Я и мои черно-белые мысли. Глава 38 «Руины способствуют возрождению». Л. Гилберт «Ешь, молись, люби» Даже с такой расшатанной психикой в моем помутневшем сознании лишенный праздничной суеты дом вызывал подозрения. Здесь жила семья моего родного дяди, которого я видела от силы два раза, вместе с почтенной матроной. И последняя, как мне известно, любила светские рауты, что было продемонстрировано и в Новогоднюю ночь. Но уже вторые сутки стояла тишина. Да и она ко мне не заходила. Мне действительно выделили другую комнату, окна которой выходили во двор. Мрачный лес исчез. И теперь я могла наблюдать, как плещется вода в изящном маленьком фонтане, чуть поодаль от которого стояла вооруженная охрана. Такое я видела только в фильмах, и мне совсем не хотелось думать о том, какие несметные богатства заставляют обитателей этого роскошного особняка бояться за свою безопасность. Неужели моя мама действительно была частью их жизни? Ходила или ездила в школу в устрашающем сопровождении? И если бы осталась здесь в студенческие годы, смогла бы обрести ту свободу, что они разделяют с отцом больше тридцати лет?.. Странно, но я не испытывала ни малейшей зависти. Одна мысль о том, что меня могут угнетать и диктовать правила, приводила в ступор. Как можно так существовать? Наверное, именно поэтому мои родители были лояльны настолько, насколько это возможно в стремлении воспитать достойного ребенка. Стук в дверь застает врасплох, ведь к хорошему быстро привыкаешь, а я уже два дня предоставлена сама себе. Незваный гость, так и не дождавшись моего ответа, вошел спустя секунд десять. — Можно? Я окинула его безразличным взглядом. Какая разница, что я отвечу, он уже здесь. — Я не потревожу…надеюсь… — мнется немного у порога, затем широкими шагами рассекает комнату, присаживаясь на банкетку. — Всегда мечтал завалиться к сестре и швырнуть в нее подушку, ожидая незамедлительной расправы. Это должно быть весело. У вас так и было? С трудом сдерживаю готовые пуститься в пляс от удивления брови. Озадаченно смотрю на Мгера. Да, на того самого парня, который пригласил меня на танец несколько месяцев назад. Теперь хотя бы известен мотив. В отличие от него, я и понятия не имела, что у меня есть двоюродные братья. Целых три. А вот они, кажется, прекрасно осведомлены обо всем, что касается моей семьи. — Сейчас, конечно, ничего не изменишь, но я бы хотел вырасти с вами, это было бы здорово. Ты так не думаешь? Упорно молчу, не понимая, к чему это всё. Мгер действительно очень обаятельный и привлекательный юноша. Наверное, они с Дианой одного возраста. Остальных братьев я не видела, но по обрывкам фраз знаю, что они учатся где-то за границей. Красиво жить не запретишь… — Послушай, Сат, — вдруг становится серьезным, перестав улыбаться. — Мне жаль, что с тобой такое случилось. Сложно представить, что чувствует человек, жизнь которого, по сути, висит на волоске каждую минуту. Ведь, кто знает, что происходит в голове психически больного… Я напряглась и непроизвольно нахмурилась. За весь месяц, что я живу в этом доме, Мгера, как и его мать с отцом, видела мельком пару раз. Никто не решался заговорить со мной. Тем более — на эту тему. Что же изменилось?.. — Прости… — осекся он. — Я просто хотел сказать, что мы все очень переживали. Бабушка — больше всех. Она не ела, не спала, отказывалась возвращаться домой. Особенно в тех случаях, когда становилось известно, что появились какие-то зацепки по вашему местонахождению. Неугомонная женщина, забывшая свой возраст. Колесила по городу, буквально «сев на хвост» нанятому ею же сыщику. Хотела поскорее найти тебя… Я отвела взгляд и уткнулась в узор на обоях. Что мне делать с этими откровениями? — И позавчера, когда ты начала кричать, она испугалась и запаниковала. Да, если он хотел меня устыдить, у него это получилось. — В общем, слегла, — на этих словах я непроизвольно вздрогнула и посмотрела ему в глаза, а Мгер коротко кивнул. — Просила тебе не говорить, конечно. Чтоб ты не чувствовала себя виноватой. Теперь пришла моя очередь рассеянно кивнуть. Я не желала никому зла и не хотела быть причиной ухудшения здоровья кого бы то ни было. Мне достаточно своей боли. — Я думаю, мы можем подружиться? — робкий вопрос. — Несмотря на запутанное прошлое. Может, все же пора узнать своих кровных родных? Никто из нас не хотел такого сценария — да нас никто и не спрашивал. Зато сейчас выпал такой шанс… Ну и как, интересно, я должна это все воспринимать? Неужели он думает, мне сейчас есть дело до этих запутанных историй? Я и сюда-то согласилась поехать прямо из больницы только ради мамы. Но налаживать контакты?.. Не могу я. Не могу… — Ладно! — неожиданно бодро, совсем не обижаясь, проговорил парень, уяснив тщетность попытки. — Пойдем, хотя бы на пару минут навестишь бабушку? Уверен, это поможет ей скорее встать на ноги… Я не успела возразить, меня уже бесцеремонно катили к двери, а в коридоре мы столкнулись с одной из работниц, которая поглядывала на меня с опаской. Оно и очевидно. Не знаю, какую легенду Элеонора Эдуардовна рассказала на этот раз, но люди же не идиоты. И я бы тоже побаивалась неуравновешенной затворницы, разбивающей стекла и орущей, словно сирена, посреди ночи. Я не сумела раскрыть рот и потребовать вернуть меня обратно… В спальне Ее Величества царил полумрак. Мгер вкатил меня, не потрудившись постучать и спросить разрешения. Я поежилась, почувствовав какой-то сквозящий холод, и потом заметила, что окна приоткрыты. Это способ сохранить свежесть и молодость, так понимаю? Женщина полулежала на кровати, ее спину подпирали две добротные подушки. И выглядела неважно. Стоило нам войти, как на нас тут же был направлен пронзительный взгляд немного выцветших зеленых глаз. Мой любвеобильный брат расположил коляску практически у изголовья, чтобы я находилась прямо напротив больной. А потом…потом подошел к бабушке, поцеловал ее в щеку, и… Я замерла, когда та вдруг схватила его за руку, наклонилась и коснулась губами мужской ладони. Это был знак благодарности, хотя парень и стал возражать: — Прекрати, ба! Происходящее искренне удивляло. Я никогда бы не подумала, что она может быть…обычной? Проявлять чувства? Быть трогательной? В моей голове эта женщина — Мефистофель чистой воды. — Я пойду за чаем, что ли? — неловко кашлянул Мгер. — Скоро вернусь. Мне его еще искать… Я ж не знаю, где он лежит. Я бы точно рассмеялась, будь ситуация немного иной. Хороший он, мой новоиспеченный братишка. Милый, совсем не избалованный. Как же так? — Неугомонный мальчишка, — проговаривает Элеонора Эдуардовна. — Всегда стремится к тому, чтобы все были довольны и счастливы. И в кого он такой? Да уж, действительно. Хотела бы сказать, точно не в Вас. Но промолчала. — Вам уже лучше? — интересуюсь ради приличия, ведь это моя вина, по сути. — Мгер сказал, Вы уже два дня лежите. Она машет рукой, мол, забудь. — Ничего страшного. В моем возрасте сильные волнения требуют более длительного восстановления. Пройдет. И замолкаем. Я понятия не имею, что еще можно сказать, если и нахожусь-то здесь даже не по своей воле. — Не осуждай меня, детка, — вдруг вздыхает. — Не надо… — Я не осуждаю, — качаю головой. — Кто я такая? — Ты смотришь на меня волчонком… — Это не осуждение. Это — непринятие. Я предупреждала Вас, меня всем этим не купить. И перечеркнуть прошлые годы одним-двумя поступками — это из другой оперы. — Я уважаю твою честность, поэтому не спорю. Знаю, что настанет время, когда мы с тобой будем открыто общаться. Это неизбежно. Кровь — не вода. Знаешь же нашу старую поговорку? Даже в таком состоянии умудряется стоять на своем. Ну, просто невозможная женщина! Бесстрастно пожимаю плечами. — Хорошо, закроем пока эту тему, — на миг она прикрывает веки, будто набираясь сил. — Торгом сказал, что договорился, и к тебе после праздников будет приходить первоклассный специалист… — Мне это ни к чему, — перебиваю, застыв при упоминании Адонца. — Не поверишь, но я с тобой согласна. Я приоткрыла рот в изумлении. Мне казалось, они решили создать коалицию, чтобы довести до конца эту бесполезную затею. А тут такое… — Ты можешь восстановить хронологию событий тех дней, когда тебя украли? И действий. — Вы хотите побыть в роли моего психолога? — усмехаюсь невесело. — Отбираете хлеб у пролетариата? Элеонора Эдуардовна тяжело вздыхает. Около минуты в помещении царит тишина. А потом она как-то странно всматривается в меня и медленно произносит: — Прости, я хотела бы поговорить об этом раньше, но ты не была готова. И в тот день, когда тебе стало плохо…я… — запнулась вдруг женщина. — Я впервые по-настоящему поняла причину твоего поведения. Прошу ответить на мой вопрос, потому что это очень важно. С нарастающей злостью, но абсолютным осознанием того, что от меня все равно не отстанут, я стиснула зубы и процедила: — Вы оставите меня потом в покое? — Если ты этого захочешь. — Захочу!