— Можно? — робкий вопрос заставляет резко распахнуть глаза. Луиза хмурится, виновато закусив губу. Но не решается приблизиться. Я отодвигаюсь, жестом приглашая присесть. Девушка тут же занимает место рядом со мной и окидывает серьезным взглядом. — Спасибо. Киваю. — Он не заслужил вот так узнать о том, что станет дедушкой. — Именно поэтому я так и поступила. Сергей Гарегинович очень хороший человек, — соглашаюсь с ней, припоминая наши беседы в прошлом, когда он приходил к бывшему шефу. — Хочешь, кое-что покажу? — Луиза заставляет ожить экран телефона, не дожидаясь моего ответа. — Это я до ринопластики. Фотография заставляет рот раскрыться в неподдельном изумлении. Перевожу взор с ее лица на смартфон и обратно. — Это…охренеть просто… У меня нет иных слов. Два разных человека. Девушка захихикала и откинулась на спинку скамьи, уставившись на небольшой фонтан. — Вот именно это я и видела во взгляде каждого, кто на меня смотрел. Будто диковинка, непонятный зверек. Аж до двадцати лет, когда врачи все же разрешили мне сделать операцию. Теперь боюсь, что ребенок родится с таким же агрегатом… — Но тебя же любили. Вон, какой самовлюбленной вымахала. Луиза хмыкнула и доверительно уставилась на меня. — Это уже после того, как приобрела аккуратный носик вместо горной вершины. Наверстываю упущенное. А то до этого только и знала, что зубрить и зубрить. Не выходила из дома без надобности, жила монашкой. Думаешь, почему такая умная? — Исключительно благодаря природе, — теперь уже смеюсь я. — Да, во всех смыслах, — подхватывает собеседница, широко улыбаясь, а затем вздыхает. — Теперь надо думать, что делать… — То есть?.. — подаюсь вперед в испуге. — Ты же не… — Нет, конечно, — фыркает возмущенно. — Хотя, этому придурку так и скажу, что иду на аборт. Мстя моя будет страшна. Я же знаю, что он сделал это специально, лишая меня права выбора. Придется все же выйти за него. А меня ждала долгая стажировка за границей. Я поняла, что, несмотря на праведный гнев, ее голос, когда она говорила о Роберте, был пропитан любовью. Так приятно слышать… — И чего ты отказывалась раньше? — хмыкаю. — Вы же сохнете друг по другу. Луиза горько усмехается и с грустью смотрит на залитую солнцем площадку, где бегают детишки туристов. — Тебе не понять. Красивым с рождения людям не понять этот комплекс неполноценности. Я ведь с детства любила его. Считала, что недостойна такого красавчика. Роб мой сосед, знаешь? — вновь поворачивается ко мне и задорно вскидывает бровь. — И всегда оказывал знаки внимания. А я грубила, отталкивала, думала, жалость. Никчемная дружба. Зачем она мне, если я мечтаю о любви? Пока не легла под нож. Восстановилась, стала уверенней, ловила восхищение в мужских глазах. И заявила Арзуманяну, что он козел, ценящий только внешность. Обвинила, что не замечал раньше. — Бедняга… — сокрушаюсь искренне. — Да. Сколько лет длится моя война… С собой. Как будто не могу до конца поверить в то, что и он меня всегда любил, как утверждал постоянно. — Теперь понимаю, почему ты была так категорична ко мне. Это не просто ревность. — Да, Сатэ, — впервые произносит мое имя, — это дичайший страх, что рядом с любимым находится кто-то лучше. Трудно поверить в услышанное. Не спешу с ответом. — Мне стало легче только, когда увидела вас с Тором. Опускаю взгляд в бессилии. Надо же, мы не настолько хорошие актеры, как мне казалось. Смысл отрицать очевидное? — У вас почти так же, — уверяет Луиза. — Вы больные. Добровольно отказываетесь от этого счастья. — Ну, ты-то опытнее, тебе виднее. Смеемся, окончательно забыв о вражде. — Реакция на твою «беременность» была красноречивой. Я ему потом расскажу, пусть пока немного помучается… — уж с этим я соглашаюсь со злорадством, не перебивая. — Надеюсь, на нашей скорой свадьбе произойдет ваше воссоединение, — девушка поднимается. — Должна же я как-то отплатить тебе за сегодняшнее. Кстати, верни-ка тест. Мне еще сюрприз благоверному делать. И не забудь руки помыть… С улыбкой отдаю его и провожаю взглядом удаляющийся стройный силуэт. Возможно, Луиза, исходя из собственной ситуации, верит в положительный исход нашей с Адонцем истории. Я — нет. Пусть и видела растерянность и злость на его лице, когда мужчина узнал о псевдобеременности, но это ничего не меняет. Он просто до сих пор считает себя обманутым, и ему нужны лишние поводы, чтобы в этом удостовериться. Мешать ему не стану. Когда перерыв подходит к концу, встаю и ковыляю к зданию, чувствуя отчетливое головокружение. Только неимоверной силой воли заставляю себя держаться и идти вперед, не привлекая лишнего внимания. Но в какой-то момент цепляюсь за стену, чтобы не потерять равновесия. В такие минуты искренне сокрушаюсь, что родилась женщиной. Вот уже полтора года, как делаю это с неподдельным сожалением. — Сат? — Артур, мой коллега, приближается, с беспокойством окидывая слегка сгорбившуюся фигуру. — Тебе плохо? Вот. То, чего я хотела меньше всего. Как я не люблю такие неловкие ситуации… — Все в порядке, это из-за солнца, я перегрелась на улице. Иди-иди… — Но… Пресекаю возражения парня вскинутой вперед ладонью, строго качая головой. Благо, тот кивает и уходит, исчезая за дверью кабинета. А я выдыхаю и потихоньку прихожу в себя. Кажется, действительно легче. Раньше меня весьма забавляла законная возможность женщин брать больничный во время критических дней. Не представляла, зачем, потому что никогда это не доставляло мне такого масштабного дискомфорта. А теперь не смешно. Совсем. — Из-за солнца не беременеют, Адамян. Меня подхватывают под локоть и мягко ведут к кабинету. Я так ошарашена внезапной помощью и репликой, сказанной нарочито безразличным тоном, что первые несколько секунд подчиняюсь инерции. Когда до измученного сознания доходит смысл фразы, резко выдергиваю руку и отстраняюсь. — Беременеют и от Святого Духа, Адонц. Не твое дело. И разворачиваю к нему лицо, намереваясь поставить точку. — Повторяю: не приближайся ко мне. Сталь его глаз режет на куски, заставляя непроизвольно поежиться. Я и предположить не могла, что когда-нибудь увижу во взгляде Торгома такую гамму эмоций. Заостренные черты, в которых читается затравленность, обреченность. Боль потери. Как у меня в свое время. Неужели я ему, правда, небезразлична?.. Или все же это игра моего воспаленного воображения, пытающегося выдать желаемое за действительное? Во всяком случае, не могу выдержать его тяжелого взора. Ретируюсь, оставив мужчину в одиночестве. Если ему просто «нехорошо», то мое состояние не измерит ни один алгезиметр. И я начинаю ненавидеть себя за эту слабость. Глава 15 «Она любила его. Не так, конечно, как в самом начале их знакомства. Но и не меньше. А просто иначе, по-другому. Не как прекрасного принца и недосягаемую мечту, а как до боли родного, до мельчайшей черточки знакомого близкого человека». Олег Рой «Письма из прошлого» Это закономерно, что коллектив должен сидеть за одним столом, когда он попадает на свадьбу одного из коллег. Но никак не логично, что меня поместили рядом с главой финансово-экономического департамента. Я понимаю, что Луиза очень постаралась. Даже приготовила дурацкие таблички с именами, чтобы рассадить гостей. На секунду мысль о том, что невеста потратила кучу денег на деревянные указатели, чтобы «приклеить» нас с Адонцем, меня умиляет. Но когда я думаю о том, что должна просидеть весь вечер рядом с мужчиной, один запах которого сводит меня с ума, становится не по себе. Унизительное рвение покинуть место, сулящее мне неумолимо приближающееся моральное крушение, было купировано бдящими молодоженами. С досадой я вернулась и присела на стул, игнорируя оживленный разговор ребят. Они, в отличие от меня, были свежи и бодры, потому что приехали сразу в ресторан, а я почему-то очень хотела увидеть и церемонию венчания, поэтому побывала и в церкви, где из-за огромного количества людей нечем было дышать. Конечно, август — не самый идеальный месяц для свадьбы. Стоявшее на улице пекло являлось существенной помехой. Но сроки поджимали, и все было организовано за несколько недель. Положение Луизы не оставляло выбора. Но до чего же красиво всё вокруг… Вкус у нее был безупречный. Я наслаждалась праздником, позволив себе эту передышку до прихода Адонца. Прохлада от работающего кондиционера, легкий салат, поглощаемый мною с аппетитом, шутки коллег — всё это вкупе помогло поднять настроение. Я прислушалась к дебатам за столом, непринужденно закинув ногу на ногу. Тема была достаточно интересной, но изъезженной, — измены. Спор накалялся, оппоненты разбились на два лагеря, а я посмеивалась, отпивая воду. — Так улыбаешься, будто знаешь, что тебя не настигнет такая участь! — Лиля, слишком остро реагирующая на все, что касается отношения полов, раздраженно фыркнула. Я никогда не обижалась на ее эмоциональные высказывания. Она просто такая — говорит, потом думает и извиняется за резкость. — Может быть, — заключила, отставив бокал.