Все четверо кинули на середину стола по сигарете и лысый начал сдавать карты. Неожиданно раздался шум открывающегося окошка в двери камеры. — Шухер, — прошипел лысый и быстро сгрёб карты обратно. В открывшиеся окошко можно было увидеть конвоира. Окинув беглым взглядом камеру, он громко сказал: — Осуждённый Усов, приготовиться на выход. — Вот черти! Кому я понадобился? — Тихо сказал с металлическими зубами и неспеша встав пошёл к двери. Конвоир вывел Усова из камеры и повёл по ярко освещённым коридорам. Когда они зашли в административный корпус, то Усов занервничал. Ничем хорошим пребывание здесь закончиться не могло. Подойдя к двери с надписью «Начальник колонии полковник Сергеенко Н.Т.» конвоир скомандовал: — Стоять! Лицом к стене! Усов замер, уткнувшись в стену. Неужели к самому Барину его ведут? Только не сюда. От плохих предчувствий заныл живот. За время своего пребывания в этом заведении Усов только раз видел Барина издалека. Это был растолстевший боров средних лет, лицо его было ярко красного цвета. Среди зэков поговаривали, что Барину лучше лишний раз не попадаться на глаза. Он жаден и злопамятен. Конвоир постучал в дверь и последние надежды рассыпались в прах. — Да. — Раздался с другой стороны двери густой голос. Конвоир открыл дверь и с порога доложил: — Осуждённый Усов по Вашему приказу доставлен. — Заводи. — Ответили из кабинета. — Усов, в кабинет. — Приказал конвоир. Шанс на то, что это всё-таки ошибка бесследно испарился и Усов шагнул внутрь кабинета. — Осужденный Усов Андрей Павлович, тысяча девятьсот сорок шестого года рождения, отбывающий наказание по статье… Неожиданно Барин махнул рукой, останавливая Усова. — Погоди. Конвойный, подожди за дверью. Конвоир нерешительно затоптался. По инструкции он не имел право оставлять осужденного. — За дверью подожди, — уже громче сказал полковник. Этого было достаточно и в кабинете остались двое. В наступившей тишине Барин внимательно рассматривал осуждённого. В свою очередь Усов по выражению лица полковника тоже пытался понять, что его ожидает. Однако, лицо Барина казалось сделанным из красного кирпича и было непроницаемо. — Сколько ты у нас уже находишься? — Неожиданно спросил Барин. — Осуждён первого апреля тысяча девятьсот семьдесят восьмого года, — отчеканил Усов. Барин немного задумался, видимо пытаясь сосчитать в уме. Затем взял со стола картонную папку, на которой Усов успел рассмотреть свою фамилию. — Значит так, Усов Андрей Павлович, завтра домой поедешь. — Как так домой? Я ещё не весь срок отсидел. — Бумага тут на тебя пришла, — полковник открыл папку и достал оттуда не подшитый листок. — Пишут, в общем, что ошибочно тебя осудили и настоящий преступник теперь пойман. Необходимо немедленно освободить тебя из мест лишения свободы. — Последнее предложение Барин произнёс с бульдожьей улыбкой. В голове Усова всё завертелось. Домой. Домой. Это ошибка. Завтра домой. От удивления он уставился на лист бумаги и открыл рот, сейчас Усов был похож на рыбу, выброшенную на берег. Из открытого рта вылетали звуки, совсем не похожие на человеческую речь. — Всё! — Остановил его попытки Барин. — Я тебе сказал, завтра получишь пособие на проезд и свободен. Свои претензии выскажешь тем, кто тебя осудил. Усов и не собирался высказывать претензии, во всяком случае сейчас. Звуки, издаваемые им, были удивлением от услышанного. — Конвойный! — Дверь тут же открылась. — Проводи осуждённого…, — тут полковник осёкся, — проводи Усова обратно в камеру. Обратную дорогу Усов шёл как во сне. Вполне возможно, что рот он так и не закрыл. Когда дверь камеры лязгнула металлическим засовом, то лысый сразу позвал Усова на разговор. — Ус, что-то ты какой-то пришибленный вернулся? Куда тебя таскали? — У Барина был. — Горло пересохло и слова теперь давались Усову с трудом. — Ни хрена себе! — Удивился худой. — Это на кой лад ты ему понадобился? — Бумага там на меня пришла. Сказал, что завтра мне на волю. — Ус, ты нас на понт берёшь что ли? — Худой внимательно смотрел на Усова, пытаясь понять в чём подвох. — Говорит, ошибочно мне статью повесили. Не виноват я. Лысый растянулся в улыбке. — Ни хера не пойму. — Хромой, я и сам ничего не пойму. Ты же знаешь, я честный сиделец, своих никогда не подставлял. — Греха за тобой нет, знаю. Вот только понять не могу, как так, заехал на зону, а теперь менты там ни с того не с сего взяли и решили, что Уса просто так посадили? — Я этого тоже не понимаю. — Честно признался Усов. — Баланду хаваю не первый год, а слышу о таком впервые. — Худой встал и прихрамывая прошёлся по камере. — Ладно, Ус, предъявить тебе действительно нечего. Вот только если выясним, что ты у нас тут наседкой был, из под земли достанем. — Хромой, вспомни, я когда сюда заехал, так сразу говорил, что ни за что сижу. — Это мы все тут ни за что сидим, — рассмеялся Хромой, но его смех прервал кашель. — Ладно, что сейчас воздух сотрясать, поживём — увидим. Ночь перед освобождением Усов не спал. Он не мог поверить в случившееся. Сначала ему казалось, что это всё он выдумал, это его ночные фантазии и с подъёмом тюремная жизнь продолжится. Однако всё было очень реалистично. Барин и этот разговор с Хромым, нет не мог он такого выдумать. Затем его начали мучить другие мысли. Когда он вернётся обратно домой, то как дальше жить? Маринка сразу же бросила его. Квартира в Старгороде была отца и пустит ли тот снова в неё своего беспечного сына было не известно. А работа, как быть с работой? В «Сельхозмаш» его теперь не возьмут. Куда устроится с такой биографией возможно? В камере Усова проводили холодно. Утром Хромой опять начал с подозрением смотреть на готовящегося к освобождению. Видно ночью тот тоже прокрутил у себя в голове множество мыслей. И в итоге решение было не в пользу Усова. От разборок спас звук открывшегося окошка в двери. — Усов на выход. — Сегодня был другой конвойный, но безразличие в голосе было таким же. Получив деньги на проезд и суточные, Усов был выпущен на свободу. Была ранняя осень. От прошедшего ночью первого заморозка трава покрылась белым налётом. Свежий, прохладный воздух наполнив лёгкие Усова закружил ему голову. Сколько же ароматов наполняло весь этот мир. Сколько птичьих голосов ласкало уже отвыкшие от подобных трелей уши. Раньше Андрей этого не замечал. В голове невольно промелькнула мысль: «За что его лишили всего этого?». Андрей шёл неспеша. Ноги уже отвыкли от длительных переходов. Временами хотелось сесть и посидеть. Порадоваться всей красоте окружавшей его. На станции Андрей купил билет на проходящий поезд. До отправления было ещё три часа. Можно было погулять по перрону и зайти в продуктовый магазин. После купленного билета оставалось немного денег. Зайдя в магазин он уставился на полку с вино — водочной продукцией. Рот наполнился слюной и Усов с жадностью сглотнул. Как давно он не ощущал во рту этого обжигающего вкуса. — Ну что уставился, касатик! Брать то будешь? — Звонкий голос располневшей продавщицы заставил Усова отвлечься от полки. — Да. Мне две бутылки и на оставшееся закусить чего-нибудь. — Усов вывалил на блюдце около кассы остатки денег. — Бутылки то какие? Ситро что ли брать будешь? — Продавщица заливисто расхохоталась над своей шуткой. — Ситро сама пей, а мне водку давай. — Усову совсем не понравилась эта шутка и он угрюмо глянул на женщину. Продавщица поставила перед Усовым две бутылки, а на оставшееся деньги отрезала кусок колбасы и завернув его бросила на прилавок. — Всё, хватит с тебя. Усов молча сгрёб своё с прилавка и вышел на перрон. Как же хотелось выпить, но необходимо было дождаться поезда. Раньше он слышал байки от соседей по камере, о том, как освободившийся зэк отоварившись в первом магазине напивался. И потом приходил в себя в отрезвителе. В результате ни билетов ни денег и шёл потом бедолага побираться. А там уж и до нового срока недалеко. Нет, он не такой, он смекалистый. Конечно, провели его менты и отсидел он полгода ни за что, но больше такого не повторится. Пока он так рассуждал, время пролетело незаметно. Вот уже впереди, зелёной змеёй, выполз из-за пожелтевших деревьев поезд. В плацкартном вагоне было шумно. Кто-то смеялся и громко разговаривал, где-то плакали дети. Все эти звуки перемешались с шумом трогающегося поезда. Усов уже совсем отвык от этих звуков, от такого шумного и беззаботного окружения. Заняв своё место, он решил, что теперь уже можно и выпить. На маленьком столике уже была разложена еда соседей по плацкарту. Вот только стол общий, решил Усов и сдвинув разложенное он достал первую бутылку и свёрток с колбасой. Это уже было не первое его возвращение из мест лишения свободы. И каждый раз это была целая церемония — вольная трапеза. Возвращение к свободной жизни. Развернув обёрточную бумагу Усов шумно вдохнул аромат колбасы. Конечно, чёрт его знает, из чего её там делают, но она пахла едой. От этого запаха он уже отвык. Последнее время еда у него ассоциировалась со вкусом баланды. Теперь он спохватился, разрезать колбасу было не чем. Нельзя же кусать от целого куска, тем более он заметил, как с верхней полки за ним наблюдает развалившаяся там толстуха. По счастью на столике лежал нож. Завладев им, Усов отрезал хороший кусок колбасы. Затем срезал с бутылки пробку и облюбовав стоявший там же на столе пустой стакан в серебристом подстаканнике, наполнил его до половины водкой. Опять слюна начала заполнять рот. Нет, теперь он уже и не собирался сопротивляться своим желаниям. Взяв аккуратно подстаканник пальцами, Усов поднял его. Посмотрел на свет и оценил прозрачность покачивающейся там жидкости. Затем поднёс его к носу. Водочный запах сразу же ударил ему в голову, но он не отвернулся и не поморщился. Сопротивляться больше не было силы. Усов неспешно начал заливать водку себе в рот и дальше небольшими глоточками провожать жидкость по пищеводу. Вот он и ощутил это давно забытое — как холодный напиток проникая внутрь, вдруг становится обжигающим. Закрыв на мгновения глаза, Усов почти застонал от наслаждения. Затем взял кусок колбасы и ещё раз вдохнув мясной запах, откусил её. Медленно разжевал и проглотил. Лицо Усова просто сияло от наслаждения. За окном, тем временем, уже бежали леса. Теперь долго будет не увидеть никакой станции, но это и неважно. Главное, что теперь он едет домой. Конечно, жизнь подпорчена, но ничего он всё исправит. За это нужно было выпить и Усов наполнил стакан ещё раз. Эта порция уже пролетела в желудок быстрее и, соединившись с первой порцией, принесла ещё одну волну удовольствия. Теперь уже Усов не удержался и крякнул от удовольствия. Вот она жизнь то! Налаживается. И ничего, что пришлось отсидеть полгода за чужое преступление. Он узнает, что можно стребовать теперь с ментов за это. Найдёт нужных людей и обязательно узнает, он ещё вернёт своё. Третий и четвёртый стакан пролетели не задерживаясь. Пились они теперь легко и проскакивали за один глоток. — Мужчина, а что это вы из нашего стакана всё пьёте и пьёте. — Подала голос наблюдавшая за ним толстуха. — Сходите и себе возьмите у проводника. — А где на нём написано, что он ваш? — Уже слегка заплетающимся языком ответил Усов. — Толя, проснись же ты. — Заголосила женщина. — Смотри, тут уже у нас сидит какой-то, подъедается.