– Зовите следующего свидетеля, – распорядился судья Нокс. Шумейкер вызвал двух полицейских, которые приехали на место преступления после телефонного звонка из портового района. Они рассказали о поиске автомобиля, о том, как наконец-то нашли пятна крови на мостовой, о том, как они, отчасти смытые водой, все-таки привели их на причал, с которого и вытащили из воды автомобиль Ренволда К. Браунли, с включенной первой передачей и с вытащенной ручкой подсоса. Проведенный эксперимент показал, что при таком положении ручек переключения скоростей и подсоса автомобиль мог двигаться со скоростью двенадцать и восемь десятых миль в час. На полу автомобиля нашли также автоматический пистолет «Кольт» тридцать второго калибра и пустые гильзы. Из обивки удалось достать две пули. Одна пролетела мимо водителя, а вторая прошла сквозь человеческую плоть. После этого судья Нокс отметил, что на часах половина первого, и объявил перерыв до двух часов пополудни. Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк пошли на ланч в маленький ресторан на Северном Бродвее, где для них нашлась пустая кабинка. – Что скажешь, Пол? – спросил Мейсон. – Ты собираешься побороться по вопросу corpus delicti[11]? – Да. Я надеялся, что все у меня получится, но у меня не было уверенности насчет показаний Бикслера. Я боялся, что он может упереться, настаивая на смерти старика. Но он дал задний ход, и я думаю, что до слушаний по существу дело не дойдет. Дрейк кивнул. – Здорово ты провел перекрестный допрос, Перри. Бикслер до такой степени потерял уверенность в себе, что Шумейкер не решился задавать ему вопросы. – Разве это будет не формально-юридическая защита? – спросила Делла Стрит. – Ты чертовски права, – мрачно ответил Мейсон, – это будет формальная защита. Но, тем не менее, таков закон. Многих людей вешали на основании косвенных улик, тогда как потом выяснялось, что предполагаемая жертва вовсе не погибла, а жива и хорошо себя чувствует. По этой причине и приняли этот закон. Термин corpus delicti означает объем правонарушения. Для того, чтобы говорить об убийстве, прокуратура должна доказать смерть, как результат, а преступную деятельность обвиняемого, как средства. И теперь у прокуратуры большущая проблема по части corpus delicti. Они не могут показать смерть, а если потеряют бдительность, я заманю их в ловушку, и они выроют себе яму собственными уликами. – Это как? – спросила Делла. – Это нелепое преступление, – ответил Мейсон. – Женщина, кем бы она ни была, стреляет из автоматического пистолета, а потом сматывается. Улики говорят о том, что она уезжает на собственном автомобиле, да еще с большой скоростью. Кто-то направляет автомобиль Браунли в воду. Этот кто-то не может быть женщиной, которая стреляла, потому что свидетель обвинения видел, как она покинула место преступления. Не могло у нее быть сообщника, который держался на заднем плане, пока она стреляла, и вошел в игру только после ее отъезда, когда сел за руль автомобиля Браунли и направил его в воду с причала. Единственное иное объяснение – Браунли был без сознания, когда Бикслер подошел к автомобилю, но после его ухода Браунли очнулся и попытался добраться до места, где ему оказали бы помощь. Завести двигатель ему удалось, но автомобиль он вел, по существу, вслепую, да еще под сильным дождем, окончательно потерял ориентировку, и съехал в причала в воду. Дрейк медленно кивнул. – А теперь, – продолжил Мейсон, – если найдут тело Браунли и вскрытие покажет, что смерть наступила от утопления, не будет иметь никакого значения, мог ли он умереть от огнестрельных ран в следующие тридцать минут или тридцать секунд. Сам факт смерти от утопления, а не он огнестрельных ран означает, что Джулию Браннер не смогут признать виновной в убийстве, раз причина смерти – не огнестрельное ранение. Это технический момент, но признаваемый судом. Делла Стрит, которая все это время хмуро уставилась на чашку кофе, посмотрела на Мейсона. – Послушай, босс, во всех других процессах ты представлял невинных людей. И тебе удавалось добиться из оправдания, доказывая, что прокуратура допустила ошибку. Люди стоят за тебя. У тебя безупречная репутация как адвоката и как детектива. Но как только ты прибегнешь к стандартной тактике обычного адвоката по уголовным делам, то сразу настроишь людей против себя. Если используешь свое мастерство, чтобы виновную женщину оправдали по формальным причинам, люди подумают, что ты заодно с убийцами. Они перестанут тебя уважать. Мейсон ответил лишьпосле паузы: – В других случаях, Делла, мне удавалось более-менее держаться в стороне. А в этом деле я увяз по самую шею. Они вызовут свидетелем Пита Сакса, и он даст показания, что Джулия Браннер попросила его убить Браунли и дала ему ключ от квартиры. А потом скажет, что я заманил его в ловушку и сумел отобрать у него ключ, и все будет выглядеть ужасно. Этот ключ не имел бы никакого значения, если бы я его не взял. Но оказавшись у меня, он стал важнейшей вещественной уликой. Если окружной прокурор и оставит это без внимания, то коллегия адвокатов – никогда. – Ты думаешь, что сможешь удержать их от привлечения Сакса свидетелем, если проблема с corpus delicti так и останется для прокуратуры непреодолимой? – Именно к этому я и стремлюсь, – подтвердил Мейсон. – На этом строю защиту. Если они ничего не смогут сделать по части corpus delicti, тогда на время я сниму Джулию Браннер с крючка. Они заберут дело из суда и затихнут до того времени, пока не удастся найти тело Браунли. Сакс не сможет рассказать свою историю, и ключ пока не будет столь важным. А когда тело Браунли найдут, есть шанс доказать, что смерть наступила от утопления. Тогда, если окружной прокурор все-таки попытается предъявить мне обвинения, это будет выглядеть как месть. Я должен побить их в вопросе corpus delicti. А после этого попытаемся найти новые факты в пользу защиты. – Мои люди работают, Перри, – заверил адвоката Дрейк, – но пока мы не можем найти ничего такого, что может нам помочь. Я проследил путь Мэллори от того момента, как он сошел с парохода в Сан-Франциско. Остановился в отеле «Палас», оттуда вернулся на пароход и, судя по словам сотрудников, из отеля выписывался тот самый епископ, которые в отеле и поселился. – Этот епископ, – Мейсон забарабанил пальцами по скатерти, – похоже, ключевая фигура во всем этом деле. Почему он пришел ко мне? Почему исчез? Если он настоящий, почему наводил тень? Если самозванец, почему скрылся без уважительного предлога?.. Мог бы позвонить и сказать, что отбывает с секретной миссией, а расхлебывать все предстоит мне. Ведь хватало способов и дальше изображать епископа, а он взял да пропал. Этот чертово дело сводит меня с ума, потому что я не могу понять, что к чему. Куда ни кинь – везде клин. И почему Джулия Браннер так себя ведет? Почему не разговаривает со мной? Или она не видит, что сама может попасть на виселицу, а меня лишить адвокатской лицензии? – Может, она молчит, потому что виновна? – предположила Делла Стрит. – Не уверен, что она виновна, – ответил Мейсон. – Версия преступления, которая выдвинута прокуратурой, не кажется мне логичной. Возможно, Джулия прикрывает кого-то еще, а сама невиновна. – Это вряд ли, Перри. Да как кто-то может повесить на нее это преступление? Она написала письмо Браунли. Когда они найдут тело, письмо будет в его кармане. Написанное ее почерком. И это будет ее смертный приговор. Она завлекла его в портовой район. На этот счет сомневаться не приходится. Она хотела его смерти, и из-за дочери, и потому, что ненавидела старика. Как кто-то еще мог без ее ведома завладеть ее пистолетом, оказаться в том самое месте, куда она попросила приехать Браунли, одетой в ту самую одежду и приехав на том самом автомобиле? Не забывай, Джулия не могла написать письмо до того, как ты позвонил ей и ввел в курс дела. Таким образом, план завлечь Браунли в портовый район созрел у нее после твоего звонка. И тому, кто хотел подставить ее, пришлось бы реализовать свой замысел с нуля уже после того, как Джулия написала письмо Браунли. Говорю тебе, это невозможно. Мейсон посмотрел на часы. – Ладно, возвращаемся на суд и поглядим, как все пойдет. Пока мы еще на коне. – Если Пит Сакс даст показания и поклянется, что ты заманил его в ловушку и украл у него ключ, случившееся потом никакого значения иметь не будет. Общественное мнение повернется против тебя, – заявил Дрейк. – Ты не должен позволить ему дать показания, используя этот corpus delict или как-то еще. Мейсон пожал плечами. – Послушай, шеф, – подала голос Делла Стрит, – вызови меня свидетельницей и позволь рассказать мою историю. Сделай это сразу после того, как Сакс расскажет свою. Я прижму его к стенке. Расскажу, что он со мной делал, и после этого людям наверняка захочется линчевать его. А если Шумейкер при перекрестном допросе попытается сбить меня с толку, так я с ним разберусь. Мейсон сжал ее руку. – Спасибо. Я знаю, что могу всегда положиться на тебя. – Не позволяй ей этого делать, – тихим голосом сказал Дрейк Мейсону, когда они уходили из ресторана. – Все будет выглядеть так, будто вы на пару расставили Саксу ловушку, а Делла заманила его в апартаменты. Выглядит прям, как «барсучья игра»[12]. Деллу это поставит в крайне неловкое положение. – Думаешь, ты говоришь мне что-то новое? – ответил Мейсон шепотом. – Ей об этом знать не надо, но вызывать ее свидетельницей я не собираюсь. – О чем шепчетесь? – спросила Делла. – Задумали какую-нибудь гадость? Прибавьте шагу, а не то опоздаем на заседание. Глава 15 Шумейкер вызывал свидетелей одного за другим, в манере боксера, пытающегося добить соперника, воспользовавшись тем, что тот в состоянии грогги[13]. Баллистик показал, что пули, найденные в автомобиле, выпущены из пистолета тридцать второго калибра, оставленного на полу того же автомобиля. Хозяин оружейного магазина в Солт-Лейк-Сити представил документы, подтверждающие, что Джулия Браннер купила у него этот пистолет. Сотрудник управления полиции Солт-Лейк-Сити представил разрешение, выданное Джулии Браннер на ношение этого самого пистолета тридцать второго калибра, и регистрационным номером, выбитым на найденном пистолете. Дактилоскопист показал, что после того, как высохла вода на поднятом со дна автомобиле, у верхнего края стекла в левой дверце обнаружили отпечаток пальца, который совпал с отпечатком среднего пальца левой руки Джулии Браннер. Наконец, Шумейкер поднялся и чеканя каждое слово, объявил: – Следующий свидетель обвинения – Питер Сакс. Сакс, чей нос полностью закрывала повязка, закрепленная полосками пластыря, вышел к свидетельской трибуне и принес присягу. – Вы знаете обвиняемую, Джулию Браннер? – спросил Шумейкер после того, как Сакс показал, как его зовут и где он проживает. – Да. – Случался ли у вас когда-нибудь разговор, в котором она упоминала Ренволда Браунли? – Да. – Вы знаете адвоката Перри Мейсона, который ее представляет? – Да. – Кто присутствовал при вашем разговоре с Джулией Браннер? – Виктор Стоктон. – Кто-нибудь еще? – Нет. – Где происходил этот разговор? – В аэропорту Бербанка. – Кто вы по профессии? – Частный детектив. – Ранее вы общались с обвиняемой по этому делу? – Да, сэр. – Во время этого разговора вы себя кем-то позиционировали? – Да, сэр. Я позиционировал себя киллером и рассказал, какие убийства совершил за деньги. – Когда произошел разговор, только что упомянутый вами, при котором присутствовал мистер Стоктон? – Четвертого числа этого месяца. – В котором часу? – Примерно в десять утра. – Что было сказано и кем? Мейсон поднялся с места.