Те сообщения? Все это было неправдой? Я даже не могу смотреть на него. — Да. Тайер медленно качает головой. — Господи, Саттон. Оказывается, ты еще большая сука, чем все тебя считают. У меня начинает кружиться голова, из легких выходит весь воздух. Конечно, мне известно, что обо мне говорят люди. Что они думают. Вот только меня не волнует их мнение. Для меня важно только мнение Тайера. — Не волнуйся, младший братец, — щебечет Мэделин. — Мы найдем тебе замену твоего уровня. Кого-нибудь из младших классов? Тайер ее не слушает. Он по-прежнему смотрит на меня. — Все лучше, чем связываться с тобой, — говорит он, его голос источает отвращение. — Ты хоть раз в жизни была честна? В душе у меня бушует ураган, но снаружи я сохраняю спокойствие. — Только с парнями, которые мне нравятся, Тайер. И это не ты. Его лицо искажает жуткая гримаса. Он разворачивается, поднимая с гравийной дорожки облако пыли, и выбегает на середину улицы. У меня на душе кошки скребут. Мне хочется последовать за ним. Хочется все исправить. Но на глазах у своих подруг я не могу этого сделать. Шарлотта хохочет, сгибаясь пополам. — Боже мой, Мэдс, мне кажется или он действительно плачет? Продолжая хихикать, Мэделин выпрямляется и хлопает меня по плечу. — Это. Было. Круто. Отличная работа, Саттон. — Угу, — мямлю я в ответ. — Не терпится разослать эти фото, — восклицает Шарлотта. — Мы знали, что ты сможешь его охмурить, — добавляет Мэделин. С этими словами подруги берут меня под руки и ведут обратно на вечеринку. Но я уже не в настроении веселиться. Сейчас у меня в голове крутится лишь одна мысль: «Что же я наделала?». ОДНИ СОЖАЛЕНИЯ — Саттон, может, хватит уже одной лопать мармелад? — Что? Ах да, прости. — Я неохотно передаю Шарлотте огромный пакет клубничных лакричных конфет. Вечер продолжается, и сейчас мы сидим в гостиной дома Мэделин. После «розыгрыша» мы пробыли на вечеринке еще какое-то время, где я притворялась как только могла. Но до сих пор не могу выкинуть из головы Тайера — его опустошенный взгляд. На вечеринке мы больше с ним не виделись. Хотя я бы все равно не знала, что ему сказать или сделать. Мне вообще не хочется здесь находиться. Лучше сидеть дома в обнимку со Скуби-Ду, вспоминать поцелуи Тайера и думать о том, как все исправить. Тайер, должно быть, вернулся домой раньше нас, хотя за все это время из его комнаты не донеслось ни звука. Тем не менее, в комнате отдыха семьи Вега тут и там попадаются следы его присутствия: потрепанный выпуск журнала «Спин», лежащий на гладкой поверхности современного кофейного столика; ряд слегка уже потускневших футбольных трофеев, выстроившихся в высоком стеклянном шкафу; связка ключей, брошенная в декоративную чашу с логотипом «Холлиер Хай». Тайер повсюду. Жаль только, что теперь он не хочет иметь со мной ничего общего. Вдруг Мэделин подскакивает. — Шарлотта, поаккуратнее с диетической колой! Если прольешь ее на кожаный диван, отец меня убьет. — И что-то в ее голосе мне подсказывает — это не преувеличение. — Боже, ну прости. — Шарллота ставит стакан на край стола. — Мы вообще должны пить не газировку, а шампанское и праздновать оглушительный успех нашего первого в этом сезоне розыгрыша! — Полностью согласна, — говорит Мэделин. — И, может, мы еще вдохновимся на розыгрыш по случаю начала учебы. Раз уж нам так везет. — Потом она встает и подходит к комоду в духе «Безумцев», который возвышается по соседству с огромным плоским телевизором, висящим на дальней стене комнаты. Отодвигает дверцы и начинает копаться в нем — с каждым движением ее пучок слегка подпрыгивает. Спустя минуту она появляется, триумфально размахивая початой бутылкой «Абсолюта». — Водка подойдет? — Абсолют-но, — щебечет Шарлотта. А у меня даже нет сил, чтобы закатить глаза от ее глупости. Мэделин скрывается на кухне и возвращается с тремя чистыми стаканами под мышкой и зажатым между подбородком и шеей пакетом апельсинового сока. Однако в ее исполнении все эти неуклюжие движения все равно выглядят изящно. — Шампанское прибережем на школьный розыгрыш. В качестве торжественного завершения. А это разминочка. — Она подмигивает, ее густые ресницы касаются алебастровой щеки. Мэделин разливает коктейль по бокалам, от души добавляя водки, которая проливается через край. Поспешно вытирает ее уголком своего серого топа от Кельвина Кляйна и передает два стакана мне и Шарлотте. Мы берем свои напитки и, подняв бокалы, чокаемся. Я выдавливаю из себя самую убедительную улыбку, на которую только способна. Но лицо так и остается застывшей карнавальной маской. — За ваше здоровье, — бормочу я. — За «Игру в ложь»! — переполненная энтузиазмом, восклицает Мэделин и устремляет на меня свои светящиеся голубые глаза. — А если серьезно, Саттон, потрясающая работа. Спасибо за то, что поставила Тайера на место. — Она говорит невероятно искренне. Почти пугающе. — Да не за что, — небрежно отмахиваюсь я. От одного воспоминания о выражении лица Тайера, перед тем как он убежал, у меня сводит живот. — Ты действительно профи. Королева «Игры в ложь», — продолжает петь мне дифирамбы Шарлотта. В ее голосе слышно настоящее благоговение, и у меня снова к горлу подступает ком. Я с трудом проглатываю обжигающую жидкость. — Лесть далеко вас заведет, дамы, — как можно беззаботнее говорю я. — Но прошу вас… королева очень устала от проделанной работы. Может, мы просто молча посмотрим фильм? — Да! Конечно, — соглашается Мэделин. Потом роется на заставленной фильмами полке, достает диск с «Титаником» и вставляет его в DVD-плеер. Проигрыватель мигает и с жужжанием включается. — Только если ты не ждешь, что мы станем кормить тебя виноградом и обмахивать веером, — ворчит Шарлотта, добродушно улыбаясь. Потом делает большой глоток своего коктейля и довольно вздыхает. — Ты же знаешь, что мне стоит только попросить, — не удерживаюсь я от саркастичного замечания. Я веду себя как и раньше, хотя не вкладываю в это своего сердца. На самом деле, я оставила его где-то там на лужайке у Ниши или похоронила глубоко в скалах каньона Сабино. Даже когда начинается фильм, и на огромном экране появляется мальчишеское лицо Лео, я не могу перестать думать о Тайере. Я вспоминаю его взгляд на растерянном лице. А потом отвращение, пришедшее с осознанием того, что он стал жертвой «Игры в ложь». И… тот поцелуй. Больше всего тот поцелуй. Он был невероятным, грандиозным; от этого поцелуя сжимались пальцы на ногах, сотрясалась земля. Он не был похож ни на один другой. А я далеко не новичок в поцелуях. Почему я не могу встречаться с парнем младше меня? Что в этом плохого? Я взвешиваю эту мысль, кручу ее со всех сторон. Ладно, возможно, сначала мои подруги будут надо мной смеяться. Даже точно. Но ведь недолго, да? Поначалу, конечно, будут дразнить, но как только свыкнутся с этой мыслью, даже могут решить, что это круто. Кто знает, может, я вообще задам новую тенденцию, после которой стая хищниц выйдет на охоту и будет рыскать по коридорам Холлиера в поисках молодого мяса. Дело в том, что мои отношения с Тайером могут сделать меня… счастливой. Мне кажется, я этого заслуживаю. Мне кажется, мои подруги с этим согласятся. А после того поцелуя мне вообще, может, наплевать на их мнение. Мне просто нужен Тайер. На экране появляется заставка, комнату заполняют звуки грандиозного оркестрового саундтрека. Я вдруг больше не могу высидеть и минуты. Словно по всем открытым участкам моей кожи ползают сотни муравьев. Я вскакиваю с дивана, не обращая внимания на испуганные взгляды Шарлотты и Мэделин, устремленные на меня. — Мне, э-э, нужно в уборную, — бормочу я и скрываюсь в коридоре. — Хочешь, мы поставим на паузу? — озадаченно кричит Мэделин мне вслед. — Нет, не надо, — откликаюсь я. — Все равно я знаю его наизусть. На цыпочках прокрадываюсь мимо ванной и тайком иду дальше по коридору. Не понимая, что делаю, я практически на бессознательном уровне оказываюсь перед дверью в комнату Тайера. Снизу пробивается свет, и у меня екает сердце. Понятия не имею, что скажу ему… но я обязана что-то сказать.