– Так все делают, ваше сиятельство… – Так и мои серьги сделаны. А я хочу, чтобы вы переделали, как мне нравится! – Это как же, ваше сиятельство? – Бумага и перо есть? Хельке кивнул и достал откуда-то из-за конторки бумагу, перо и чернильницу. Лиля ухмыльнулась. Самую обычную. Не непроливайку. А ведь… Есть ли с собой? Кажется, нет. Ну да ладно. Только дуры выкладывают все карты на стол. Лиля обмакнула перо в чернила и аккуратно изобразила на бумаге сережку. Самую обычную. С английским замочком. – Это несложно сделать. Из любого металла. Ювелир вгляделся. Поднял брови. – Ваше сиятельство, я такого никогда не видел… – А вы посмотрите. Попробуйте сделать. Сначала на чем-нибудь простом. Неблагородном. А как решите поговорить со мной – приходите. Я остановилась в «Свинье и собаке». – Ваше сиятельство… Лиля царственно (а то! С таким весом!) поднялась из кресла, показывая, что визит окончен. – Если решите со мной поговорить, я буду здесь до конца ярмарки. Может быть, вы пожелаете увидеть еще что-то новенькое… Ювелир и слова сказать не успел. А женщина улыбнулась и вышла из лавки. – А теперь в «Свинью и собаку». Для одного дня хватало событий. Лиля не могла знать, что Хельке, закрыв дверь за странной посетительницей, цыкнул на подручного, чтобы тот закрывал лавочку. И бросился в мастерскую. Как ювелир, он оценил всю прелесть такого замочка для сережек. Не упадут, не потеряются, не вылетят из прелестных (или не очень) ушек… А если об этом никто не знает… Хельке вполне официально состоял в гильдии ювелиров. Он мог обратиться в совет гильдии и потребовать свой процент… Остаток дня Лиля потратила на расспросы. Побеседовала с хозяином трактира. И узнала нечто весьма ее обрадовавшее. В Ативерне были гильдии! Гильдия ювелиров, ткачей, портных, каменщиков, кожевников, купцов… И это было замечательно. То, что нужно для ее планов. Как оказалось, здесь уже понимали, что секрет мастерства не утаишь надолго. Ладно, если это метод выделки кожи. И то – учеников брать придется, подмастерий… А если огранка камня? Или что-то еще? Что легко повторить? И чья-то умная голова придумала так. У гильдий были главы. Те, кто состоял в гильдии, работали под ее защитой и охраной. Да, они платили вступительные взносы. И платили что-то вроде налога. Но случись что… Ты разорился и умер? Твою вдову поддержит гильдия, а твоим детям не дадут пропасть. Их выучат делу. Ты придумал что-то новенькое? Заяви об этом главе гильдии. Не держи секрет в тайне. Он разойдется по мастерам, а ты в течение пяти лет (может, больше, может, меньше) будешь получать свой процент. Это зависит от выгоды твоего изобретения. И это Лиле очень понравилось. Опять-таки ты можешь и не вступать в гильдию. Но тогда ты работаешь на свой страх и риск. Тебя никто не защищает. А так – в каждом городе свой цех, свой цеховой старейшина в столице – глава гильдии. Да, подворовывает, не без того. Но все равно выгода налицо. Лиля подумала, что она может многое подсказать местным ювелирам. И не только им. Знания. Кикабидзе пел: «Мои года – мое богатство». Ан нет! Богатством Лили были ее знания. И она собиралась их применить. Пусть через Хельке. И плевать что он эввир. Лишь бы прибылью делился честь по чести. А там посмотрим. На корабле Лейфа встретил встревоженный взгляд Ингрид. Но бросаться к мужу она не стала – понимает. Все понимает. Вирманин звонко свистнул, привлекая внимание. – Все на палубу! У меня важные новости! Такими словами не пренебрегают. Через десять минут все вирмане, включая жен и детей, уже слушали своего капитана. И лица их расплывались в довольных улыбках. Отлично! Им нашлось место! Они будут жить в графстве Иртон, в родовом поместье. Сначала в замке. Потом им построят дома, если они пожелают. Несколько лет они будут служить графине Иртон. Но графиня – женщина умная и серьезная. Немного со странностями, но дело с ней иметь можно. Платить им будет хорошо, но деньгам счет знает. Лейф обстоятельно отвечал на вопросы. А когда все разошлись обсуждать, подошел к Ингрид. Обнял, притянул к себе, и женщина уткнулась лицом в его плечо. – Ты была права, радость моя. Она умная женщина. – Я знала. Ты у меня самый лучший! И замечательный! Лейф обнял женщину. – Знаешь, она какая-то странная. – Да? Проблемы Лилиан Иртон волновали женщину намного меньше, чем теплая мужская рука, обнявшая ее за талию. – Почему она странная? – Она со всеми обращается одинаково, – сформулировал Лейф то, что его беспокоило. – Одинаково? – Я слышал, как она разговаривает со своими крестьянами. Со мной. С мэром. С ювелиром из эввиров. Понимаешь, мы для нее все равны. Она со всеми разговаривала уважительно. – Даже с эввиром? Нельзя сказать, что вирмане и эввиры не любили друг друга. Но Ингрид знала, как к ним относятся. – Ее это не волновало. Для нее он прежде всего был человеком. И… ко всем она относится словно бы с опаской. – Странно… – Очень странно. Радость моя, она хотела с тобой познакомиться… – Со мной?