Старик, сгорбившись, побежал к реке, а Алексей, приоткрыв глаза, посмотрел ему вслед. «Кто это? Откуда я его знаю?», — медленно ворочались мысли. «Борода. Это лицо!», — очень знакомы, но от размышлений молот в голове застучал ещё сильнее. Послышались приближающиеся шаги, Алексей посмотрел на спешащего к нему и вспомнил — сосед. Это сосед Веры. — Семён Поликарпович, как Вы меня нашли? — Узнал! Вот это хорошо, значит голова соображает! — радостно ответил Семён Поликарпович. Он уже присел рядом и, открыв войсковую фляжку, стал аккуратно заливать её содержимое в рот Алексею. — На рыбалку я сегодня пораньше пришёл. Думаю, пока утром прохладно, окушков половлю. Не успел я и удочки забросить, как смотрю от леса идёт кто-то. Сначала думал рыбак ещё какой. А потом смотрю идёт качается, и удилищ не видать. Ну, думаю, значит пьянь какая. Когда ты упал я, сначала, не хотел идти. А потом решил, жалко, вдруг знакомый. Подхожу, а тут ты. Алексей уже выпил почти полфляжки, но жажда никак не проходила. — У тебя, Лёшка, вся голова в крови. Кто же это так тебя приложил то? — Не знаю. — Ты вот что, полежи теперь здесь. Я тебе сейчас плащ свой постелю и пойду за подмогой. Семён Поликарпович снял плащ и постелил его на землю. Алексей с помощью старика с трудом переполз на него. — Всё, лежи не вставай. Жди меня здесь, я быстро. — Уж точно не уйду, — еле проговорил Алексей удаляющемуся Семёну Поликарповичу. Алексей закрыл глаза и на какое-то время отключился. Очнулся от звука приближающейся машины. Вскоре к нему подошли две женщины в белых халатах и Семён Поликарпович. Осмотрев Алексея женщины сделали ему укол. Наконец-то боль стала отступать, на веки накатилась тяжесть. Женщины аккуратно обработали рану на голове. Никакой боли уже не было, молодой человек медленно проваливался в сон. Как его положили на носилки и перенесли в машину «Скорой Помощи», Алексей уже не чувствовал. Часть 4 Проснувшись Алексей приоткрыл глаза. Стараясь не поворачивать головы, он осмотрелся. Было светло, даже слишком. От плафона на потолке шёл такой яркий свет, что у него заломило глаза и, поморщившись, он всё же повернул голову. Недалеко было занавешенное окно. Рядом с кроватью находилась стойка с прикреплённой к ней бутылкой и от неё тянулась желтая трубка к его руке. — Сынок мой, очнулся! Как же ты нас напугал! Осторожно повернув голову в другую сторону, Алексей увидел сидящую рядом с кроватью маму. — Мама, ты как здесь оказалась? — разомкнув ссохшиеся губы спросил Алексей. — Где же мне ещё быть? — Глаза у Любовь Викторовны наполнились слёзами, — ты, когда ночевать не пришёл, я подумала, наверное, оставили тебя опять на дежурство. Утром собралась уж на работу идти, а тут звонок в дверь. Открываю, там коллега твой стоит и говорит, что мне нужно в больницу ехать, что нашли тебя побитого, — Любовь Викторовна вытерла платочком катившиеся по щекам слёзы. — Кто же это так тебя, Лёшенька? — Не знаю, — еле слышно произнёс Алексей, — я не видел, сзади ударили. — Ох уж эта твоя работа! И зачем только ты пошёл в эту милицию? Скрипнула дверь и в палату зашёл доктор. Алексей сразу же узнал его. Это был Леонид Петрович. — Проснулся? Очень хорошо! Как голова, болит, кружится? — доктор присел на край кровати к Алексею и внимательно всматривался в глаза больного. — Есть немного. — То, что немного, это хорошо! Повезло Вам, юноша, крепкий череп оказался. Наверное, мама в детстве творогом хорошо кормила? — Доктор, скажите, что теперь с ним будет? — Вытирая очередную порцию слёз, спросила Любовь Викторовна. — А что с ним будет? Полежит у нас, подлечиться, и пойдёт дальше преступников ловить, — как показалось Алексею, Леонид Петрович подмигнул ему. — Ох уж эти преступники! Нужно было работу нормальную выбирать. Сейчас бы здоровым ходил. — Знаете, если бы не такие люди как Ваш сын, то неизвестно как другие смогли бы спокойно по улицам ходить. Выздоравливайте Алексей. Попозже ещё медсестра зайдёт она капельницу сменит. А Вы шли бы домой, Любовь Викторовна. Сыну Вашему поспать ещё нужно, для него это сейчас лучшее лекарство. — Как же я его здесь оставлю? А вдруг ему что понадобиться? — Не волнуйтесь. Мы здесь за ним присмотрим. А Вы домой придёте и выпейте чего-нибудь успокаивающего. Завтра увидите, Алексей Ваш вовсю уже улыбаться будет. Леонид Петрович вышел из палаты, скрипнув напоследок дверью. — Иди, мама, я и правда спать сильно хочу. — Сынок, ты им скажи, если вдруг тебе хуже станет, чтобы сразу мне сообщили. — Хорошо, мам, иди. — От разговоров у Алексея начинала болеть голова и забытый уже молот опять оживал. Оставшись один, Алексей закрыл глаза. Сначала он просто пытался вспомнить всё произошедшее, но нарастающая головная боль не давала сосредоточиться. Открыл глаза и яркий свет резанул по ним. Раздражало всё: яркий свет от плафона, белое одеяло, птичий гомон на улице и больше всего своя беспомощность. Боль в голове усиливалась. Алексею уже казалось, что его снова сейчас начнёт выворачивать. Спасение пришло в виде медсестры со шприцом. Алексей даже не почувствовал боли от укола. Вскоре его веки потяжелели. Свет уже стал не таким ярким, теперь он был мягким и тёплым. Головная боль ушла, а её место заняло спокойствие. Глаза сами собой закрылись и Алексей провалился в сон. Когда он открыл глаза, то в окно уже ярко светило солнышко. Алексей ещё раз обвёл палату взглядом. Крашеные в голубой цвет стены были идеально чистыми. Небольшой шкафчик, табурет и тумбочка возле кровати — это всё что было из мебели. Стойка была уже без бутылки и отодвинута в сторону. Алексей даже не почувствовал, когда ему сняли капельницу. В этот момент приоткрылась дверь в палату и показалась коротко стриженная голова Богданова Михаила. — Я же говорю, не спит! — Сказал он кому-то в коридоре. После чего проскользнул в палату, пытаясь закрыть за собой дверь. Дверь так и не закрылась и следом за Михаилом в палату вошла полная медсестра. Она глянула хозяйским взглядом на Алексея, затем на Михаила и сказала: — Так, чтобы недолго здесь! Ему сейчас покой нужен. Утром к нему мама приходила и то будить не стали. — Я только поздороваться и пойду, — попытался успокоить медсестру Михаил. Та ещё раз грозно взглянула на Михаила и как бульдозер развернулась на месте и вышла из палаты. Мишка подошёл поближе. Посмотрев на забинтованную голову Алексея, улыбнулся: — Лёха, привет! — Здорово! — У Алексея тоже получилось что-то вроде улыбки. — Ну, рассказывай, как это тебя угораздило таких люлей отхватить? — Особо и рассказать нечего. Сзади в лесу по голове ударили. Я сознание потерял. Когда очнулся, уже ночь была, рядом никого. — Алексей старался говорить погромче, но судя по тому, как Михаил внимательно прислушивался к его словам, у него это не получалось. — Так, а с чего ты вообще туда попёрся? Алексей, прерываясь то и дело на отдых, рассказал, как он оказался в лесу. Михаил слушал внимательно. Улыбка с его лица исчезла и теперь он стал снова самым лучшим опером отдела который выслушивает потерпевшего. — Может это тебе Сашка и дал по голове, — потирая подбородок произнёс Михаил. — Нет, он не мог. Когда я из оврага поднялся, то видел его впереди за деревьями. До него метров тридцать точно было. Не мог он так быстро вернуться. — А если это не он впереди был? Может это вообще, грибник какой по лесу ходил? Ты же за деревьями его толком не рассмотрел. Алексей прикрыл глаза, он пытался вспомнить всё что видел и слышал вокруг себя до того момента, как получил удар сзади. — Нет, это точно не он. Я когда упал, то видел ботинки того, кто стоял около меня. Это были точно не Сашкины. Мишка подвинул поближе к кровати табурет, стоявший около тумбочки и сел на него. — Слушай, Лёха, здесь такое дело. Наше руководство, как узнало, что на тебя в форме в лесу напали, тут же сообщило в прокуратуру. Ну и в общем с областной прокуратуры следака прислали, — Мишка оглянулся и посмотрел на дверь, убедившись, что она закрыта, продолжил. — Только следак теперь не та тютя, что с нами по убийству Старостина работала, а приехал мужик дотошный такой. Вчера всю дежурку и пол-отдела опросил уже. Всё выспрашивает, что и как и почему ты из отдела так быстро убежал? — Посмотрев снова на дверь, Михаил продолжил. — Я с ним вчера на место, где тебя нашли, выезжал. Осмотрели поле, трава примята и ничего не понятно. Никто ведь не знает, где тебе по голове дали. Скорее всего, он сегодня к тебе придёт, так что подумай, о чём с ним говорить будешь. Алексей моргнув, показал Михаилу, что всё понял. Теперь ему действительно было над чем подумать. Если уж у Михаила сразу же первая версия была, что это Сашка ударил сзади, то прокурорский следак возьмёт её как основную версию. Будет таскать Сашку на допросы. От этого тот ещё больше озлобится на Веру и на него. Найти с ним «общий язык», потом будет очень трудно. — Ладно, Лёха, мне пора, — поднимаясь с табурета, сказал Михаил, — ты выздоравливай. Я к тебе на днях ещё забегу. Оставшись один, Алексей закрыл глаза. После Мишкиного посещения было над чем подумать. Головная боль постепенно начинала напоминать о себе. Нужно было отвлечься от тяжёлых мыслей, подумать о чём-то хорошем. Тут же сразу вспомнилась Вера. Алексей представил, как она придёт к нему в больницу. Эти мысли придали ему спокойствия и он уснул. Вечером к Алексею пришла мама и отец, Владимир Сергеевич. Увидев, что Алексей не спит и чувствует себя хорошо, Любовь Викторовна оживилась. Выложив на тумбочку принесённую провизию, она начала рассказывать как прошёл её день в школе. Рассказала о непослушных детях и как она ждёт, когда же наступят каникулы. Во время своего рассказа Любовь Викторовна посматривала на сына, пытаясь понять, не обиделся ли он на сказанные вчера слова о его работе. Алексей слушал невнимательно. Изредка он кивал головой или что-то мычал в знак согласия с матерью. Мысли его были заняты другим: «Если родители пришли, то значит уже вечер. Почему к нему ещё не пришла Вера?». — Ладно, мать, пойдём, — голос отца отвлёк Алексея от размышлений, — видишь, совсем ты его утомила своими разговорами. — Мне же нужно с сыном поговорить! Ты себя сегодня как, Алёшенька, чувствуешь? — Всё хорошо, мам. — Ох, а бледненький всё равно какой. — Всё пойдём, пускай спит. Ему сейчас сил нужно набираться, — Владимир Сергеевич сделал несколько шагов в сторону выхода, давая понять, что им пора. — Алёшенька, ты кушай здесь получше, — Любовь Викторовна поправила одеяло сыну и чмокнула его в щёку, — завтра мы опять к тебе придём. Родители ушли, а Алексей остался опять со своими мыслями. Вспомнив о визите Михаила, он теперь задумался ещё и о том, почему к нему не пришёл следователь. Вскоре Алексей нашёл для себя объяснение, вероятно Вера и следователь к нему приходили, но он спал и его не стали будить, а значит придут теперь завтра. Успокоившись, Алексей почувствовал голод. Посмотрел на тумбочку, там лежали принесённые родителями варёные яйца, половинка жареной курицы и солёные огурчики в полулитровой банке. В процессе пережёвывания ему пришла ещё одна мысль: «А что если Вера не знает, что он лежит в больнице?». Ведь он убежал из отдела и после этого они не виделись. И теперь она дома ждёт его. Сашка, скорее всего, тоже не может ничего рассказать сестре, так как не видел момента нападения. Алексей доел курицу и опустил голову на подушку. «Нужно будет Мишку попросить, чтобы он сходил к Вере, — подумал Алексей, вяло сопротивляясь желанию поспать, — он ей расскажет и она придёт». На следующий день после утреннего осмотра врач разрешил Алексею встать с кровати. Что тот сразу же и сделал. Дойдя до окна, Алексей раскрыл его и шум с улицы, вместе со свежим воздухом наполнил палату. Алексей сделал несколько вдохов полной грудью и почувствовал, как лёгкие наполнились утреней прохладой. Голубое небо пересекала белая черта, оставленная высоко летящим самолётом. Провожая его взглядом Алексей вспомнил, как когда-то мечтал стать лётчиком. Теперь он вспомнил об этом, закрыл глаза и его сознание унеслось в далёкое детство. Первоклассник Тернов Лёшка любил лазить по гаражам и глядя оттуда вниз представлял себя пилотом бомбардировщика, осматривающим из кабины самолёта землю в низу. Когда он находил «врагов», то сбрасывал на их укрытия бомбы, которые, хоть и напоминали по своему виду камни, но в Лёшкином сознании они взрывались и враг в панике бежал. Если вдруг в его самолёт попадал вражеский снаряд, то он катапультировался, прыгая с гаража. И пробирался потом домой, отстреливаясь по дороге от преследователей. Детство… Как же давно это было?