— С чего такие внезапные умозаключения? Нет, Роберт. — Хорошо, — теперь в голосе приятеля слышится неприкрытая неприязнь и что-то ещё не очень обнадеживающее. — А как тебе такое умозаключение: Сатэ пропала? — Поясни, — цежу сквозь зубы, очень надеясь, что это шутка, хотя мерзкие щупальца страха уже подкрадываются слишком близко. — Номер заблокирован, её не было сегодня на работе, а сумку нашли валяющейся на асфальте у подъезда. Соседка сказала, что видела, как её увез высокий брюнет. Я до последнего надеялся, что это ты, Тор. — Не я, — отвечаю с замиранием сердца… Глава 31 «…что-то остаться могло живое. Ибо, когда расстаются двое, то, перед тем как открыть ворота, каждый берет у другого что-то в память о том, как их век был прожит: тело — незримость; душа, быть может…» И.Бродский из «Памяти Т.Б., 1968». Это только Адонцу я могла сказать, что способна быть счастливой с Мовсесом, в реальности же — даже в глаза тому смотрела с трудом. И никак не получалось отстранить навязчивого ухажера… Я предполагала, что это будет сложно. Однако взывала к здравомыслию человека каждый раз, когда он пытался приблизиться. В те мгновения последней ночи мне хотелось задеть Тора, обида от сокрушительного поражения душила горло. Что это, если не поражение?.. А проигрывать надо уметь, о чем я на тот момент забыла. По-хорошему, мне стоило отблагодарить за минуты блаженства, за редкие прекрасные встречи, за внимание, за то, что был честен. А я взяла и испортила все таким уходом. Могла же красиво, правда? Ведь это не его, а моя вина. Он-то меня как раз предупреждал… Но меня переклинило, раненому сердцу не объяснишь, что это несколько унизительно — пытаться сделать больно любимому человеку… Спустя столько недель я не перестаю перекручивать в голове наш разговор, словно на повторе. Попеременно то сожалею о том, что взболтнула лишнего, то злюсь, что ещё много чего не досказала… — Ничего не забыла? — помогаю закрыть чемодан, запыхавшись. Лиля садится на него, пытаясь утрамбовать вещи, чтобы было легче тягаться с замком. — Кажется, нет. Заканчиваем и обе выпрямляемся, вздохнув. — Если что-нибудь вспомню, попрошу свекровь отправить — благо, машины каждый день совершают рейсы. — Я бы не стала говорить так уверенно, через пару дней уже декабрь, а зимой с Ларсом всегда проблемы. Самолетом отправлять твои пожитки слишком дорого… Так что, подруга, хорошо подумай. До вылета еще куча времени… Рыжая хмурится, отчего на лбу проступают морщины. Затем в своей пофигистической манере машет рукой. — А, да черт с ним. Забуду и забуду. В конце концов, зря я, что ли, соглашаюсь с мужем, покидая свой дом? Он же обещал мне лучшую жизнь, вот пусть и обеспечивает всеми недостающими и забытыми принадлежностями. Улыбаюсь, с притворной укоризной качая головой. Проходим в кухню, где удрученная хозяйка с особой любовью заваривает кофе, разливая его по красивым чашкам. Молчим все это время. Все случилось слишком быстро, никто так и не понял, как Лиля изменила свое решение никогда не уезжать на «Боже, что же я без него буду делать?»… Положа руку на сердце, я всегда знала, что этим все и кончится. Она импульсивна, но мужа любит по-настоящему. Даже если бы тот уехал без неё, девушка кинулась бы следом на следующий же день. Да и детям без отца нельзя. Расстояние — сложная штука. Мне ли не знать? Очередное расставание бередит душу. Вспоминаю всех, с кем за эти годы успела попрощаться, и непрошенные слезы застилают глаза. Но проявлять слабость в такую минуту просто непозволительно. Мало ли, мнительная рыжая голова решит передумать. Я ведь поддержала её стремление не делить семью. Телефон вибрирует весьма кстати. Меня пробирает злость от имени звонящего абонента, и это отрезвляет, отгоняя пессимистический настрой. — Опять он? — морщится Лиля. — Слушай, я его боюсь. Ты же понимаешь, что у него не все дома? Вспомни только прошлый четверг! Боюсь предположить, что было бы, если бы не вмешавшаяся охрана! Да уж… Мовсес никак не хочет понять, что у него нет шансов. Терроризирует, ожидая меня после работы у здания. И инцидент, который вспомнила подруга, был далеко не первым, просто самым ярким. Он попытался затащить меня в свой автомобиль, но я так брыкалась, что работники службы безопасности отреагировали молниеносно — оттащили его, затем проводили до такси. А потом настойчивый ухажер каким-то образом узнал о семинаре, выведал адрес, и появился с цветами… Не понимаю, откуда у него эта информация?.. — Не переживай. Я к Новому году возьму отпуск и уеду, может, это его охладит. — Кто тебя отпустит? В отделе осталось два человека, Сат. Не тешь себя такими надеждами. Надо его отвадить, я волнуюсь, как бы этот псих не завершил свое темное дело — украдет, и пиши пропало. Может, тебе пожить временно у родственников? Или пусть двоюродный брат временно поживет у тебя, привозит и увозит? — Как ты это представляешь, Лиль? — цокаю. — Ничего такого не будет, до этого не дойдет. Мовсес пока еще уязвлен. Надеюсь, скоро это пройдет, и он сам отстанет. Не способен этот человек мне навредить. Она скептически приподнимает бровь, внимательно глядя мне в лицо. — Сат, ты такая наивная. Мужчина, бредивший тобой столько лет, да еще и после войны… Серьезно рассчитываешь, что все закончится так хорошо? — Всё, Лиль! — отрезаю резким тоном. — Тема закрыта. Ты утром уезжаешь. Давай о приятном? Кто знает, когда мы увидимся в следующий раз?.. Благо, со мной спорить не стали. Вдоволь наговорившись и все же всплакнув напоследок, мы попрощались в первом часу ночи, и я отправилась домой на такси. Всю ночь не сомкнула глаз, переживая за неё. Лиля запретила провожать её в аэропорту, да я и не настаивала — сама не люблю эти моменты. Я была рада, что она уступила упрямому мужу и захотела поддержать его за пределами родины. Но мне было жаль отпускать такого светлого человека. Я привязалась к ней, словно к младшей сестре. Пусть между нами и были разногласия, но мы всегда могли загладить их. Да, моя жизнь своими периодами ассоциируется у меня с разными людьми, ставшими очень близкими. Каждый привнес свою лепту в мое становление. И сейчас я прихожу к выводу, что нельзя смотреть на события слишком категорично, деля их на черное и белое. Надо будет позвонить Гаюше, узнать, как у неё дела. Да и Мари я давно не писала… Трель будильника оповещает о том, что пора вставать. Чувствую себя разбитой, энергия на критической отметке. У меня явные признаки астении, надо что-то с этим делать. Завариваю большую чашку кофе и сажусь на диванчик в кухне, подмяв под себя ноги. Наслаждаюсь, не подозревая, что в ближайшем будущем эта роскошь мне будет сначала недоступна, а затем и неинтересна… Когда на улице замечаю знакомую фигуру, стон отчаяния непроизвольно вырывается из нутра, и я закатываю глаза. Сама направляюсь к Мовсесу и начинаю разговор: — Прошу тебя, услышь меня. У нас с тобой ничего не будет. Я никогда не давала тебе несбыточных надежд, правда? Правда. Неоднократно говорила, что способна только на дружбу. Да и то — вызывает сомнение, сможешь ли ты поддерживать приятельские отношения? Скажи, что мне сделать, чтобы прекратить эти бессмысленные преследования? — А что мне сделать, чтобы ты наконец-то взглянула на меня другими глазами? — как-то слишком спокойно спрашивает мужчина, скрестив руки и упираясь спиной в дверь машины. Вздыхаю с особой тяжестью. — Ничего. Ничего, Мовсес! Если бы этому суждено было бы случиться, случилось бы давно… Прости, но ты мне как мужчина действительно не импонируешь. Я не хочу тебя обманывать. Да, я очень сильно страдала, обвиняла себя в твоей смерти, корила за что-то мифическое, но это исключительно из простых человеческих побуждений. Как и остальным, я тебе благодарна за то, что ты добровольно ушел на фронт, защищая родину, но это — братская любовь. Ты и сам все это понимаешь! — Это из-за него? Простой вопрос вгоняет меня в ступор. Я осознаю, что он не хочет принять информацию. Легче обвинить кого угодно. Но не признать свое окончательное поражение. — Прощай, Мовсес. Я желаю тебе счастья… Каким-то странным образом его рука внезапно взметается ввысь, а в следующую секунду я ощущаю острое жжение в шее. С опозданием и величайшим изумлением понимаю, что мне только что вкололи какой-то препарат. Таращусь на него без единой попытки заговорить или вырваться. Я в шоке. Да, вещество еще не подействовало, но его поступок и так меня парализовал… Впервые по-настоящему соглашаюсь с тем, что мне страшно. От этого звериного блеска в мужском взгляде, от кричащей опасности, что сулит его неадекватная ухмылка, от нездорового триумфа в поведении… — Ты болен, — выдыхаю, ощущая, как постепенно немеет язык. — Болен, понимаешь?.. Я бы упала из-за внезапно ослабших ног, если бы Мовсес вовремя не подхватил меня. А затем безвольное тело было устроено на заднем сидении. Ужасно клонило в сон, но я успела почувствовать, как из кармана куртки вытаскивают мой телефон. Он забрал его и выключил. Прекрасно осведомленный, что можно отследить сигнал. Я не успела содрогнуться от последней мысли о том, что всё это тщательно спланировано, потому что меня окутала тьма. Глава 32 «Когда вы достигнете конца вашей жизни, единственное, что будет иметь какое-то значение — это та любовь, которую вы отдали и получили». Адам Джексон Агония не прекращалась. Каждая клетка тела была наполнена огнем. Что-то изнутри пожирало меня своей адской сметающей мощью. Разве может быть что-то выше боли? Может. И это что-то выжигало, не оставляло ничего светлого. Все смешалось — день, ночь, жизнь, смерть. Я не была уверена, жива ли? Казалось, вокруг Геенна огненная. Хотя, я и этого не соображала — разве вокруг было пространство? Какой-то чересчур тесный черный пузырь, из которого невозможно выбраться. Я брыкалась, извивалась, кричала и звала на помощь. И всё это беззвучно и бездвижно.