Миг затянулся, крутился, как лен на ткацком станке, и Печаль тоже будто крутилась. Лувиан тяжело дышал, словно даже стоять перед ней было тяжелым испытанием. Где-то впереди хлопнула, открывшись, дверь, нарушив чары, и Печаль захотелось смеяться, хотя ничего смешного не было. — Идем, — Лувиан повернулся. В этот раз он не протянул руку, и Печаль не потянулась сама. Она шла за ним, сохраняя между ними расстояние, по коридорам, которым, казалось, не было конца. Участки пола были вытерты до блеска от ног, стены были темными от пятен пальцев, касавшихся их. Она ощущала запах еды, чистого белья — запахи дома — и ее волнение вернулось. Словно ощутив ее тревогу, Лувиан замер. — Почти на месте. Осталось повернуть за угол. Будет… — его перебил строгий голос: — Я сказала: ровно в шесть. Опаздываете. И это, к сожалению, предсказуемо. Лувиан сглотнул и солнечно улыбнулся. — Здравствуй, мама, — сказал он. 14 Волчица Беата Рэтбон посмотрела на Лувиана, потом на Печаль, окинула ее взглядом, не впечатленная. Казалось, эта женщина не могла родить сыновей размера Аркадия или Лоутона. Беата была крохотной, на фут ниже Печали, тонкой, одетой в скромную розовую тунику поверх широких штанов, белый фартук с пятнами прикрывал ее спереди. Ее глаза были серыми — непривычно для Раннона — и в кудрявых волосах были пряди того же цвета. Все, что Печаль слышала о матери Лувиана, она ожидала, что Беата будет огромной, во всех смыслах. Она была главой семье, мышцами и мозгом — сам Лувиан это подтверждал. Но сейчас Беата не выглядела как беспощадная глава семьи, она просто была недовольна сыном. И Печаль могла понять ее, порой Лувиан и ее раздражал. — Если ты ждешь письменного приглашения, то зря. Шевелись, — прорычала Беата, звуча уже более похоже на женщину, которую Печаль ожидала. — С тобой я разберусь позже. Не зная, с кем из них она говорила, Печаль пошла за Лувианом и Беатой за угол в столовую. Почти все место там занимал большой обшарпанный стол, и они, похоже, на самом деле опоздали, потому что все уже сидели там, их разномастные деревянные миски были наполнены каким-то рагу. — Садись, — приказала Беата за ними. Расмус выглядел невероятно, светлый и изящный, втиснутый между Аркадием и Лоутоном, хоть он не нервничал, помахал вилкой в приветствии и проглотил то, что было во рту. Мэл был возле Аркадия, Иррис — рядом с ним. Она кивнула Печали и повернулась к миске перед собой, и сердце Печали сжалось. Рядом с Лоутоном сидела девочка с ножом, слева от нее — старшая девочка, и Печаль посчитала, что это были его дочери — забавно, но она не представляла Лувиана дядей. Было еще три места — для Лувиана, Печали и Беаты. Беата прошла к месту возле старшей девочки, оставив Печали выбор. Беата или Иррис? Лувиан решил за нее, сев возле матери. Печаль опустилась на стул рядом с ним без слов. Ей казалось, что она была дома, на семейном ужине, и ощущение усилилось, когда Беата наполнила миски перед Печалью и Лувианом вкусно пахнущим рагу. Они не жаловались, когда немного плюхнуло на их колени, и Печаль последовала примеру Лувиана и тут же взялась за еду. Рагу Беаты было насыщенным и ароматным: большие куски ягненка, сочный изюм, абрикосы, баклажаны и нут в пряном бульоне, сладкий миндаль был добавлен сверху, и после первой ложки Печаль будто проснулась от глубокого сна, ее вкусовые рецепторы вспомнили, для чего были созданы. Когда Лувиан протянул ей тарелку лепешек, она взяла немного, обмакивала в соки, а потом бросила ложку и зачерпнула рагу лепешкой, как делали остальные. Вкусы взрывались на ее языке: корица, имбирь, паприка и перец. Она так не лакомилась неделями, и от этого она была еще больше рада сидеть с остальными за столом, даже если не все тут хотели ее видеть. Она ела, наслаждалась моментом, зная, что, когда ужин закончится, ей придется отвечать на вопросы. Ее инстинкт угадал, она опустила ложку, когда в нее уже не влезала еда, и Беата встала и сказала. — Ты, со мной. Она вышла из комнаты. Было понятно, кого она имела в виду в этот раз, и, хоть она была канцлером Раннона, и ее учили приказывать, Печаль тут же отодвинула стул и пошла за Беатой. Она ждала в небольшой гостиной, украшенной скромно, как и все в Точке. Там было два кресла с высокими спинками голубого цвета, они стояли у камина, схожий был в комнате досуга. Стол на длинных ножках между ними был с тремя книжками и маленьким подносом с чаем. Тумба с выдвижными ящиками у дальней стены и камин. Никаких картин, ничего на полке над камином. Печаль знала достаточно об играх власти, чтобы знать, что так показывали статус и доказывали, что все карты не у тебя. Веспус был мастером этого. Но Беату не интересовали такие игры. Она не села в кресло, как на трон, даже не встала властно у камина. Она присела на корточки перед ним и смела пепел. И такое домашнее поведение удивило Печаль. Разве у нее не было тех, кто мог сделать это за нее? Что она пыталась доказать, делая это самостоятельно? Печаль закрыла за собой дверь, надеясь сохранить немного достоинства, глядя, как Беата чистила камин и разводила огонь, Печаль много раз видела, как слуги делают это — даже в Истеваре им нужны были костры глубокой зимой. Печаль не знала, смогла бы развести огонь сама. Только когда пламя радостно затрещали в камине, Беата встала и повернулась к ней. Сажа покрыла ее фартук, была и на ее лице, но Печали казалось, что ей все равно. — Лувиан сказал, что вы хотели со мной поговорить, — сказала Печаль, когда тишина стала невыносимой. Беата прошла к Печали, снова окинула ее взглядом. — Ты и твоя семья причинили мне и моей семье много бед, — сказала она. — Но ты это знаешь. — Ваши тоже не были для нас подарком, — сказала Печаль, не уступая прямоте женщины. Беата рассмеялась. — Думаешь, это та часть, когда ты проявишь свою храбрость, и что ты не просто девчонка, а ровня мне, и я с неохотой выражу уважение к тебе? — сказала она с улыбкой, но выражение не было добрым. Ее глаза были по-волчьи желтыми в свете огня. Печаль поняла, откуда у Лувиана был его острый язык. Она сглотнула. — Я не должна ничего вам доказывать. — Точно. Ты уже показала себя такой же презренной, как вся твоя семья. Пульс Печали трепетал в ярости, огонь пылал в ее горле. Беата продолжала: — Твой отец — зависимый. Твой дед — подстрекатель войны. Прадед — бабник. До него — фанатик, расточитель и скряга. Алкоголик, идиот и сбитый с толку. И началось все с раскольника, убившего короля. Теперь ты, марионетка. Но не только у тебя есть кличка, выдающая твой характер, — Беата прибила Печаль к месту стальным взглядом. — Меня зовут волчицей, потому что я защищаю свое. Выживание стаи важнее всего, это моя работа. Ты — угроза для меня и моих, Печаль Вентаксис. Ты была угрозой раньше, когда я переживала, что твой идеализм погубит наш образ жизни, потому я отправила своих мальчиков против тебя. Но теперь ты еще опаснее, ведь твой идеализм сделал тебя марионеткой Веспуса Корригана. И я отвечаю на угрозу быстрыми действиями. Печаль смотрела в тишине, пока Беата наливала себе чай. Она не предложила чашку Печали. Она дважды назвала Печаль марионеткой, что вызвало у нее мысли, хотела ли Беата помочь, если Печаль согласится делать то, что она хотела. Старое шоу с новым режиссером. Но Печаль не будет выступать. — К чему вы клоните? — сказала она. — Потому что я не буду вашей марионеткой. — Ты могла бы, — ответила Беата. — У меня достаточно грязи на тебя, чтобы это произошло. Но я не хочу канцлера на привязи, спасибо. — Тогда чего вы хотите? Беата оценивающе смотрела на нее. — Обещание, что ты ничего не сделает. Что бы говорила Каспира Блу — или кто-то еще — ты не попытаешься выгнать отсюда меня и моих. Все останется так, как есть. Печаль смотрела на нее. — И все? Женщина почти улыбалась. — Если подумать, я была бы рада, если бы стражи порядка пропали из Архиора. — Эта цель у нас совпадает. Беата кивнула. — Хорошо. — Это точно все? — насторожилась Печаль. — Вы просто хотите, чтобы я вас не трогала? — Это наш дом. Мои сыновья родились тут. Мои внучки родились тут. Мой муж родился тут. Я хочу, чтобы ты дала слово, что мы тут останемся и сможем заниматься своими делами. — Я не могу позволить вам и дальше совершать преступления. — Я не хочу позволения. Если поймаешь нас, ладно, сами виноваты. Я хочу твое слово, что ты не используешь убежище, которое мой сын предложил тебе, против нас. Ты не лишишь нас этого. Печаль выдерживала тяжелый взгляд главы Рэтбонов, не могла поверить тому, что слышала. Все это, чтобы сохранить дом? — Ты не понимаешь, да? — сказала Беата. — Даже сейчас, — она опустила чашку. — Ты боролась за свой дом. Почему сложно поверить, что я борюсь за свой? — Потому что… я боролась за то, что правильно. — И что у тебя получилось? «Туше», — подумала Печаль. — Зачем лишаться шанса давить на меня? — попыталась она.