Совершенно забываю о том, что нахожусь в полумраке не одна. И издаю тихий вымученный стон. Я в шоке от себя самой. — Ты его задела. Нельзя так с мужчинами. — Боже, замолчите! Отстанете Вы от меня, в конце концов?! — воплю в ужасе. Заметно побледневшая женщина после этой реплики молча возвращается в зал. Не испытываю ни грамма сожаления. Наоборот, останься она ещё — непременно высказала бы чего похуже. Многолетние раны настолько глубоки, что их не излечить. Признаю, что это детские травмы, с которыми стоит поработать, чтобы отпустило хотя бы немного. Соответствующие услуги оказывают сплошь и рядом. Но зачем? Пока эта дьяволица не попала в поле зрения, всё было замечательно. Главное, чтобы ей на старости лет не взбрело в голову наладить связь. Мама-то точно простит. А я не смогу. Вспоминая её слезы, боль и тоску… Нет. Очень долго стою в опустевшем помещении совсем одна, потерянно озираясь по сторонам. Минута сменяется очередной минутой. Накативший на меня ступор постепенно отпускает… Лихорадочное сердцебиение приходит в норму, и сознание светлеет. На подкорке внезапным набатом бьет одна единственная мысль: Торгом вернулся. Вернулся сюда, отпуская брюнетку в свободное плавание — машины нет на том месте. Он пришел за мной. Ко мне. Ради меня. Я знаю. И я почему-то сразу забываю об инциденте, выбившем почву из-под ног. Семеню к мужскому туалету и застаю Адонца прислонившимся к гранитной плите, в которой высечена раковина, смотрящим в своё отражение с абсолютно отрешенным выражением лица. Встаю рядом, добиваясь, чтобы обратил на меня внимание. — Подсади-ка, — отрываю его пальцы от холодного камня и перемещаю на свою талию. Словно в трансе, повинуется и помогает мне сесть на поверхность. И смотрит. Немигающе. В самую душу. Ищет ответы, а у меня их нет. У самой вопросов вагон и маленькая тележка. Между нами привычный апокалипсис. Что такое теория большого взрыва в сравнении с этой затягивающей бездной, где воздух трещит и искрится, грозя взорваться мириадами осколков. Всё слишком остро. Мы два психически больных пациента затерявшейся лечебницы. Прекрасно понимающие, что никто не поможет. Раскрываю ноги и подтягиваю мужчину к себе так, что оказывается между моих бёдер. Сама же тянусь к диспенсеру, висящему на стене сбоку, и срываю бумажное полотенце. Подношу его к крану, активируя сенсорный датчик, чтобы смочить прохладной водой. Торгома, конечно же, мои действия заставляют озадаченно хмуриться. Но молчания он не нарушает. А я спокойно прикладываю влажную целлюлозу к его лицу и аккуратно обтираю губы, щеки, подбородок. Неторопливо, размеренно, с особой тщательностью. Чтобы стереть следы чужого пребывания там, где скоро буду я. Позволяет мне хозяйничать с легким хищным прищуром. — Почему ты не уехал с ней? — спрашиваю, не глядя на него, сосредоточившись на своём очень важном занятии. — Сатэ… — всё, что выходит у него. Выкидываю использованное полотенце в урну и подношу руки к его влажной после проделанных манипуляций коже. Пальцы порхают по ней, чувствуя покалывание от пробившейся к вечеру небольшой щетины. Мне действительно безразлично, кто заходит и выходит. Что подумают, что скажут. Кем выгляжу в такой позе с мужчиной в туалете. Какие ассоциации вызывает эта сцена. Существенно значим только ответ, который затягивается. Лёд в глазах напротив тает с каждым моим прикосновением, подобным электрическому разряду. Голубизну затапливает дикое зарево, и это вызывает во мне неконтролируемую дрожь. — Господи, кобра… Я схожу с ума по тебе. Пылаю, пылаю… А ты не гасишь. Только распаляешь, подкидывая дров. И ведь сгорим оба!.. — Я готова принять тебя как погибель. Это сильнее всего, что я могла сказать. Больше, чем признания в любви. — Не говори таких слов, — яростный рык загнанного зверя. — Не произноси фраз, неспособных ничего изменить! Только сделать хуже! — Помнишь, — перехожу на лихорадочный шепот, приблизив свои губы к его рту, — ты говорил, что являешься скорпионом даже по факту рождения? Трётся кончиком носа о мой нос, и от этого внезапного проявления нежности меня затапливает волной эйфории. — Так вот, Адонц, а я — лев по всем фактам. Моё — оно моё. И точка. И чтобы отстоять и защитить свою территорию…поверь, я пойду на всё. Либо ты со мной всецело, либо мы с этой секунды чужие. Окончательно. Вопреки сказанному, приникаю к его устам с отчаянной надеждой. Сердце рвется из груди, будто ломая напором ребра. А я самозабвенно отдаю себя во власть любимого человека, рассыпаясь на атомы от губительной тяги к запретному источнику. Чувствую, как непрошенные слезы беззвучно скатываются по щекам. И отрываюсь, прислонившись лбом к его лбу. — И пусть, слышишь, пусть это будет по-твоему. Даже если на определенный срок. Но только мой. По-честному. Твоя единственная. Замирает, словно перестав дышать, когда кривая реальность озвучена вслух. А в следующую секунду широкими ладонями смахивает соленую влагу с моего лица. — Глупая… — сипло, мучительно. — Ты хоть понимаешь, что предлагаешь? Чтобы я сломал тебя, Сатэ? — Ты не сломаешь больше меня самой, Тор. Я уже несколько лет ломаюсь, чтобы, в конце концов, дойти до этой точки, в которой смогу стать собой. Быть откровенной со своим нутром. Познать себя настоящую. Через эти чувства… — Ты бредишь, кобра, — приподнимает пальцами мой подбородок, заглядывая в заплаканные глаза. — Я и так совершил ошибку, поддавшись очевидному обману первый раз. И, как ты верно подметила, просто не вынес, что после всего смогла обойтись без меня… Но с тобой так нельзя, душа моя. Зажмуриваюсь и мотаю головой. Не хочу слышать то, что последует за этим. — Нам нельзя быть вместе, ты же понимаешь это лучше меня. Храбришься, соглашаешься на сроки. А что потом? Кем я буду после этого, если приму твою жертву? Душегубом, конченым ублюдком, эгоистом! Который не преминул воспользоваться твоей слабостью? Для меня всё имеет свой закономерный исход. Я такой. Я не вижу себя в длительных отношениях и браке. Мне четвертый десяток, Сатэ, не тешь себя надеждой, что я изменюсь. И тебе я не этого желаю. — Какой же ты идиот, Адонц! — смеюсь истерично. — Правда, считаешь, что так поступаешь правильно? И это лучше именно для меня? А, может, ты просто не можешь принять ответственность? Слова и поступки — ну, никак не вяжутся. Липнешь ко мне, пытаешься подмять под себя, а потом резкое философское озарение — нам нельзя быть вместе. Так зачем ты это начинал, вообще, мудак! Лопнула брешь моей выдержки. Я утонула в глубине этого смертоносного разговора. Мне так больно, Господи. Так больно… Исступленно отталкиваю ставшее тяжким бременем мужское тело и проворно спрыгиваю, убегая от Торгома. Туфли причиняют дискомфорт, я сбрасываю их, чтобы скорее убраться отсюда. И, ничего не видя перед собой из-за стойкой пелены, вылетаю на улицу, буквально скатываясь со ступенек босыми ногами. — Вам помочь? Оборачиваюсь на предложение, еле узнав в парнишке того самого работника, которому одолжила салфетки. Благослови тебя Боже… Как ты вовремя… — Здесь есть такси? — срывающимся голосом. — Мне срочно надо уехать! — Да, за воротами. Я провожу. Очень быстрым шагом покидаю территорию усадьбы и влетаю в салон машины, дверь которой передо мной учтиво открывает тот же швейцар. Ничего не соображаю. Только уехать поскорее, забиться куда-нибудь, чтобы свободно утопиться в унижении… Предательское слабоволие! Как же я посмела так пасть, считая откровение победой! Почему не допустила мысль, что он разгромит меня?! Глупая! Глупая! Тысячи раз глупая! С кем ты тягалась… Как там говорили? У каждого наркомана своя история, в начале которой его что-то сломало? Чувствую себя именно наркоманкой, очередной раз обещающей завязать. Прекрасно знающей, чем чревата эта зависимость, но вновь отдающейся потребности, погубившей меня. Не помню, как назвала адрес, как мы доехали, как расплатилась перечислением на карту. Это всё отдаленными нереальными картинками мелькало в голове, когда, встав перед новостройкой, я расхохоталась, поняв, что оставила сумку с ключами в зале. Лучшее завершение столь незабываемого дня… Глава 21 «Я столько слов для тебя храню, А до этого дня молчу, грублю, хамлю. Мне кажется, нас ждёт полёт, Который для двоих как бездны водород…» Неизвестный автор Сидя на скамейке, окидываю безразличным взглядом пустой двор. Время перевалило за полночь, и это нормально, что на улице безлюдно. Кроме того, здесь ещё и половина квартир не обжита. Комплекс сдали совсем недавно, а знакомый брокер помог оформить документы на ипотеку очень оперативно. Выбора просто не было, я не могла вернуться в дом дяди, стесняя их, как и раньше. Пришлось просить двоюродного брата стать гарантом, без которого двухкомнатное жилище мне светило было только из ближайшей галактики. Ветер обдувает кожу, и мне становится холодно. Но продолжаю упрямо раскачиваться, не собираясь вставать.