Жалобы на младшее поколение официально переводили ее в разряд «старшего поколения». Я точно хочу этого? Мерси очень скучала по Роуз. Много лет при мысли о сестре ее пронзала острая боль. Только в последние годы боль ослабела, но по-прежнему отдавалась в костях, будто не до конца сросшийся перелом. С тех пор как агент Килпатрик вернулась в Иглс-Нест, тоска по сестре возрастала в геометрической прогрессии. Мерси любила обеих своих сестер, но именно сердце Роуз она знала. Сестра старше ее на четыре года, и она никогда не казалась Мерси слепой. Роуз бегала и играла так же активно, как и все остальные. Ободранные и ушибленные коленки никогда не замедляли ее движений. Ее сестра была счастьем во плоти. Она никогда не сетовала на судьбу, сделавшую ее слепой от рождения, – во всяком случае, Мерси не слышала таких жалоб. Однако именно из-за нее Мерси злилась. Много раз она плакала над несправедливостью мира, который вертится вокруг зрячих людей, в то время как сестра никогда ничего не увидит. Мерси молила Господа передать слепоту Роуз ей, а потом боялась, что однажды он действительно это сделает. Она снова и снова описывала своей слепой сестре разные цвета, однако Роуз не с чем было их ассоциировать. Она могла запомнить, что трава зеленая, а небо голубое, – но никогда не видела ни их, ни других цветов. Для нее все это оставалось пустыми словами. Трава была мягкой, колющейся, сухой, хрустящей или тихой. Небо – недосягаемым, за пределами осязания и слуха. Люди задавали Роуз дурацкие вопросы. Мерси понимала, что они просто любопытны, но вопросы повторялись вновь и вновь. – Что ты видишь? – Как подбираешь себе одежду? – Ты что-то видишь во сне? Вопрос с одеждой их мать решила просто, заставив Роуз носить летом только джинсы или джинсовые шорты. «К джинсам подойдет что угодно», – говорила она. Кроме того, у Роуз было больше платьев, чем у ее сестер, – платья ничему не обязаны соответствовать. Роуз утверждала, что ее сны – точь-в-точь как повседневная жизнь: – Во снах я трогаю, слышу и нюхаю. Ничего не вижу. Больше всего ей нравились звуки. Грозы, шипения мяса на шампуре, музыкальных инструментов. Братья и сестры охраняли Роуз, словно ястребы. Упаси боже какого-нибудь глупого ребенка спрятать ее трость, сочтя это забавным. Ему не позавидуешь: пришлось бы держать ответ перед четырьмя Килпатриками. Мерси сделала несколько шагов по направлению к притихшему дому, не в силах избавиться от ощущения, что совершает большую ошибку. Предупредил ли ее Леви, что я в городе? Леви не стал связываться с Мерси, хотя она отчасти надеялась, что он это сделает. Она устала притворяться, что прошлого не существует. У них с Леви и Роуз имелась общая тайна. Тайна, которую они хранили пятнадцать лет. Мерси зашагала по деревянным ступенькам, громко топая: ей хотелось, чтобы Роуз знала, что кто-то идет, хотя ее сестра и так слышала, как перед домом останавливается автомобиль. Звук незнакомого двигателя сообщит ей, что это не вернувшиеся родители. Килпатрик постучала в дверь. – Кто здесь? – строго спросила сестра через несколько секунд из-за закрытой двери. Мерси прикрыла глаза и облегченно вздохнула, услышав знакомый голос. – Роуз, это я, Мерси. Ее голос дрогнул. Она ждала. Послышалось щелканье открываемых замков и скрип отодвигаемых засовов. На пороге показалась изумленная Роуз. – Мерси? – Она протянула вперед руку с растопыренными пальцами точно на уровне лица сестры, желая прикоснуться к нему. – Это я. Мерси взяла Роуз за руку и поднесла к своему лицу. Когда ладони Роуз нежно погладили лицо и щеки сестры, она просветлела. Умоляюще произнесла: – Поговори со мной. Мне надо услышать твой голос. – М-м… Роуз, ты замечательно выглядишь. Правда. Совсем не изменилась. Действительно, на ее лице не было ни морщинки, и она по-прежнему лучилась тем спокойствием, которому Мерси завидовала еще подростком. Сестра была стройной, на несколько дюймов ниже ее. И выглядела счастливой. – Я теперь работаю в ФБР, а живу в Портленде. Пальцы Роуз замерли, когда она коснулась влажных дорожек на щеках сестры. – Роуз, я скучала по тебе. Та обняла Мерси. – О господи… – Глубоко втянула носом воздух. – Мерси, ты пахнешь точно так же, как и прежде. Мерси рассмеялась, а по ее щекам снова потекли слезы. – Уж не знаю, как такое возможно. – Возможно, поверь мне. Но твои волосы стали длиннее, и ты, кажется, похудела. – Это правда, – согласилась Мерси. Сестра повела ее в дом. – Давай, заходи! Мамы с папой нет. Сегодня вечером у них встреча. – Я в курсе, – призналась агент Килпатрик. Роуз пытливо «посмотрела» на сестру: невидящие глаза слегка закатились под веки. Как и некоторые другие слепые от рождения, она никогда не открывала глаз. – Ты специально пришла именно в это время? – мягко спросила она. – Да. – Мерси рассматривала прекрасное лицо сестры. – Не хочешь их видеть. – Хочу. Но, думаю, они не хотят видеть меня. Роуз схватила ее за руки. – Ты не знаешь наверняка. Нельзя и дальше позволять этому разрывать нашу семью на части. Мы должны рассказать им правду. Мерси застыла на месте. – Нет. Тогда они заткнули меня. Нет смысла раскапывать прошлое. Представляешь, что будет с нами, если все всплывет наружу? Мы с Леви можем попасть в тюрьму! – Уверена, полиция поймет… – После того как мы скрывали правду пятнадцать лет? – Мерси с трудом сохраняла спокойствие. – С каждым годом возможные последствия становились только страшнее. Она запаниковала. Подмышки вспотели. Мне не следовало сюда приходить. Ноздри Роуз чуть-чуть раздулись. – Успокойся. Я не сделаю ничего, против чего ты возражаешь. Мерси сделала несколько глубоких вдохов. Не так она представляла себе их воссоединение. – Заходи, – попросила Роуз. – Мне нужно еще послушать твой голос. Мерси проследовала за ней на маленькую кухню в задней части дома. Роуз подвела сестру к стулу возле знакомого дубового стола. Мерси часто заморгала, увидев все те же – только выцветшие – занавески. Сестра засуетилась на кухне: уверенными движениями отыскала необходимое для заварки чая. Внутри у Мерси все медленно переворачивалось. Она откинулась на спинку стула. Знакомые дуршлаг и деревянный пестик на полке. До Мерси донесся слабый сладкий запах вареных яблок и корицы. Взгляд машинально упал на плиту, где по-прежнему стояла кастрюля. Она закрыла глаза и сделала глубокий вдох, вспоминая… * * * – Твоя очередь давить яблоки, – огрызнулась на сестру двенадцатилетняя Мерси. – Две последние партии готовила я. Роуз взяла пестик и спокойно провела им по дну дуршлага, выдавливая через дырочки мякоть вареных яблок и оставляя скользкую кожуру и косточки. Мерси положила еще несколько ложек горячих яблочных кусочков в дуршлаг, стараясь не касаться рук сестры. Обе они получили немало ожогов в процессе консервирования яблочного пюре. – Эта партия банок готова, – сказала Роуз. Мерси взглянула на циферблат. Внутренние часы ее сестры, как обычно, работали безукоризненно. Мерси вытащила стеклянные банки из кастрюли с кипящей водой и осторожно расставила на полке, чтобы остыли. Итак, всего получилось четыре дюжины. И осталось обработать еще три ведра яблок.