значит, вы не убивали вашего мужа, пытаясь защититься? — Нет. — Почему вы не хотите признаться, что звонили мне в «Золотой гусь» и… — Я не звонила! — Вы создаете мне дополнительные трудности в работе, — заметил Мейсон. — Я рассказала вам все что могла. — Хорошо, я все равно буду вас представлять, — заявил Мейсон. — Но я хочу, чтобы вы поняли одну вещь. — Какую? — Если я возьмусь за ваше дело, я буду пытаться добиться вашего оправдания. — Это же естественно. — Но никакие присяжные на этой земле не поверят в ту историю, которую вы рассказали. — Мне очень жаль. Я ничего не могу с этим поделать. — Поэтому я намерен предложить присяжным версию, в которую они должны поверить, — заявил Мейсон. — Но я ничем не могу вам помочь, мистер Мейсон. Я не могу… — Конечно, не можете. Вы уже изложили свою версию и подписали показания. Вы сами уже сделали все, чтобы оказаться связанной по рукам и ногам. Вы вполне можете получить пожизненное заключение, если не отправитесь в газовую камеру, и винить в этом вы должны только себя. Но мои руки никак не связаны. — Что вы собираетесь делать? — То, что, на мой взгляд, будет в ваших интересах. — Но, мистер Мейсон, вы же не можете… Из-за того, что я уже рассказала, вы не можете строить защиту на лжи. — Я могу строить защиту на чем угодно, — пояснил Мейсон. — И кто докажет, что это ложь? Пока вы сами не объявите, что это ложь, ничто нельзя назвать ложью. Вы попали в затруднительное положение. Я попытаюсь вас вытянуть. Запомните: по закону присяжные могут вынести обвинительный приговор только в том случае, если в вашей виновности не осталось никаких сомнений. И сторона обвинения должна доказать вашу виновность так, чтобы сомнений не осталось. Вы это понимаете? — Да. — Я постараюсь, чтобы у присяжных появились достаточные основания для сомнения, — сказал Мейсон. — Каким образом это можно сделать? — Я покажу, что вы убили мужа, защищая собственную жизнь. — Я не убивала. — Нет, убили, но боитесь в этом признаться, опасаясь огласки определенных фактов, которые, по вашему мнению, могут запятнать репутацию вашего сына. — Нет, мистер Мейсон, честное слово, говорю вам… — Я не позволю вам занять место для дачи свидетельских оказаний. Пусть сторона обвинения выкладывает перед присяжными все подписанные вами показания. Я не могу им в этом помешать, но я постараюсь зародить сомнения в умах присяжных насчет того, что случилось. Это все, что я могу сделать, и сделать это можно, лишь использовав показания свидетелей обвинения. От вас теперь требуется только молчать. Вы поняли меня? — Да. — Сможете? — Думаю, да. — Значит, попытаемся. Мейсон кивнул надзирательнице, показывая, что встреча закончена. Он спустился на лифте на первый этаж, нашел телефонную будку и позвонил Полу Дрейку. — Пол, в этом деле Фарго я должен быть во всеоружии. Я должен использовать все возможности, которые только представятся, — сказал Мейсон. — Ты это только сейчас понял? — спросил Дрейк.