Аня вновь рассмеялась, хотя ей было совсем не весело. – Знаешь, Макс, – сказала она, – в детстве я воображала себе путешествие по таинственным подземельям совсем не так. – Я себе представляю, – произнес Макс. – Где-то в винных погребах замка какого-нибудь графа или герцога: кругом потайные двери, ниши с прикованными скелетами, везде гербы, штабеля костей и бутылки с выдержанным вином, запечатанные сургучом. И голубоглазая красавица-блондинка со свечой. – Это ты про кого? – Ну, кто у нас тут голубоглазая блондинка? Я, что ли? Макс сделал вдох, чтобы рассмеяться, но тут же закашлялся. – Пылища, елки зеленые! – проговорил он, более-менее откашлявшись. – Проклятая действительность, чтоб ее! Что-то она мало похожа на мечты романтических девочек. Прекрасных принцев тут не видать. Зато всякого дерьма – навалом. – Ах да, как же! – иронично заметила Аня. – Бутылок здесь не наблюдается – какое упущение! «Выдержанное вино»… Кому что. – Допустим, так – и что тут такого? Что плохого в хорошем вине? Каком-нибудь «Амонтильядо»… – Как-как? «Амонтильядо»? Никогда не слышала. Это что – итальянское? – Наверное. Это из рассказа Эдгара По «Бочонок амонтильядо». Не читала? – Нет. И о чем это? – Там один мужик заводит другого в подземелье и замуровывает его в нем. Представляешь? – Представляю, – ответила Аня, чувствуя, как ее охватывает подлинный, леденящий ужас. – Потому что именно это случилось с нами. Мы застряли, Макс. Коридор, по которому они шли, через несколько метров упирался в тупик. – Опаньки! – воскликнул Макс. – Вот он! – Кто «он»? – с трудом спросила Аня. – Подарок от Деда Мороза, блин, – процедил Макс сквозь зубы, – за примерное поведение. Он приблизился к глухой стене, перекрывшей им путь, и внимательно осмотрел ее. Затем ощупал пальцами. Аня стояла неподвижно. Она словно окаменела и могла только смотреть, как Макс, пристально изучив глухую стенку, почесывает затылок. Простояв так с минуту, он повернулся к спутнице. – Стена совершенно однородная, – сообщил он, – это просто скала – сплошная скала. Никакой кладки тут нет. Никто тут ничего не замуровывал. Просто тупик, слепой мешок, вот и все. Он вздохнул. – Если бы это был старый добрый приключенческий роман, из тех, что я читал, – вновь заговорил он, – то мы бы сейчас закурили трубки и, хорошенько затянувшись, выдали бы что-нибудь вроде: «Разрази меня гром, полковник, но, по-моему, мы в ловушке». А в ответ: «Мне случалось бывать и в худшем дерьме, Джонс. Выход должен быть. И мы его найдем, не сойти мне с этого места! Хотите виски?» – «Охотно, полковник. Пожалуй, промочить горло не помешает». Аня хотела было поддержать шутку, но не смогла сказать ни слова, закашлявшись едким, сухим кашлем. Сколько пыли они наглотались, кто знает? Ох, ну и денек сегодня – 16 марта 1244 года! – Короче, надо действительно промочить горло, – хрипло проговорил Макс, доставая из рюкзачка флягу с водой. – У меня такое предчувствие, что еще лет десять придется отплевываться от этой чертовой пыли. Ты выпей тоже! – А? – Я говорю: выпей воды. За неимением лучшего. Аня дрожащими руками не без труда извлекла из своего рюкзачка флягу и сделала глоток, чуть не поперхнувшись при этом. – Эй, приди в себя! – окликнул ее Макс и, подойдя к ней, постучал ее по спине. – Никакой катастрофы не произошло. Ну зашли в тупик, ну и что? Раз мы пришли сюда, то сможем и выйти. Надо только смотреть предельно внимательно. Я уверен, что мы просто свернули не туда – думаю, что на второй развилке. Пошли! – Куда? – Ты считаешь, что есть варианты? Я слушаю тебя. – Извини, Макс, – ответила Аня, собравшись. – Просто сегодня что-то слишком всего много. – Да, многовато. – И я… Короче, я в рабочем состоянии. Все в порядке. – Вышла из нокдауна до того, как рефери досчитал до десяти. О’кей! – Хорош молоть языком, Макс, мы и так потеряли кучу времени. Пошли! – О! Вот теперь я вижу, что все в порядке. Ну, пошли! Они быстро добрались до развилки, но тут их ожидал неприятный сюрприз. Вопреки схеме, оказалось, что здесь пересекаются не два, а три хода. Который избрать? Какой из них ведет в грот Ломбрив? – Плохо. – Макс с досадой сплюнул. – Пардон, конечно, но получается, схеме нельзя доверять. Аня хотела возразить, что Серж предупреждал о том, что в схеме могут быть неточности, но решила, что сейчас не стоит об этом упоминать. – Давай попробуем методом исключения, – предложила она. – А именно? – Исключим для начала тот путь, по которому мы прошли. Надо найти наш «красный коридор». То есть вспомнить, как мы шли: прямо или где-то свернули, пусть даже чуть-чуть. – Я понял! Так, вспоминаем. Аня сосредоточилась. И тут ей пришел на память сеанс у женщины-психолога, которая так помогла ей в свое время, у Инны Шатц. Как они это тогда делали? Она закрыла глаза и расслабилась, попробовав вызвать картинку и мысленно пройти, как говорила Инна, по «линии времени». И ей это удалось: она словно вновь шла с Максом по пыльному коридору… …Вот они идут вдвоем по подземелью. И Макс трепется, подтрунивая над ней. – «…И голубоглазая красавица-блондинка со свечой, – говорит Макс. – Это ты про кого? – Ну, кто у нас тут голубоглазая блондинка? Я, что ли? Тут Макс начинает смеяться, но его разбирает кашель. – Пылища! Елки зеленые! – ругается он…» Стоп! Вот оно – то место! Именно тогда – между репликами: «Это ты про кого?» и «Ну, кто у нас тут голубоглазая блондинка» – они не то чтобы свернули, а так, слегка отклонились от прямой. Да-да, они не заметили развилку и пошли другим коридором, вправо. Совсем чуточку – ну да, поначалу. Причем им казалось, что они все время шли и продолжают идти по прямой, в то время как на самом деле уходили вправо. А «красный» коридор – это Аня помнила точно – проходит в этом месте совершенно прямо. Она открыла глаза и сориентировалась, окончательно утвердившись в своей правоте. – Макс, – начала она, – я поняла. После объяснений они сумели все-таки разобраться в путанице коридоров и выбрать нужный маршрут. Потеряв минут сорок на путешествие в тупик и из тупика, они добрались наконец-то до грота Ломбрив. Аня его стразу узнала, потому что они с Максом уже побывали тут в первый раз, еще 13 марта 2014 года в сопровождении Сержа. Это было необходимо: ведь именно здесь им предстояло выполнить главную задачу – завладеть Философским Камнем, а следовательно, нужно было хорошо ориентироваться на месте. Грот произвел тогда на обоих ошеломляющее впечатление: это было огромное помещение, которое гротом или пещерой и называть-то было как-то неуместно. Скорей уж это напоминало… – Собор, – подсказал тогда Серж. – Точно! – не могла не согласиться Аня. – Очень похоже. Трудно поверить, что это под землей, – такое громадное пространство! Как только в этой горе все помещается? – Карстовые пещеры бывают очень большими, – ответил Серж, – там, где имеются крупные массивы известняка. А здесь ведь сплошной известняк. И кстати, должен вам сообщить, что именно так – «Собором» – этот грот называют местные жители. И не только потому, что непроизвольно возникает такая ассоциация, но, главным образом, потому, что именно в таком качестве это место использовали в свое время катары. Под эти комментарии Сержа Аня и Макс принялись осматривать грот. Видно было, что здесь когда-то жили люди: местами встречались остатки жилищ, обгорелые поленья и тому подобные свидетельства присутствия человека. Но особенно заинтересовали их изображения, кое-где нарисованные на стенах. Довольно часто попадались рисунки дерева, рыбы, а также лодки, парусом которой служило солнце. А кроме того, было много различных надписей латинскими и, как догадалась Аня, греческими буквами, которые совершенно невозможно понять. – Скажите, Серж, – спросила она, – что все это значит? – Вы имеете в виду эти пиктограммы и криптограммы на стенах? – конкретизировал он. – Пиктограммы – это рисунки, – уточнила Аня, – а криптограммы – надписи, так? – В общем, да. Только пиктограмма – это не просто рисунок, а некое слово, идея или понятие, представленное в виде рисунка. А то и целый текст, записанный таким «рисуночным» письмом. – А криптограмма – это зашифрованная буквенная надпись, да? – В принципе, да. Скажем, изображение дерева, которое тут можно видеть чаще всего, – это Мировое Древо, якобы растущее посреди рая. Мировое Древо – это широко распространенный мифопоэтический образ. Оно символизирует Мироздание: корни – подземный мир мертвых, крона – небеса богов и блаженных, а ствол – срединный мир, мир людей.