— Вы уверены в этом? — Уверена, абсолютно уверена. — Вы бы обратили на нее внимание, если бы она находилась в автобусе? — Я бы ее увидела и обратила бы на нее внимание. Но этой женщины не было в автобусе на участке между Лос-Анджелесом и Бейкерсфилдом. Она приехала на такси на автобусный вокзал в Бейкерсфилде, и тогда ее лицо закрывала густая вуаль. За рулем такси сидел мужчина, который только что давал показания. Миссис Мейнард сжала губы с видом полностью уверенного в своей правоте человека и гневно взглянула на Мейсона, будто хотела сказать: «Вот, получите. Меня вы с толку не собьете». — Вы разговаривали с обвиняемой? — спросил Бергер. — Да, сэр, разговаривала. — Долго? — Да, сэр. — Пожалуйста, объясните Суду, миссис Мейнард, как так получилось, что вы долго с ней разговаривали. — Дело в том, что я по натуре довольно любопытна. Может, это не очень хорошо, но я — общительный человек. А когда я путешествую, мне всегда хочется узнать что-нибудь новое, расширить свой кругозор. Но никаких новых впечатлений не получишь, если просто сидеть и ни с кем не общаться и… — Мы это понимаем, — перебил ее окружной прокурор. — Но, пожалуйста, давайте ближе к делу, миссис Мейнард. Пожалуйста, расскажите нам, как так получилось… — Я именно это вам и рассказываю. И, пожалуйста, не перебивайте меня, — огрызнулась миссис Мейнард. В зале суда раздались смешки, а судья широко улыбнулся. — Продолжайте, — смущенно сказал Гамильтон Бергер. — Но попытайтесь все объяснять покороче. — Мы сэкономим гораздо больше времени, если вы не будете меня перебивать, — отрезала она. — Так, на чем я остановилась? Ах, да. Когда я увидела, как эта женщина выходит из такси под густой вуалью, мне стало любопытно, и я решила за ней понаблюдать. Она отправилась в дамскую комнату, а оттуда вышла уже без вуали. Тут как раз прозвучало объявление — пассажиров приглашали занять места в автобусе, и я увидела, что эта женщина тоже садится в автобус. Мне удалось занять место в очереди сразу за ней, и тогда я впервые с ней заговорила. Потом какие-то пассажиры сошли во Фресно, а когда мы все снова садились в автобус во Фресно, мне удалось занять место рядом с ней. И тогда мы и начали с ней разговаривать. Признаюсь, мне хотелось о ней побольше разузнать. Мне было любопытно, почему она надевала густую вуаль. — Вы спрашивали ее об этом? — уточнил Гамильтон Бергер. — Ей представился подходящий случай. То есть я стала задавать ей наводящие вопросы, а она мне заявила, глядя прямо в глаза, что едет в этом автобусе от самого Лос-Анджелеса. Тут я подумала: «Ах, ты маленькая врунья. Ты…» — Неважно, что вы подумали, — перебил Бергер, в голосе которого слышались торжество и удовлетворение. — Рассказывайте только то, что она вам говорила. — Я это и делаю. Я спросила ее что-то про то, куда она едет. Мне хотелось выяснить, почему же так получилось, что она была в густой вуали, так торопилась на автобусный вокзал и… — Не нужно общих слов. Говорите конкретно. Перескажите разговор, как вы его помните, — опять перебил свидетельницу Гамильтон Бергер. — Ну, насколько я помню, я сказала, чтобы она не думала, будто я лезу в ее личные дела, но я очень любопытна по натуре. Она меня перебила и ответила, что она совсем не против поболтать, она рада, что теперь ей есть с кем поговорить, а то до этого она сидела рядом с мужчиной, который ехал из Лос-Анджелеса и был под градусом. Я тогда спросила, сильно он был пьян или слегка, она ответила, что вроде не так и сильно, но спиртным от него разило, и дыхание было несвежее, и ей чуть не стало дурно от такого соседства. — Что-то еще? — Да, сэр. Я решила ее проверить и спросила: «А где он сейчас? Я не вижу ни одного пьяного». Она стала оглядываться, будто его ищет, а потом заявила: «Он, вероятно, сошел в Бейкерсфилде». Сошел в Бейкерсфилде! — фыркнула миссис Мейнард. — Да его вообще в автобусе не было. Уж я-то знаю. Я ехала в автобусе от самого Лос-Анджелеса, и не было никаких пьяных. И ее самой не было. — Вы в этом уверены? — Уверена. — Что еще произошло во время пути? — Мы сидели с ней рядом на всем пути от Фресно до Стоктона, а там она вышла из автобуса, и вошли двое мужчин. Один из них попытался заставить меня поклясться, что эта женщина ехала в автобусе от Лос-Анджелеса. Я сразу поняла, что тут дело нечисто и… — Оставьте ваши выводы при себе, — перебил Гамильтон Бергер. — И мы не спрашиваем вас о разговорах, которые имели место в отсутствие обвиняемой. О тех мужчинах мы сейчас тоже не говорим. Мы можем спросить вас о них позднее, а сейчас я хочу знать, сколько времени вы сидели рядом с обвиняемой в автобусе? — На всем пути до Стоктона. Конечно, мы выходили на остановках, иногда автобус долго стоял, иногда остановки были очень короткими, но в пути я сидела рядом с ней от Фресно до Стоктона, и большую часть времени мы разговаривали. — Вы обратили внимание на то, как она была одета? — Довольно скромно, как и я сама. На самом деле я даже отметила, что мы с ней одеты похоже, и она со мной согласилась и сказала, что всегда скромно одевается в дорогу, но любит, чтобы все было со вкусом. Она сделала мне комплимент — похвалила мои вещи. Я точно не помню формулировку, но она сказала, что вещи подобраны со вкусом. Правда, она при этом еще упомянула, что я старше, и это мне не понравилось. Может, я и старше ее на год или два, но не сильно старше, и говорить об этом не следовало. Наоборот, мне всегда говорят, что я выгляжу моложе своих лет. Я… — Да, разумеется, — сказал Гамильтон Бергер, повернулся к Мейсону, насмешливо сделал легкий поклон в его сторону и поинтересовался: — Не желаете ли прямо сейчас приступить к перекрестному допросу, мистер Мейсон? — Желаю, — ответил Мейсон, встал из-за стола, отведенного адвокату, дружески улыбаясь, направился к свидетельнице и остановился примерно в десяти футах от нее. — Вы на самом деле не выглядите на свой возраст, миссис Мейнард, — заметил он. — Откуда вы знаете? — огрызнулась она. — Я вам не говорила, сколько мне лет. — Нет, не говорили. Но сколько бы вам ни было, вы все равно выглядите хорошо. — Мне это не нравится! — воскликнула миссис Мейнард. — Ваши слова звучат как издевка. — Я и не думал над вами издеваться, — заметил Мейсон. — Я вижу, что у вас что-то случилось с глазом, миссис Мейнард. — Да, сэр. Какая-то инфекция попала. Я получила травму глаза, и он воспалился. Теперь приходится носить тугую повязку. — Почему тугую? — спросил Мейсон. — Чтобы надевать очки, — пояснила она. — Если не завязать туго, то очки сверху не наденешь. А так, да еще и закрепив ее пластырем, я могу носить очки. — Стало быть, вы должны носить очки? — спросил Мейсон. — Не должна. Хочу. — Но вы их носите? — Ношу. Да, сэр. — И давно носите? — Наверное, уже лет десять. — Вы постоянно носите очки? — Нет, сэр. — Нет? — Нет. — А когда вы их снимаете? — Когда ложусь спать, когда умываю лицо. В зале суда послышался смех. Мейсон подождал, пока он не стихнет. — В очках вы лучше видите и носите их, чтобы лучше видеть? — спросил адвокат. — Я не ношу их для того, чтобы выпрямить нос! — рявкнула она. Судья постучал молоточком. — Свидетельница, отвечайте на вопросы по существу и относитесь к ним серьезно, — сказал судья. — Тогда пусть он задает вопросы по существу, Ваша честь, — сердито ответила миссис Мейнард судье. — Продолжайте, мистер Мейсон, — предложил судья и слегка улыбнулся. — Вы хорошо видите в очках, миссис Мейнард? — Конечно. — А без очков? — Естественно, хуже. — Какие у вас проблемы с глазами? — Нет у меня никаких проблем. Просто мне неудобно без очков. — Пожалуйста, взгляните на часы в задней части зала, — предложил Мейсон. — Вы можете сказать, какое время они показывают? — Конечно. — А теперь снимите очки и скажите, видите ли вы стрелки. — Минутку! — вмешался Гамильтон Бергер. — Ваша честь, я вижу, к чему клонит господин адвокат, но у него нет оснований задавать подобные вопросы. Если он собирается показать то, что я думаю, то вначале нужно представить доказательства, что свидетельница была без очков в то время, по поводу которого она дает показания.