Обычно я оставляла его включённым на ночь, даже если от этого он быстрее разряжался. Лёжа в кровати, я могла коснуться его, и ощутить колебания под рукою, и заснуть, размышляя над тем, кто сейчас поёт и кто слушает. Пол слегка вздрогнул – значит, мама поднимается по лестнице. Я села прямо в ожидании: какое наказание мне назначат? Наверное, отберут телефон или на какое-то время запретят видеться с моим другом Венделлом. Едва дверь распахнулась, я показала: – Да, я знаю, Большие Неприятности, но… Не дожидаясь, пока я сумею объяснить, что в случившемся не было моей вины, она обвела жестом всю комнату и показала: – Всё это – немедленно вон отсюда. – Что?! – Можешь упаковать их в простыни или полотенца, если так хочешь, но как только вернётся Тристан, ты поможешь нам вынести всё это отсюда в гараж. Я вцепилась в корпус «Филко», как будто это могло удержать его на месте. – Нет, это нечестно! – Ты обещала, что больше не попадёшь в неприятности. Мы тебя предупреждали. – Я не знала, что это значит всё потерять. – Я обвела руками коллекцию. – Я не знала, что вы хотите отнять всё, что у меня есть. – Не преувеличивай. Это не всё, что у тебя есть. Так или иначе, – добавила она, не позволяя мне что-то вставить, – нам надо было как-то привлечь твоё внимание. Может, теперь ты всерьёз отнесёшься к нашим словам о том, что тебе нужно научиться ладить с людьми и следовать правилам. Родители той девочки очень сердиты на школу. – Школа тут ни при чём! И я ни при чём! Они сами виноваты, что воспитали свою дочь такой настырной! – Не может быть так, что всегда виноват кто-то другой. Даже если человек кажется тебе настырным, следует относиться к нему терпимо. – Легко так говорить, когда тебя не считают пустым местом! – Горячие слёзы намочили руку, когда я провела ладонью по щеке. Я вытерла ладонь о джинсы. И только тут вспомнила про «Адмирала». Невероятно, как я могла про такое забыть. Не иначе как мамино решение укоротило мне мозги. – Мне нужно забрать со свалки электроники один комбайн. – Хоть бы мама не спросила, когда я успела побывать у Мо! Но я не могла не рискнуть. – Нет, мы не позволим тебе добавлять ещё что-то к тому, что придётся у тебя забрать. Здесь и так хватает хлама. Неважно, сколько у меня было хлама. Мне необходим был один определённый предмет. Я собралась объяснить, но мама поднялась, показывая, что разговор окончен. Но я всё же успела спросить перед тем, как она ушла: – Когда я смогу вернуть свои приёмники? – Начиная с понедельника – понемногу. – А что же я буду делать на выходных? – Ты можешь пойти к Венделлу, а в воскресенье мы собираемся к бабушке. И у тебя не отнимают всё, а только лишь электронику. Которая и была для меня всем. Когда Тристан вернулся домой, он сказал, что я могу не участвовать в выносе коллекции в гараж. Он знал, какую боль это мне причинит. – Мы с мамой справимся. – Ничего. – Я упрямо качнула головой. – Но спасибо. – Мне действительно было больно, но с другой стороны – разве я могла отказаться от возможности напоследок подержать в руках каждую из этих вещей? Когда вся коллекция перекочевала в гараж, я вернулась к себе в комнату, которая больше не была моей. Пустые полки бросались в глаза. И верстак тоже, всего лишь пару часов назад заваленный кучей инструментов и деталей. Лишь тонкий слой пыли отмечал места, где что-то когда-то стояло, да вмятина на ковре от тяжёлого «Филко». Чтобы не видеть эту жуткую пустоту, я легла на кровать и отвернулась к стене. Позже меня проведал Тристан. Он спросил: – Ты в порядке? – Нет. – Я перевернулась на спину. – Я никогда не буду в порядке. – Мне жаль. – Это нечестно. Мне нужны мои вещи. В конце концов, это работа, как у мистера Гуннара. Значит, они отняли у меня мою работу, и это глупо. – Да, я говорил об этом маме. Думаю, им просто хочется, чтобы ты больше возилась с людьми, а не с приёмниками. – Я вожусь с людьми. – На это Тристан не ответил. Может, не поверил. Он-то вечно зависает со своими друзьями. – Это всего на пару дней. – Но есть ещё приёмник, который мне очень нужен. Мама не разрешила мне его забрать, хотя я пообещала пока с ним не работать. – А где он? – У Мо. – Я села. – Ты забёрешь его для меня? Пожалуйста! Он очень тяжёлый: это комбайн, и в нём есть радио, магнитофон и телевизор, но тебе хватит сил загрузить его в фургон. Он сказал что-то похожее на «хмм» и провёл рукой по волосам. В отличие от меня Тристан мог позволить себе такой жест, не опасаясь, что пальцы застрянут в волосах. У него были прямые каштановые волосы, в точности как у папы. Мне же от папы досталась лишь бледная кожа, на солнце моментально покрывающаяся веснушками вместо загара, как у мамы. – Пожалуйста! – показала я ему. – Представляешь, сколько там одних вакуумных трубок? – Понятия не имею. Сколько? – Не знаю пока. Больше, чем мне надо. Я как раз собиралась посмотреть. Плюс ламповые панели, провода, трансформаторы, предохранители… Тристан расхохотался и поднял руки, демонстрируя, что сдаётся: – Ну ладно, ладно. А потом-то что? Думаешь, родители не заметят? – Мы спрячем его в гараже со всем остальным. А потом занесём ко мне в туалет, пока они будут на работе. – Хорошо, погоди минуту. Я сейчас вернусь. – Он показал «погоди минуту», сжав кулак, а не подняв указательный палец, как любят делать те, кто не возвращается вовсе – ни через минуту, ни через час. Тристан знал, как я это не люблю. Через несколько минут брат вернулся и махнул мне от двери: – Идём! – Я? Куда? – Я только что выхлебал последний пакет молока и сказал маме, что мы сгоняем в магазин. Я так и подскочила на месте и схватилась за кеды. Мы отправимся не только за молоком! * * * Мо успел вернуться на своё привычное место за столом в трейлере у входа на свалку. – Как прошло всё у доктора? – спросила я. Тристан перевёл, и Мо ответил: – Я здоров, как конь. Ну да, только я бы на таком коне не поскакала – но об этом я умолчала. – Сколько стоит комбайн «Адмирал»? Хотя здесь был Тристан, Мо обратился ко мне, как делал это всегда, и показал два пальца на одной руке и пять на другой. Я сделала вид, что очень недовольна предложением в двадцать пять долларов, хотя готова была выложить всё, что у меня было. Перед выходом я прихватила из своей заначки две двадцатки. Я показала ему два пальца на одной руке, а второй сложила «ноль». Мо кивнул и поднял два больших пальца, взял у меня двадцатку и повёл нас наружу. С его помощью Тристан погрузил комбайн в фургон. Я пожала руку Мо, крепко обняла Тристана и плюхнулась на пассажирское сиденье. Мне будет стоить большого труда не улыбаться от уха до уха, чтобы мама ничего не заподозрила.