– Я и не предполагал, что ты испытываешь такие чувства по отношению к отцу. У меня сложилось впечатление, что вы очень близки. – Лишь потому, что я даже не догадывалась, чем он с братьями занимается. Когда же все узнала… – Лючия передернулась. – Вы не представляете, каково мне было: хотелось бежать куда глаза глядят. – Надо же! – Судья похлопал Лючию по руке. – Боюсь, я составил о тебе неверное мнение, дорогая. – Я ужасно его боялась, – всхлипнула Лючия. Вот уже не в первый раз судья обратил внимание, насколько красива девушка. Даже в простом черном платье ее фигура выглядела роскошно. Судья взглянул на ее соблазнительную грудь и не мог не отметить, что недавняя девочка повзрослела. «Было бы забавно переспать с дочерью Анжело Кармина, – подумал судья. – Теперь он ничего не сможет мне сделать. Старый мерзавец решил, что купил меня, но просчитался. А Лючия, скорее всего, еще девственница, что еще привлекательнее». Пожилая экономка принесла в гостиную поднос с чаем и печеньем и поставила на стол. – Налить? – Позвольте мне, – попросила Лючия бархатистым сладким голоском, от которого судью охватила дрожь возбуждения. – Можете идти, – с улыбкой отпустил экономку Бушетта. – Да, сэр. Судья с удовольствием наблюдал за Лючией, когда она медленно обошла маленький столик, на котором стоял поднос, и налила чаю себе и хозяину дома. – Мне почему-то кажется, что мы могли бы стать добрыми друзьями, деточка, – забросил удочку судья. Лючия одарила его невинной улыбкой: – Мне бы очень этого хотелось, ваша честь. – Пожалуйста… зови меня Джованни. – Джованни. – Лючия подала ему чашку, а потом подняла свою в приветственном жесте. – Пусть негодяи заплатят за все. Бушетта с улыбкой поднял свою чашку: – Да, непременно. Он сделал глоток и поморщился: чай почему-то горчил. – Что, слишком крепкий?.. – Нет-нет, все в порядке, дорогая. Лючия снова подняла свою чашку: – Тогда за нашу дружбу? Она сделала глоток, и судья последовал ее примеру. – За… Договорить Бушетта не сумел: желудок внезапно скрутил спазм, а в сердце будто бы воткнули раскаленный докрасна прут. Он схватился за грудь и прохрипел: – О господи… врача… Однако гостья спокойно попивала чай, со злорадством наблюдая, как судья, с трудом поднявшийся на ноги, рухнул на пол. По его телу прошла судорога, и он затих. – Это первый, папа, – негромко сказала Лючия. * * * Бенито Патас раскладывал в камере пасьянс, когда надзиратель сообщил: – К вам посетительница, дама. Обладая особым статусом информатора, он пользовался различными привилегиями, в том числе ему предоставлялись свидания с женщинами. С полдюжины подружек по очереди посещали его в тюрьме. Интересно, какая из них пришла сегодня? Взглянув на свое отражение в маленьком зеркальце, висевшем на стене камеры, он напомадил волосы, зачесал назад и последовал за надзирателем по коридору к комнатам для интимных свиданий. Надзиратель впустил его внутрь, и Патас вальяжно вошел в помещение, предвкушая удовольствие, но от удивления остановился как вкопанный. – Лючия! Что, черт возьми, это значит? Как ты сюда попала? – Сказала, что ты мой жених, что мы помолвлены, Бенито, – тихо ответила Лючия. Она выглядела сногсшибательно в платье алого шелка с глубоким декольте. Оно, словно вторая кожа, облегало соблазнительные изгибы ее тела. Бенито Патас попятился. – Уходи. – Воля твоя. Только сначала ты должен кое-что узнать. Когда я увидела тебя в суде и услышала, как ты даешь показания против моего отца и братьев, то возненавидела и хотела убить. – Лючия подошла ближе. – Но потом я поняла, что твой поступок достоин уважения. Ты нашел в себе силы встать и рассказать всю правду. Мои братья и отец не злодеи, но их поступки ужасны, и только тебе хватило мужества выступить против них. – Поверь, Лючия, – произнес Бенито, – меня вынудили… – Ты не должен оправдываться, – мягко возразила девушка. – Мы ведь с тобой почти родные. Помнишь наше первое свидание? Я сразу поняла, что потеряла голову, и с тех пор ничего не изменилось. – Лючия, я бы никогда не сделал… – Милый, давай забудем о случившемся: с прошлым покончено. Сейчас гораздо важнее, что мы снова вместе. Она стояла так близко, что Бенито отчетливо ощущал пьянящий аромат ее духов. Он окончательно растерялся. – Ты… ты правда так думаешь? – Да, я совершенно уверена, именно поэтому и пришла сегодня к тебе. Знай, любимый, что я только твоя… Пальцы Лючии коснулись бретелек, и платье с тихим шорохом упало к ее ногам. Белья на ней не оказалось. – Теперь ты мне веришь? – выдохнула она. Бенито хрипло произнес: – Да, я тебе верю. Она прижалась к нему, обнаженная, и приказала: – Раздевайся, да побыстрее! Его уговаривать не пришлось: полностью обнажившись и схватив Лючию за руку, Бенито не стал тратить время на прелюдию. Швырнув ее на кровать и навалившись всем телом, он раздвинул ей ноги и вошел в нее, хрипло проговорив: – Как в старые добрые времена! Не смогла меня забыть, да? – Да, – прошептала Лючия ему на ухо. – И знаешь почему? Потому что я сицилийка, как и мой отец. Выхватив из прически длинную резную шпильку, удерживавшую волосы, она вонзила ее ему между ребрами и накрыла рот поцелуем, заглушив крик. Пока тело Бенито дергалось в предсмертных конвульсиях, Лючия испытала такой оргазм, какого не знала еще ни разу. Спустя несколько минут она уже была одета, а шпилька заняла свое место в ее волосах. Бенито лежал под одеялом с закрытыми глазами. Лючия постучала в дверь и, улыбнувшись надзирателю, тихо сообщила: – Он спит, не будите пока. Надзиратель окинул взглядом красивую молодую посетительницу и понимающе улыбнулся: – Ну еще бы: видно, так его измотали, что… – Надеюсь, – усмехнулась Лючия. Дерзость, с какой были совершены эти два убийства, потрясла Италию. Красивая юная дочь мафиози отомстила за отца и братьев, и впечатлительные итальянцы оказывали ей всяческую поддержку, чтобы она избежала наказания, но полиция, естественно, имела на этот счет совершенно иное мнение. Лючия Кармин убила уважаемого судью, а затем совершила второе убийство в стенах тюрьмы. В глазах стражей порядка то обстоятельство, что их оставили в дураках, по тяжести приравнивалось к преступлению. Ох как повеселились на этот счет газеты! – Мне нужна ее голова! – орал на своего заместителя комиссар полиции. – Причем сегодня же.